Читать книгу Война Сталина, или Тайны, мифы и трагедия Великой Отечественной. Книга первая - Вадим Валерьевич Черников - Страница 7

Необходимо отметить-особенно для современного читателя-что в советской семидесятилетней исторической мифологии, на создание и поддержание которой была брошена вся мощь идеологической машины, а также лучшие люди искусства Великая Отечественная война всегда занимала почётное, но второе место. Первыми всегда шли более важные в идеологическом плане сказки о Социалистической революции и легенды о Штурме Зимнего, Власти Советов, Гражданской войне со злобными беляками, «кто под красным знаменем раненый идёт», интервенции и прочих постреволюционных событиях. «Красные дни календаря» – Седьмое ноября и Первомай были незыблемы всегда и сопровождались народными демонстрациями в каждом городе Союза. В отличие от Дня Победы, как ни странно это сегодня прозвучит для многих современных граждан страны-победительницы. Команда «забыть войну» или помнить её так, как хотел сам Сталин, выполнялась государственной машиной неукоснительно. Тем ценнее для истории то, что произошло через три года после смерти вождя.

25 февраля 1956 года Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв выступил со своим знаменитым докладом о «Культе личности и его последствиях» на 20-м съезде партии. Доклад этот, естественно, подвергся жесточайшей критике и тогда и уже в последние годы-что само по себе странновато, правда? – и основной причиной тому называется субъективный взгляд Хрущёва, борьба за власть и перевирание некоторых фактов. Кстати, спорить с первыми двумя постулатами и я не собираюсь. Однако обойти его стороной-как многие пытаются-нельзя, тем более что с тех пор уже 65 лет та же КПСС не нашла в себе сил отменить тот «приговор» Сталину, который этот доклад вынес. Таким образом, эта оценка по сей день является официальной и документально подтверждённой позицией от лица по крайней мере одного из лидеров той партии, да ещё и хорошо знавшего вождя лично.

Его личное отношение к Сталину также стоит учитывать, однако версия о мести Хрущёва за якобы расстрелянного вождём сына Леонида явно бредовая и выдумана позднее. Как и многие фейк-ньюс той эпохи. Леонид Хрущёв был лётчиком бомбардировочной авиации и воевал ещё в Финскую войну, а с первого дня Великой Отечественной был на фронте. За три года войны выполнил почти сотню боевых вылетов, был тяжело ранен и снова пошёл в бой, переучившись на истребителя. Был награждён орденами «Боевого Красного знамени» и «Отечественной войны» (посмертно). Самолёт Леонида Хрущёва не вернулся из боя в 1943. Очевидец боя показал, что Хрущёв в бою закрыл своим самолётом его истребитель и машина буквально рассыпалась в воздухе от попадания бронебойного снаряда. Тела его не нашли и он считается пропавшим без вести. А таких у нас миллионы. Что касается фактов, озвученных Хрущёвым в докладе, то огульно заявлять, что это ложь тоже не будем торопиться. Поищем подтверждение им в других источниках или вкупе с другими фактами, а потом и сделаем выводы.

Однако, как и всегда, все мы об этом докладе «знаем-слышали-что-то слышали-а, это тот самый доклад» и всё в том же духе, да только читали мы его вообще? Ведь ничего трудного нет: минута-и полный текст на экране. Я, конечно, не буду представлять доклад полностью-он огромный-а приведу здесь один раздел, впрямую касающийся нашей военной темы. Тот раздел, о котором мы тоже все «знаем». В смысле знаем мы «главное»: как хохмил Хрущёв по поводу того, что «Сталин руководил войсками по глобусу». За что «хохмач» Хрущёв и предан анафеме всеми историками, военными и политиками на веки вечные. Только мы спешить не будем, а прочтём этот важный «военный» раздел, в котором выделим некоторые абзацы или слова. Итак:

Единовластие Сталина привело к особо тяжким последствиям в ходе Великой Отечественной войны. Если взять многие наши романы, кинофильмы и исторические «исследования», то в них совершенно неправдоподобно изображается вопрос о роли Сталина в Отечественной войне. Обычно рисуется такая схема. Сталин все и вся предвидел. Советская Армия чуть ли не по заранее начертанным Сталиным стратегическим планам проводила тактику так называемой "активной обороны", то есть ту тактику, которая, как известно, допустила немцев до Москвы и Сталинграда. Применив такую тактику, Советская Армия только де благодаря гению Сталина перешла в наступление и разгромила врага. Всемирно-историческая победа, одержанная Вооруженными Силами Советской страны, нашим героическим народом, приписывается в такого рода романах, кинофильмах и «исследованиях» всецело полководческому гению Сталина. Надо внимательно разобраться в этом вопросе, так как это имеет огромное, не только историческое, но прежде всего политическое, воспитательное, практическое значение. Каковы факты в этом вопросе? До войны в нашей печати и во всей воспитательной работе преобладал хвастливый тон: если враг нападет на священную советскую землю, то мы ответим на удар врага тройным ударом, войну будем вести на территории противника и выиграем ее малой кровью. Однако эти декларативные заявления далеко не во всем подкреплялись практическими делами, чтобы обеспечить действительную неприступность наших границ.

В ходе войны и после нее Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом "внезапности" нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности. Как только Гитлер пришел к власти в Германии, он сразу же поставил перед собой задачу разгромить коммунизм. Об этом фашисты говорили прямо, не скрывая своих планов. Для осуществления этих агрессивных планов заключались всевозможные пакты, блоки, оси, вроде пресловутой оси Берлин-Рим-Токио. Многочисленные факты предвоенного периода красноречиво доказывали, что Гитлер направляет все свои усилия для того, чтобы развязать войну против Советского государства и сконцентрировал большие войсковые соединения, в том числе танковые, поблизости от советских границ.

Из опубликованных теперь документов видно, что еще 3 апреля 1941 года Черчилль через английского посла в СССР Криппса сделал личное предупреждение Сталину о том, что германские войска начали совершать передислокацию, подготавливая нападение на Советский Союз. Черчилль указывал в своем послании, что он просит "предостеречь Сталина с тем, чтобы обратить его внимание на угрожающую ему опасность". Черчилль настойчиво подчеркивал это и в телеграммах от 18 апреля и в последующие дни. Однако эти предостережения Сталиным не принимались во внимание. Больше того, от Сталина шли указания не доверять информации подобного рода с тем, чтобы-де не спровоцировать начало военных действий.

Следует сказать, что такого рода информация о нависающей угрозе вторжения немецких войск на территорию Советского Союза шла и от наших армейских и дипломатических источников, но в силу сложившегося предвзятого отношения к такого рода информации в руководстве она каждый раз обставлялась оговорками. Так, например, в донесении из Берлина от 6 мая 1941 года военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносил: "Советский подданный Бозер… сообщил помощнику нашего морского атташе, что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Латвию. Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах…"

В своем донесении от 22 мая 1941 года помощник военного атташе в Берлине Хлопов докладывал, что"…наступление немецких войск назначено якобы на 15.VI, а возможно начнется и в первых числах июня…" В телеграмме нашего посольства из Лондона от 18 июня 1941 года докладывалось: "Что касается текущего момента, то Криппс твердо убежден в неизбежности военного столкновения Германии и СССР, – и притом не позже середины июня. По словам Криппса, на сегодня немцы сконцентрировали на советских границах (включая воздушные силы и вспомогательные силы частей) 147 дивизий…". Несмотря на все эти чрезвычайно важные сигналы, не были приняты достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить момент внезапности нападения.

Были ли у нас время и возможности для такой подготовки? Да, и время, и возможности были. Наша промышленность находилась на таком уровне развития, что она была в состоянии полностью обеспечить Советскую Армию всем необходимым. Это подтверждается хотя бы тем, что, когда в ходе войны была потеряна почти половина всей нашей промышленности, в результате занятия врагом Украины, Северного Кавказа, западных районов страны, важных промышленных и хлебных районов, советский народ сумел организовать производство военных материалов в восточных районах страны, пустить там в ход вывезенное с западных промышленных районов оборудование и обеспечить наши Вооруженные Силы всем необходимым для разгрома врага. Если бы наша промышленность была вовремя и по-настоящему мобилизована для обеспечения армии вооружением и необходимым снаряжением, то мы понесли бы неизмеримо меньше жертв в этой тяжелой войне. Однако такой мобилизации своевременно проведено не было. И с первых же дней войны обнаружилось, что наша армия вооружена плохо, что мы не имели достаточного количества артиллерии, танков и самолетов для отпора врагу.

Советская наука и техника дали перед войной великолепные образцы танков и артиллерии. Но массовое производство всего этого не было налажено, и мы начали перевооружение армии по существу в самый канун войны. В результате этого в момент нападения врага на советскую землю у нас не оказалось в нужных количествах ни старой техники, которую мы снимали с вооружения, ни новой техники, которую собирались вводить. Очень плохо было с зенитной артиллерией, не налажено было производство бронебойных снарядов для борьбы с танками. Многие укрепленные районы оказались к моменту нападения беспомощными, так как старое вооружение с них было снято, а новое еще не введено.

Да дело, к сожалению, не только в танках, артиллерии и самолетах. К моменту войны мы не имели даже достаточного количества винтовок для вооружения людей, призываемых в действующую армию. Помню, как в те дни я позвонил из Киева тов. Маленкову и сказал ему:

– Народ пришел в армию и требует оружие. Пришлите нам оружие. На это мне Маленков ответил: – Оружие прислать не можем. Все винтовки передаем в Ленинград, а вы вооружайтесь сами. Так обстояло дело с вооружением.

Нельзя не вспомнить в этой связи и такой, например, факт. Незадолго до нападения гитлеровских армий на Советский Союз Кирпонос, который впоследствии погиб на фронте, написал Сталину, что немецкие армии подошли к Бугу, усиленно подготовляют все к наступлению и в ближайшее время, видимо, перейдут в наступление. Учитывая все это, Кирпонос предлагал создать надежную оборону, вывести тысяч 300 населения из пограничных районов и создать там несколько мощных укрепленных полос: вырыть противотанковые рвы, создать укрытия для бойцов и так далее. На эти предложения из Москвы был дан такой ответ, что это провокация, что никаких подготовительных работ на границе делать не следует, что не нужно давать немцам повода открыть против нас военные действия. И наши границы не были по-настоящему подготовлены для отпора врагу.

Когда фашистские войска уже вторглись на советскую землю и начали военные действия, из Москвы последовал приказ – на выстрелы не отвечать. Почему? Да потому, что Сталин вопреки очевидным фактам, считал, что это еще не война, а провокация отдельных недисциплинированных частей немецкой армии и что если мы ответим немцам, то это послужит поводом для начала войны. Известен и такой факт. Накануне самого вторжения гитлеровских армий на территорию Советского Союза нашу границу перебежал немец и сообщил, что немецкие войска получили приказ–22 июня, в 3 часа ночи, начать наступление против Советского Союза. Об этом немедленно было сообщено Сталину, но и этот сигнал остался без внимания.

Как видите, игнорировалось все: и предупреждение отдельных военачальников, и показания перебежчиков, и даже явные действия врага. Какая же это прозорливость руководителя партии и страны в такой ответственный момент истории?

А к чему привела такая беспечность, такое игнорирование очевидных фактов? Это привело к тому, что в первые же часы и дни противник истребил в наших пограничных районах огромное количество авиации, артиллерии, другой военной техники, уничтожил большое количество наших военных кадров, дезорганизовал управление войсками, и мы оказались не в состоянии преградить ему путь в глубь страны.

Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937–1941 годов, в результате подозрительности Сталина по клеветническим обвинениям, истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке. Политика широких репрессий против армейских кадров имела еще и те тяжкие последствия, что она подрывала основу воинской дисциплины, так как на протяжении нескольких лет командиров всех степеней и даже солдат в партийных и комсомольских ячейках приучали к тому, чтобы «разоблачать» своих старших командиров, как замаскировавшихся врагов. Естественно, что это отрицательно сказалось в первый период войны на состоянии воинской дисциплины.

А ведь до войны у нас были превосходные военные кадры, беспредельно преданные партии и Родине. Достаточно сказать, что те из них, кто сохранился, я имею в виду таких товарищей, как Рокоссовский, Горбатов, Мерецков, Подлас и многие, многие другие, несмотря на тяжелые муки, которые они перенесли в тюрьмах, с первых же дней войны показали себя настоящими патриотами и беззаветно дрались во славу Родины. Но ведь многие из таких командиров погибли в лагерях и тюрьмах, и армия их не увидала.

Все это вместе взятое и привело к тому положению, которое создалось в начале войны для нашей страны и которое угрожало величайшей опасностью для судеб нашей Родины. Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжелых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:

– То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.

После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте.

Таким образом, грозная опасность, которая нависла над нашей Родиной в первый период войны, явилась во многом результатом порочных методов руководства страной и партией со стороны самого Сталина.

Но дело не только в самом моменте начала войны, который серьезно дезорганизовал нашу армию и причинил нам тяжкий урон. Уже после начала войны та нервозность и истеричность, которую проявлял Сталин при своем вмешательстве в ход военных операций, наносили нашей армии тяжелый урон. Сталин был очень далек от понимания той реальной обстановки, которая складывалась на фронтах. И это естественно, так как за всю Отечественную войну он не был ни на одном участке фронта, ни в одном из освобожденных городов, если не считать молниеносного выезда на Можайское шоссе при стабильном состоянии фронта, о чем написано столько литературных произведений со всякого рода вымыслами и столько красочных полотен. Вместе с тем, Сталин непосредственно вмешивался в ход операций и отдавал приказы, которые нередко не учитывали реальной обстановки на данном участке фронта и которые не могли не вести к колоссальным потерям человеческих жизней.

Я позволю себе привести в этой связи один характерный факт, показывающий, как Сталин руководил фронтами. Здесь на съезде присутствует маршал Баграмян, который в свое время был начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта и который может подтвердить то, что я расскажу вам сейчас. Когда в районе Харькова для наших войск сложились исключительно тяжелые условия, нами было принято правильное решение о прекращении операции по окружению Харькова, так как в реальной обстановке того времени дальнейшее выполнение операции такого рода грозило для наших войск роковыми последствиями. Мы доложили об этом Сталину, заявив, что обстановка требует изменить план действий, чтобы не дать врагу уничтожить крупные группировки наших войск. Вопреки здравому смыслу, Сталин отклонил наше предложение и приказал продолжать выполнять операцию по окружению Харькова, хотя к этому времени над нашими многочисленными военными группировками уже нависла вполне реальная угроза окружения и уничтожения. Я звоню Василевскому и умоляю его:

– Возьмите, – говорю, – карту, Александр Михайлович, покажите товарищу Сталину, какая сложилась обстановка. Ведь нельзя при этих условиях продолжать намеченную ранее операцию. Для пользы дела надо изменить старое решение. Василевский мне на это ответил, что Сталин рассмотрел уже этот вопрос и что он, Василевский, больше не пойдет Сталину докладывать, так как тот не хочет слушать никаких его доводов по этой операции. После разговора с Василевским я позвонил Сталину на дачу. Но Сталин не подошел к телефону, а взял трубку Маленков. Я говорю Маленкову, что звоню с фронта и хочу лично переговорить со Сталиным. Сталин передает через Маленкова, чтобы я говорил с Маленковым. Я вторично заявляю, что хочу лично доложить Сталину о тяжелом положении, создавшемся у нас на фронте. Но Сталин не счел нужным взять трубку, а еще раз подтвердил, чтобы я говорил с ним через Маленкова. «Выслушав» таким образом нашу просьбу, Сталин изрек: – Оставить все по-прежнему!

Что же из этого получилось? А получилось самое худшее из того, что мы предполагали. Немцам удалось окружить наши воинские группировки, в результате чего мы потеряли сотни тысяч наших войск. Вот вам военный «гений» Сталина!

Однажды после войны, при встрече Сталина с членами Политбюро Анастас Иванович Микоян как-то сказал, что вот мол Хрущев тогда был прав, когда звонил по поводу Харьковской операции, что напрасно его тогда не поддержали. Надо было видеть, как рассердился Сталин! Как это так признать, что он, Сталин, был тогда не прав! Ведь он «гений», а гений не может быть неправым. Все, кто угодно, могут ошибаться, а Сталин считал, что он никогда не ошибается, что он всегда прав. И он никому и никогда не признавался ни в одной большой или малой своей ошибке, хотя он совершал немало ошибок и в теоретических вопросах, и в своей практической деятельности.

Большой крови стоила нам и та тактика, на которой настаивал Сталин, не зная природы ведения боевых операций, после того, как удалось остановить противника и перейти в наступление. Военные знают, что уже с конца 1941 года вместо ведения крупных маневренных операций с обходами противника с флангов, с заходами в его тылы, Сталин требовал непрерывных лобовых атак с тем, чтобы брать село за селом. И мы несли на этом огромные потери до тех пор, пока нашему генералитету, который выносил на своих плечах всю тяжесть ведения войны, не удалось изменить положение дел и перейти к ведению гибких маневренных операций, что сразу дало серьезное изменение положения на фронтах в нашу пользу.

Тем более позорным и недостойным явился факт, когда после нашей великой победы над врагом, давшейся нам очень тяжелой ценой, Сталин начал громить многих из тех полководцев, которые внесли свой немалый вклад в дело победы над врагом, так как Сталин исключал всякую возможность, чтобы заслуги, одержанные на фронтах, были приписаны кому бы то ни было, кроме его самого. В этой связи сам Сталин очень усиленно популяризировал себя, как великого полководца, всеми способами внедрял в сознание людей ту версию, что все победы, одержанные советским народом в Великой Отечественной войне, являются результатом мужества, доблести, гения Сталина и никого больше. В самом деле, возьмите наши исторические и военные кинокартины. Ведь все они предназначены для пропаганды именно этой версии, для прославления Сталина, как гениального полководца.

Вспомним хотя бы картину «Падение Берлина». Там действует один Сталин: он дает указания в зале с пустыми стульями, и только один человек приходит к нему и что-то доносит – это Поскребышев. А где же военное руководство? Где же Политбюро? Где Правительство? Что они делают и чем занимаются? Этого в картине нет. Сталин один действует за всех, не считаясь и не советуясь ни с кем. В таком извращенном виде все это показано народу. Для чего? Для того, чтобы возвеличить Сталина и все это – вопреки фактам, вопреки исторической правде. Спрашивается, а где же наши военные, которые на своих плечах вынесли всю тяжесть войны? Их в фильме нет, для них после Сталина не осталось никакого места.

Не Сталин, а партия в целом, Советское правительство, наша героическая армия, ее талантливые полководцы и доблестные воины, весь советский народ – вот кто обеспечил победу в Великой Отечественной войне. Члены ЦК партии, министры, наши хозяйственники, деятели советской культуры, руководители местных партийных и советских организаций, инженеры и техники – каждый находился на своем посту и самоотверженно отдавал свои силы и знания для обеспечения победы над врагом.

Исключительный героизм проявили наш тыл – славный рабочий класс, наше колхозное крестьянство, советская интеллигенция, которые под руководством партийных организаций, преодолевая неимоверные трудности и лишения военного времени, отдавали все свои силы делу защиты Родины. Величайший подвиг совершили в войне наши советские женщины, которые вынесли на своих плечах огромную тяжесть производственной работы на фабриках и в колхозах, на различных участках хозяйства и культуры, а также наша мужественная молодежь, которая на всех участках фронта и тыла внесла свой неоценимый вклад в дело защиты Советской отчизны, в дело разгрома врага.

Бессмертны заслуги советских воинов, наших военных командиров и политработников всех степеней, которые в первые же месяцы войны, лишившись значительной части армии, не растерялись, а сумели перестроиться на ходу, создать и закалить в ходе войны могучую и героическую армию и не только отразить натиск сильного и коварного врага, но и разгромить его. Величайший подвиг советского народа в Великой Отечественной войне, спасшего сотни миллионов людей Востока и Запада от нависшей над ними угрозы фашистского порабощения, будет жить в памяти благодарного человечества века и тысячелетия. Главная роль и главная заслуга в победоносном завершении войны принадлежит нашей Коммунистической партии, Вооруженным Силам Советского Союза, миллионам и миллионам советских людей, воспитанных партией.

Проанализируем, а к отмеченным абзацам будем возвращаться в ходе дальнейшего расследования. И начнём всё с того же «глобуса». Внимательный читатель, безусловно, отметил, что в приведённом отрывке про пресловутый «глобус» нет ни слова. А ещё нельзя не заметить, что тон Хрущёва отнюдь не шуточный и громкими – «крылатыми» – фразами он не бросается. Хотя что скрывать, такой грешок за ним водился. Но не в этот раз… Тон вообще доклада, а тем более его «военной» части крайне серьёзен и фактичен. Хрущёв прекрасно понимал, что он сильно рискует вообще, а уж говоря о недавней войне тем более. Шутка «про глобус» была бы крайне неуместна в той гробовой тишине, которая буквально окутала зал партийного съезда в ходе его доклада. Поэтому её и не было. Текст-то перед вами…

И что же это означает? Да только то, что фраза эта-обычный фейк, запущенный в массовое сознание после того, как Хрущёва отрешили от власти. Вставили её грубовато в тот раздел, где Хрущёв говорит о катастрофе под Харьковом. Якобы Хрущёв просит Василевского «взять глобус» и «показать линию фронта Сталину». И далее: «Надо сказать, что Сталин планировал (военные) операции по глобусу. Да, товарищи, возьмёт глобус и показывает на нём линию фронта». В другой же интерпретации Хрущёв после «глобуса», просит Василевского «взять и показать Сталину карту». Естественно, такой бред сразу же лишает Хрущёва любого права «катить бочку» на «великого вождя и гениального полководца». Вот поэтому-то Хрущёв и не произносил этой фразы на съезде. В речи, напомню, так: «Я звоню Василевскому и умоляю его: – Возьмите, – говорю, – карту, Александр Михайлович, покажите товарищу Сталину, какая сложилась обстановка. Ведь нельзя при этих условиях продолжать намеченную ранее операцию». Однако в массовом сознании остался только «глобус», как символ всей-якобы бредовой-речи. Хотя на самом-то деле шутка про глобус и появилась не просто так и ещё более не так просто так ряьно взялись её критиковать сталинисты всех мастей и сегодня продолжают… Может быть даже не они её и придумали, а вот критиковали яростно.

Потому что для начала сам-то глобус у Сталина в Кремле был. И был он не маленьким. Вот что пишет Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях»: «И. В. Сталин обычно работал в своём рабочем кабинете… Огромный глобус помещался в соседней комнате, рядом с ним-стол, на стенах различные карты мира». И, хотя Жуков опровергает версию о том, что «…Верховный Главнокомандующий изучал обстановку и принимал решения по глобусу», но шутка не была для начала безосновательной. А, учитывая размеры глобуса и висящие рядом карты мира, наводила на мысли не только о глобальности мышления недремлющего вождя. Она вела дальше, много дальше… Прямиком к фильму Чарли Чаплина 1940 года «Великий диктатор», с его знаменитой сценой, в которой Гитлер играет глобусом-воздушным шаром. Этот же глобус-шар красуется и на афишах к фильму. Так что аналогия была опасная и коммунистам-сталинистам было явно не до шуток. И тем не менее в самом докладе Хрущёв о глобусе не упоминал. Мог ли он сказать-пошутить о «глобусе Сталина» в кулуарах, на охоте или за рюмкой? Вполне. Да только это не официальная речь, не документ, а всё тот же «кухонный трёп» и не более. В докладе же на самом деле много фактов и именно этим он была опасен тогда и важен сегодня. Этим и объясняются фейковые попытки это значение принизить тупыми шуточками-прибауточками. Мы же рассмотрим его серьёзно.

И первым среди важных факторов речи Хрущёва рассмотрим вопрос о том, как он ввёл в широкий обиход и в массовое сознание странное словосочетание «культ личности», на которое что в тот период, что сегодня накидываются-как вороны на чужих птенцов-тысячи отечественных исследователей. Отвлекая таким образом от другого слова, с которого как раз и начинается «военный раздел» доклада Хрущёва. Вот оно, это первое архиважное слово в первом предложении: «Единовластие Сталина привело к особо тяжким последствиям в ходе Великой Отечественной войны». Итак, ЕДИНОВЛАСТИЕ. Единовластие Сталина. Термин этот очень легко расшифровывается как сосредоточение всей власти в одних руках. Единовластного же властелина в ранние века называли тираном или диктатором, а позже царем, королём или императором. Таким образом, Хрущёв в своём докладе прямо выдвинул обвинение Сталину в захвате власти, установлении собственной диктатуры и единоличном управлении страной. Не партией, заметьте, а страной в целом. Что в корне отличается от принятой большевиками концепции о «руководящей и организующей роли партии», власть которой опирается на диктатуру пролетариата. Прав ли здесь Хрущёв? Конечно, прав. Прав и по сути, прав и по всем формальным признакам, ведь Сталин в 1941 году единолично занял все ключевые партийные и правительственные должности в стране и в армии, да ещё и возглавил чрезвычайный военный орган-Государственный комитет обороны. Вся эта деятельность также имеет своё чёткое понятие в истории. Это ни что иное, как государственный переворот, то есть тот самый захват власти. Что, безусловно, являлось для партии нонсенсом и не могло быть принято ни в каком виде. Именно в этом суть нападок на Хрущёва как сразу же после съезда, так и до сегодняшнего времени.

И Хрущёв это прекрасно понимал, назвав доклад «О культе личности», хотя этот термин на самом деле ничего не значит. Это какой-то… плим. Как в весёлом стихотворении Ирины Токмаковой, где в начале идут простые истины: ложка-это ложка, кошка-это кошка, тряпка-это тряпка. И ничего больше. Но вот кто-то взял и:

При этом «изобрёл» его вовсе не Хрущёв, как многие считают. Впервые термин «культ личности» 10 марта 1953 года-едва пять дней прошло после смерти Сталина-озвучил никто иной, как председатель Совета Министров СССР Георгий Маленков. Мало того, он же предложил созвать внеочередной пленум ЦК КПСС уже в апреле того же года, на котором обсудить тему «Культа личности Сталина». Маленков даже подготовил тезисы доклада на эту тему и проект Постановления пленума. Однако «сталинские тяжеловесы» Молотов, Ворошилов, Булганин, Каганович, а с ними и Хрущёв, кстати, заблокировали это предложение. Маленков на словах отстаивал «возврат к коллективному руководству», однако всем понятно, что Георгий Максимилианович-после смерти Сталина немедленно занявший его кабинет-таким образом пытался выдвинуться на ведущие роли. Так что Хрущёв позже лишь воспользовался темой «культа личности», чтобы придать себе политического веса. Но истинный автор-Маленков, которому ещё предстоит сыграть много важных ролей в нашем расследовании…

Другими словами, этот самый «культ» – очередное прикрытие основной мысли Хрущёва. За него и ухватились критики, ратующие за социалистический строй. Другие же, более «продвинутые» признавали «культ» и притворно сокрушались: зазвездился, мол Иосиф Виссарионович, но с кем не бывает? Хотя вопрос-то здесь гораздо глубже и сразу ставит этот термин в разряд спорных мифов. И действительно, прочтём ещё раз: «Культ личности Сталина». И сразу возникает вопрос: кто же сей «культ» культивировал? Кто главный «агроном»? Сам Сталин? А может быть партия? Или «ближний круг» Сталина? Или снова «весь советский народ, как один»? Надо сказать, что именно такими неувязочками в самом термине десятилетиями крутили-вертели как критики, так и сторонники вождя. Мол, Сталин был скромен и в своём «культе» не виноват. Это всё партия, соратники, это всё народ. В этом его «величие». А на самом деле… плим он и есть плим. И дальше дело не пошло, да и не могло пойти. Заключительные абзацы «военного раздела» доклада Хрущёва выдержаны в кондовом коммунистическом ключе: партия и социалистический строй-главные слагаемые победы, вкупе с героизмом народа. Таким образом, дальше разоблачения «культа» Хрущёв не пошёл, а вскоре и сама «оттепель» им же самим была постепенно «заморожена». Однако мы запомним не культ, а именно единовластие Сталина. В-общем, это логично: раз есть единовластие, то и спрашивать надо в первую очередь с того, у кого эта исключительная власть в руках, не правда ли? Правда, конечно. Однако до сего момента Сталин действует в истории лишь как «руководитель социалистического государства», но не единоличный властелин, а это разные вещи.

Далее, безусловно, важным выступает всё тот же вопрос «внезапности». Хрущёв говорит: «В ходе войны и после нее Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом «внезапности» нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности». Итак, Хрущёв поднимает важный вопрос и говорит о том, что никакой «внезапности» на самом деле не было. Тем более что, как мы уже говорили, сам Сталин начал применять это термин только в 1942 году, а уже в со следующего года и вплоть до своей смерти не желал обсуждать и никогда не поднимал тему первых дней войны. Их как будто бы не было, а речь он вёл о войне исключительно с «победной» платформы. Почему было именно так, мы позже ответим, а пока в полный рост встаёт вопрос о том, что Хрущёв как раз поднял вопрос о катастрофическом начале войны, а не о победах. Напомним, что он сам практически три года был на фронте. В качестве члена Военного Совета на Юго-Западном, Сталинградском, Южном, Воронежском и 1-м Украинском фронтах. Его роль в катастрофах под Киевом и Харьковом многие признают значительной, хотя это вряд ли правда, а скорее очередной фейк сталинистов в отместку за этот доклад. Так, Василевский оценивал деятельность Хрущёва в качестве Члена Военного совета фронтов положительно: «Хрущёв был человеком энергичным, смелым, постоянно бывал в войсках, никогда не засиживался в штабах и на командных пунктах, стремился видеться и разговаривать с людьми и, надо сказать, люди его любили». Оставим без комментариев, ведь маршал говорил это об уже действующем руководителе страны, однако то, что с фронтов Хрущёв всю войну «не вылезал» – правда. Однако правда и то, что тот же Хрущёв периодически «влезал» в работу военных и его «авторитетные» предложения военным не раз приходилось отклонять, так как они были далеки от реальности.

Отметим также, что Хрущёв в конце доклада жёстко раскритиковал книгу «Иосиф Виссарионович СТАЛИН: Краткая биография» издания 1948 года, которую, естественно, редактировал и правил сам Сталин. Он говорит: «Можно привести множество подобных само восхваляющих характеристик, внесенных в макет книги рукою Сталина. Особенно усердно он расточал похвалы в свой адрес по поводу своего военного гения, своих полководческих талантов. Позволю себе привести еще одну вставку, сделанную Сталиным в отношении сталинского военного гения: «Товарищ Сталин, – пишет он, – развил дальше передовую советскую военную науку. Товарищ Сталин разработал положение о постоянно действующих факторах, решающих судьбу войны, об активной обороне и законах контрнаступления и наступления, о взаимодействии родов войск и боевой техники в современных условиях войны, о роли больших масс танков и авиации в современной войне, об артиллерии, как самом могучем роде войск. На разных этапах войны сталинский гений находил правильные решения, полностью учитывающие особенности обстановки".

Сильно, правда, особенно про «сталинский гений»? В эпиграфе к этой книге про «русский народный эпос» о Ленине-Сталине на самом деле ещё «сильнее», однако… На первый взгляд, эту книгу Хрущёв просто привёл как вопиющий пример безудержного восхваления самим себя стареющим и впадающим в маразм Сталиным. Как высшую точку «культа личности», однако не всё так просто. Со Сталиным вообще всё не просто, а когда дело касается пристального внимания вождя к слову, к тому, как он буквально шаг за шагом выстраивал легенду о самом себе… То придётся отнестись к его биографии-на самом деле написанной им же самим, а не только «правленой» – предельно внимательно.

Ведь на самом деле эта книга-краткий конспект по тем самым военным мифам, изложенный самим Сталиным. Эта книга-ценное доказательство того, как Сталин эти мифы придумывал, внедрял и «вживлял» в общественное сознание, где они накрепко засели и сегодня. Эта книга-компиляция прямых речей самого Сталина и итог всей его мифологической деятельности в военный и послевоенный период. И она-вкупе с другими его обращениями, заявлениями, сообщениями и приказами военного времени-даст массу ценного и, что крайне важно, «от первого лица» материала для нашего расследования. Мало того, в том же 1948 году выпущена ещё одна книга: «И. Сталин о Великой Отечественной войне Советского Союза». В ней собраны все обращения, заявления, приказы и даже ответы Сталина иностранным корреспондентам в годы войны. Это сборник речей самого Сталина, с которым спорить трудно, то есть невозможно. Мы к этим произведениям и прямым речам-то есть к доказательствам-Сталина не раз обратимся. Возвращаясь же к той самой «внезапности», то в «Краткой биографии» есть вот такой короткий абзац: «22 июня 1941 года гитлеровская империалистическая Германия грубо нарушила пакт о ненападении и совершила неожиданное, вероломное нападение на Советский Союз». Не «внезапное», однако «неожиданное» – Даль и Ожегов считают эти слова синонимами-и «вероломное» Сталин в книге обозначил, чтобы больше не возвращаться к этой терминологии никогда. Итак, как видим вопрос о мнимой внезапности был впервые поднят Хрущёвым и основания у него были. Посмотрим, к чему это привело после отрешения его от власти. Это очень интересно…

Итак, осудив методы Сталина вообще, а также присвоение им роли главного победителя в войне, вскоре были озвучены цифры в 20 миллионов погибших. «Похороненные» Сталиным сразу после победы неудобные вопросы начали потихоньку поднимать именно после доклада Хрущёва. Писатели и режиссёры-фронтовики воспрянули духом и на экраны один за другим стали выходить фильмы из «золотого фонда» отечественного кинематографа: «Летят журавли», «Дом, в котором я живу», «Чистое небо», «Баллада о солдате». Практически всем этим фильмам «зелёный свет» дал лично Хрущёв, в душе которого война оставила неизгладимый след. Не отставали от кино и писатели. Подключилась художественная литература, по которой мы многие годы «учим» эту самую историю. О войне 1812-го года мы же знаем исключительно по шедевру Толстого «Война и мир», по стихотворению Лермонтова «Бородино» и, в лучшем случае «Певцу во стане русских воинов» Жуковского. «Скажи-ка дядя», «небо Аустерлица», «Москва, спалённая пожаром», Наташа и Пьер и так далее… В крайнем случае Давыдова-Ростоцкого упомним с его «эскадроном гусар летучих». В то же время о романе, к примеру, Николая Загоскина «Рославлев или русские в 1812-м году» или «Записках русского офицера» Фёдора Глинки, наоборот, не слыхали. Конечно, изучать историю по романам опасно, однако анализировать художественные произведения иногда полезно, а в нашем случае необходимо. Когда эпитеты, словосочетания или термины перекочёвывают-в пропагандистских целях особенно-в официальную плоскость, приходится поискать «первоисточник». Такие как, например: «дубина крестьянской войны». И мы ещё неоднократно прибегнем к такой методе, а пока остановимся там, где мы находимся.

Итак, в середине пятидесятых-начале шестидесятых писатели-фронтовики попытались провести довольно глубокий анализ причин неудач первых двух лет войны, но быстро свернули это дело. То ли сами, то ли «по указанию». Особняком здесь стоит, безусловно, эпическая трилогия «Живые и мёртвые» Константина Симонова, а также немедленная экранизация её первой части. Пожалуй, самый подробный «дневник» первых страшных месяцев войны. И в то же время долгое время остававшееся единственным – да ещё и экранизированным произведением-шедшим вразрез с советской послевоенной мифологией. Поэтому и показывали этот фильм в 1970–1980 годах крайне и крайне редко. Не говоря уже о втором фильме «Возмездие», который и сегодня-то не увидишь нигде. Напомним, что Симонов, прошедший всю войну с первого дня в действующей армии, был честным и мужественным человеком. И вопросы катастрофического начала войны его логично волновали, тем более он сам был свидетелем тех событий. И вот какие вопросы он поставил в первом томе своей трилогии, вышедшей из печати в 1959-м, а через пять лет экранизированной в одноимённом фильме.

Давайте проанализируем отрывок из «Живых и мёртвых», где жена Синцова Маша возвращается домой и встречается с соседом Зосимой Ивановичем Попковым-старым рабочим-большевиком, вернувшимся из госпиталя. Которого очень интересует, что же это за «внезапность»:

– Скажи ты мне, пожалуйста, что за внезапность за такая о которой нам четвёртый месяц только везде талдычат… Внезапность, внезапность! Я с одним полковником в больнице лежал – хотя и с фронта, а не раненый, тоже, как у меня, грыжа просто. Оказывается, это и на фронте не отменяется. Спрашиваю я его: «Ну, скажи ты мне, что это за такая за «внезапность»? Где же вы были, я ему говорю, – военные люди? Почему товарищ Сталин про это от вас не знал, хотя бы за неделю, ну за три дня? Где же ваша совесть? Почему не доложили товарищу Сталину?»

– И что же он вам сказал? – Маша сама уже много раз задавала себе этот мучительный вопрос, но еще никогда не задавала вслух так прямо и бесстрашно, как это делал сейчас Попков.

– Чего сказал? А ничего не сказал. Нагрубил мне, старику. А тебе, наверно, все понятно? – усмехнулся Попков. – Меня тут одна молодая барышня с нашего двора в прошлом месяце за длинный язык воспитывала: все ей понятно было. А сегодня с чемоданом в руках так через двор ударилась, бедная, аж ноги подламывались. Если и тебе все про все понятно, тогда бог с тобой, лучше молчи.

– А теперь я тебе скажу, как я понимаю, – после долгого молчания строго и даже торжественно сказал Попков. – Какая такая была «внезапность», я не знаю – не моего ума дело. Когда за стенкой гости придут, на стол собирают, и то людям слышно! А как это так, чтоб под боком целое войско собрали – и не слыхать, не знаю! Но я другое скажу. Что обсчитались мы, какая у немца сила, – это верно. Что сила у него огромная, тоже верно. Потому он и пошел прямо с границы ломать нас. – Попков положил руки перед собой на стол и всем телом подался к Маше. – Ты уже не маленькая, кое-что помнишь и на своем веку. Скажи мне хотя бы про свой век: как ни тяжело нам было, а пожалели мы когда-либо чего-либо для Красной Армии? Было когда такое, что надо на Красную Армию дать, а народ бы не дал? Нет, ты отвечай! Было такое или не было?

– Не было, – сказала притихшая Маша.

– А теперь я так понимаю, что не все у Красной Армии есть, чему надо быть! Подумать, сколько времени не можем фашиста остановить! А теперь я спрашиваю и прошу за это к ответу: а почему же нам не сказали? Почему не сказали по совести? Почему промолчали? Прав я или нет?

– Что идут бои, в сводках читаю, – продолжал гнуть свое Попков. – Здесь их побили, тут пленили, там остановили… И при всем том третьего дня Брянск и Вязьму отдали! Так как же это выходит: сверху или под низом, как это по-вашему, по-военному? Ты военная – вот и ответь!

Итак, отрывок знаковый. Думается, что Симонов доклад Хрущёва не просто читал, но штудировал и вопрос о «внезапности» его не на шутку растревожил. Тем интереснее восклицания и «наезд» Попкова на полковника с вопросом: «Что это за такая за внезапность?». И претензии именно к бессовестным «военным людям», которые почему-то не доложили «товарищу Сталину» «хотя бы за неделю, ну за три дня» с выводом: «почему товарищ Сталин не знал?» Не правда ли, этот миф-Сталин «не знал», а военные во всём виноваты-один из самых популярных и поныне? Правда, Попков не уточняет о чём же военные должны были доложить Сталину. Видимо про это: «А как это так, чтоб под боком целое войско собрали – и не слыхать, не знаю!» Как мы ниже рассмотрим, не только военные, но и разведчики, дипломаты и все, кому не лень не только непрерывно докладывали, но и вовсю «трубили» об опасности. Как и говорил в своём докладе Хрущёв.

Однако пойдём дальше, ведь мы приближаемся к «вопросам без ответов», которые ставит Симонов в лице Попкова уже не к военным… К кому конкретно также не говорится, но направление понятно: к кому-то повыше руководства армии. Симонов словами Попков адресата-а это конечно же Сталин – «огибает» и напирает на «мы». Кто это «мы»? Попков с Машей? Синцов с Серпилиным? А может Симонов с Серовым? Или всё-таки Сталин, партия и правительство, то есть руководство страны. Естественно, вопрос этот лично к Сталину и ни к кому более: «…обсчитались мы, какая у немца сила, – это верно. Что сила у него огромная, тоже верно. Потому он и пошел прямо с границы ломать нас».

А далее Попков ставит два действительно серьёзнейших вопроса. Первый: «…я так понимаю, что не всё у Красной Армии есть, чему надо быть! Подумать, сколько времени не можем фашиста остановить!» И второй: «А теперь я спрашиваю и прошу за это к ответу: а почему же нам не сказали?.. Почему не сказали по совести? Почему промолчали?» Таким образом Попков, который: «Да я бы на самый крайний случай и эту квартиру отдал, в одной бы комнате прожил, я бы на восьмушке хлеба, на баланде, как в гражданскую, жил, только бы у Красной Армии всё было, только б она с границы не пятилась…» обращается уже к руководству страны-читай к Сталину-которое не подготовило армию к войне, да ещё и народу не сказало о том, что армия к войне не готова. Народу, который готов был армии отдать все силы, имущество и последние накопления, чтобы остановить врага.

В итоге получается уже мифологизированная, но тем не менее всё равно странная картина неудач первого года войны: Сталин не знал про армию врага «под боком», потому что военные не доложили. Ну то есть Сталин или плохой руководитель, или полный, извините, кретин. Военные же просто «бессовестные», но не предатели. При этом армия-вопреки всем предвоенным заявлениям-не имеет всего необходимого для войны. С силой врага кто-то под термином «мы» также «обсчитался». Народу ничего «по совести» на сказали. И всё это щедро сдобрено «внезапностью», о которой – подчеркнём, официально-ни Молотов в июне, ни Сталин в июле и в ноябре не сказали ни слова. Вот такая очередная сборная «солянка». Из которой советская постхрущёвская идеология выбрала не продолжение серьёзного анализа, а стала «замыливать» и «размывать» фактическую базу. И, «замыливая», готовилась почва для последующей уже железобетонной историографии.

Итак, Хрущёв в докладе поставил под серьёзное сомнение даже сам факт «внезапности» нападения Германии, за которым немедленно потянулся целый шлейф иных вопросов и попыток всё-таки разгадать тайну жуткого начала войны и катастроф 1941–42 годов. Писатели-фронтовики, под негласным руководством Симонова, попытались «покопать». Сам Симонов взял несколько интервью у Жукова и Василевского, некоторые отрывки опубликовал в своих книгах, а иные цензура «порезала». Сегодня эти подлинные материалы вполне можно найти и мы будем на них опираться, тем более что точка зрения двух маршалов видится важной. Если, конечно, анализировать серьёзно. Их никак не отнесёшь к махровым антисталинистам, наоборот, они часто высказывались о вожде очень высоко. Безусловно, после смерти Сталина у них стали прорываться иные оценки его личности и особенно деятельности. Что из них правда нам и предстоит выяснить.

Однако вскоре оружием советской пропаганды и официальной военной историографии-уж куда неожиданней, не правда ли? – становится именно «внезапное нападение». Этот термин взяли на «вооружение» те, кто в 1964 году сместили Хрущёва с поста, на который уселся ещё один фронтовик Леонид Брежнев. Сусловско-брежневская идеологическая партийная машина ухватилась за него и, закрыв глаза на факты и документы, сделала ведущей темой первого года войны. Затем термин стал-как и завещал Сталин-аксиомой. А вскоре законом и непреложной истиной. А что? Удобно и покойно! Внезапность, она и есть внезапность. Однако если партийное руководство эта подмена понятий устроила полностью, то граждан-миллионы условных Попковых-лишь частично, а фронтовиков вообще никак. Да только кто их спрашивал? И спрашивал ли кто-то самого Симонова-который всё-таки был убеждённым коммунистом-когда этот термин плавно перекочевал в идеологическую плоскость? Неудивительно, что «внезапность» – которую хоть и в 1942 году, но всё-таки озвучил сам Сталин – логично же подтянула и следующим миф-аксиому. Такой спокойный и отстранённый, под названием «временные неудачи». Который как раз ввёл никто иной как лично Сталин в 1941 году и назвал «временными неуспехами». К ним-также по воле и слову Сталина-логично прикрепился «гитлеровский блицкриг» и его «провал». Вот так и были рождены три Чудо-Юдо-Рыбы-Кита, на которых держалась-и по сию пору держится-советский военно-идеологический мифология начала Великой Отечественной. Эта гранитная пропагандистская плита плотно накрыла «могильник с ядерными отходами» причин катастрофы начала войны. Не говоря уже о попросту сданном в запасники истории 1942 годе, о котором вплоть до начала битвы под Сталинградом вовсе не говорили. А с ними ускользнул от внимания полновластный хозяин СССР генералиссимус Сталин. Не на виду, в тенёчке стоит его монумент, но и с постамента никто его до сих пор не снял.

Однако, после прихода к власти Брежнева и к 20-летию победы ситуация стала меняться. Конечно же, только внешне, без изменения мифологизированной сути войны. На фоне очередного витка «холодной войны» народу было решено напомнить о Великой Отечественной. Только вот фронтовики после долгого и позорного забвения продолжали находиться в оппозиции к власти. Дошло до того, что по радио в начале шестидесятых непрерывно стали передавать песню-призыв: «Фронтовики! Наденьте ордена!»

В итоге Парады снова возродили, ввели внешние памятные атрибуты: минуту молчания, могилу Неизвестного солдата, «Уроки мужества» в школах, однако сама историография войны лишь ещё более чётко структурировалась. Советская власть, естественно, ни в какую не желала признавать тот факт, что она потерпела грандиозный, катастрофический провал в войне, которую выиграли народы СССР, а отнюдь не партия-правительство-советский строй, во главе с вождём Сталиным. Поэтому факты о войне-особенно о первых её полутора годах-были самым страшным доказательством провала советской системы и именно они были самыми опасными для большевиков-коммунистов. Выход был один: сделать войну идеологическим противостоянием. И, конечно же, было наложено «табу» на факты о том, что Германия и СССР вполне себе мирно сосуществовали и замечательно сотрудничали вплоть до 3.00. 22 июня 1941 года. Не взирая на те самые «идеологические непримиримые разногласия». Как, впрочем, и Англия с Францией до лета 1939-го. Соответственно и война, в которой всегда и во все времена стороны преследуют массу своих целей: политических, территориальных и экономических превратилась по воле советских идеологов в «битву двух систем» в которой победила советская, как наиболее прогрессивная. Выведя войну из фактической плоскости и переведя её в ранг идеологии, была «логично» написана краткая история войны, в которой «они» были плохими, а «мы» хорошими и дело с концом. А добро всегда побеждает зло, как в сказках. С трудностями разного рода-вот и здесь без них, «временных», не обошлось-и всё же.

Иного толкования в СССР быть не могло. «Война коммунизма с германским фашизмом», которая сама по себе идеологический миф, потому что у власти там стояла нацистская партия, а в СССР и вовсе диктатор, затмила всё. Закрыла занавесом лжи не только катастрофы и поражения, но даже подвиги и победы, миллионы павших героев и почти всю историю Великой Отечественной войны. За исключением её «основных этапов», которые якобы полностью отражают её начало, ход и исход, то есть победу. Добавились «по желанию» нового лидера партии несколько эпизодов героических сражений у теплого моря. Города-герои добавились. Возникла «Малая земля». Появилось чёткая разбивка войны по этапам, начиная всё с того же «внезапного» нападения, которое стало мощным и почти законным оправдывающим термином. Вот эта схема: внезапное нападение-временные неудачи-срыв плана немецкого блицкрига-победа под Москвой-Сталинград-Курская дуга-освобождение страны и Европы-штурм Берлина. Чётко и ясно.

Кинематографическая линия «нового подхода» к войне также была выстроена в канонической эпопее «Освобождение», которая начинается даже не со Сталинграда, а вообще с Курской дуги и оканчивается штурмом Берлина. Ну то есть вполне в духе тех самых «сталинских» победных киноэпопей конца сороковых, в которых было не принято акцентировать внимание на неудачном-а на самом деле катастрофическом-начальном этапе войны. В то же время главной задачей для создателей таких фильмов являлась следующая: максимально увести зрителя от мысли о том, что Сталин мог принимать единоличные решения в военный период. То есть от того самого единовластия. Всюду насаждалась идея о коллективном принятии решений в «спайке»: Сталин-армия-правительство и никак иначе. Этой цели служили показ на экране многочисленных совещаний в Кремле в предвоенный и военный периоды, коллективной работы в Ставке и так далее. То есть обстановка была сложная, а решения принимали все вместе. И, соответственно, все вместе и виноватые сначала, а затем все также вместе и победители.

Лишь в 1985 году во «внеочередной» киноэпопее «Битва за Москву» всё тот же режиссёр-«освободитель» Озеров подробно коснулся темы начала войны. И, надо сказать, что фильм этот поставил множество крайне неудобных вопросов и именно лично к Сталину. Хотя совещания Сталина с военными стали ещё более масштабными и многочисленными, однако ясно, что именно руководитель страны настаивал на принятии решений, ведущих к катастрофе начала войны. Его основным антиподом выступает Жуков, а порой он и Тимошенко. Именно Сталин «не верит» в скорый удар вермахта. Именно Сталин призывает «не провоцировать» и отказывает военным в проведении необходимых мероприятий по подготовке к войне. Именно Сталин игнорирует сообщениям не только Зорге, но и агента «Альты». Именно Сталин лично после начала войны настаивает-на очередном совещании, конечно-на том, что нельзя только обороняться, а необходить контратаковать в ответ всеми мехкорпусами… Показаны в фильме и те самые неудачные контратаки наших частей, к которым призывал Сталин. Однако ответов на вопросы фильм не дал, а намёки так и остались лишь намёками.

Последний генсек-он же первый президент – вручил Золотые звёзды Мурманску и Смоленску, и на том советская летопись войны была написана, пронумерована, подшита и опечатана. И места для иного мнения в этой «описи» Великой Отечественной не было.