Читать книгу Тайна старинного портрета. Повесть - Валентин Альбертович Колесников - Страница 14

– Я все равно отомщу! Я вырасту и отомщу за батьку! – говорил сквозь зубы мальчикам старший брат Лени Очколяса, Вася. Он учился уже в восьмом классе Марьяновской средней школы. Вот и сейчас, сидя за столом, где часто занимались первоклассники Леня и Валик, рассказывал им страшную историю гибели отца. В этой истории был замешан и дьячок Федось Кузьмович.

– Бандиты постучали тогда ночью, – продолжал Вася, – мать и я с сестричкой спали

на печке. Отец лежал на кровати и проснулся первым. Я проснулся, когда мать

сказала громко: —» Не иди ночью!» – но отец смело возразил ей: —» Если зовут,

значит дело важное, а бояться нечего, у меня пистолет».

– Семизарядный? Наган?! – возбужденно переспросил Валик. Но суровое лицо рассказчика нахмурилось еще больше. Валик понял, что перебил не к месту и виновато потупился. Между тем Вася продолжал:

– А уже перед рассветом колокольный звон разбудил все село. То звонил Федось

Кузьмович. Горели закрома с совхозным зерном и склады с шкурками соболей.

Тетка Одарка говорила мне, что когда она перед самым утром выходила на двор,

то видела, как огородами бежал Федось Кузьмович, да так быстро, что ей

захотелось спросить, кто за ним гонится? АА потом, когда она уснула, где—то

через час послышался звон, то горели закрома с зерном и склады со шкурками

приготовленными к аукциону. – Вася сделал паузу, насупился и тихо добавил:

– Там горел мой батька!

Леня, всхлипнув, отвернулся от света настольной лампы., утирая кулачками слезы. Массивная дверь комнаты открылась и впустила высокую, и худую женщину.

– О! Чего вы так поздно? Он Валику пора уже спать!

– Сейчас, мама. – ответил ей Вася, – Леня проводи Валика. Леня молча встал, взял с кровати длинное до пят пальто, доставшееся от брата, одел. Валик собрал в портфель учебники, натянул пальто, шапку. Вместе они выбежали на улицу, окунувшись в морозную, лунную январскую ночь.

– Ты не говори никому, что рассказал Вася. – строго наказал Леня, – А-то еще его так,

как отца.

– Та не, не бойся! Кто—кто, а я, будь уверен, никому не скажу. – заверил Валик друга. Дома Валика встревожено встретила бабушка:

– А где это ты так долго тынялся, а?!

– Я, баб, учил уроки с Леней. – деловито заметил первоклассник.

– Ну, быстренько раздевайся. Да уже давно спать пора. И он еда остыла, дожидается.

Валик с аппетитом съел борщ и запив кружкой домашнего молока, пошел спальню к маме, там стояла его кровать. Он разделся и лег спать, мать заворочалась в своей постели:

– Ты, почему так поздно?

– Мы учили уроки у Очколяса. Мам почему не поймали тех бандитов, которые

Сожгли отца Лени?

– КГБ не нашло никого. Никто не видел. Ведь тогда была ночь. Ну, спи, спи, а-то

еще на сниться всякое.

Валику не хотелось спать. Он решил, про себя, раскрыть преступление:

– « Ведь тетка Одарка видела. …А, может то вправду, Федось Кузьмович?» – думал, засыпая, мальчик. Мысли мало—помалу приобретали туманный смысл. Мягкая истома разлилась по телу, погружая его в плавучее невесомое состояния, Обволакивая водорослями сна…

Учеба в первом классе шла своим чередом. Валик успел уже получить во второй четверти три пятерки по чтению, правописанию и арифметике. Леня тоже не отставал и даже кое в чем преуспел. Он, например, быстрее всех решал задачки по умножению, сложению и делению. Если учесть то, что Валик и Леня часто учили уроки вместе, то и учеба шла у них одинаково. Время летних каникул подошло незаметно, с первыми цветами и распустившимися почками на деревьях. Каштаны за окном школы уже оделись в зеленые большие листья и зацвели белыми соцветиями, выделяющимися то тут—то там, на зеленых копнах крон. Воздух наполнился жужжанием пчел и тончайшими ароматами цветения. Но эти предвестники каникул лишь дополняли слова, сказанные учительницей Ольгой Васильевной:

– Завтра, дети в школу не приходите. Теперь вы будете отдыхать три месяца и

Только первого сентября придете, уже не в первый, а во второй класс.

Запомнили?! Первого сентября!

Первые каникулы. Каким повзрослевшим чувствует себя Валик. С завистью в глазах смотрят на него дети из старшей группы садика, в который он еще в том году бегал. И вот так же завидовал первоклассникам. А теперь он сам первоклассник, да еще на каникулах. В честь окончания первого класса мама купила Валику велосипед, и теперь он разъезжал на нем по аллеям парка, над прудами. Катался по утоптанным тропинкам, тянувшимся лентами в шелковистой траве. И ему было легко и радостно. И хотелось ездить, и ездить. И казалось, что он не связан с землей, что велосипед – это маленький самолет, несущий его по воздуху, над прудами, над бархатом трав, и над деревьями парка. Тропинка, наконец, привела его к совхозному винному погребу. На площадке, возле огромного навеса, стоят бочки. Там, дядя Федор, высокий бондарь, с длинными закрученными к верху усами, в брезентовом халате и с молотком в руках, стучит по обручам рассохшихся бочек.

– А—а! Это ты Валик? Анну, прокатись, покажи, как наши ездят!

И Валик, воодушевленный зрителем, стал петлять между бочками. Неожиданно он угодил передним колесом в бочонок. От внезапного удара молниеносно рванулся руль из рук и, потеряв равновесие, ездок шлепнулся во всеобщем грохоте пустых бочек и клепок, лавиной хлынувших на неудачного ездока. До слез обидно чувствовать себя опозоренным. Дядя Федор солидно, сдерживая смех, подошел к юному велосипедисту и деловито пробасил:

– Ну, молодец. А я-то думал, что тут и пройти нельзя, А ты вот проехал. – он поднял велосипед, осмотрел. Потом осторожно прислонил к бочонку, – А ты, ездок, иди-ка к крану, вон туда! – он указал пальцем на бочку с водой и видневшимся над ней концом водопроводной трубы, – И хорошенечко умойся.

Валик, умывшись, вытер лицо чистой тряпицей. Потом несмело спросил:

– А скажите, мед уже есть?

– Ну, как тебе сказать, наверное, есть. Ты вон иди скорей до Федося Кузьмовича.

Вон он сегодня ульи проверяет, он найдет. Скажи, что я просил.

Ободренный пожеланием дяди Федора, Валик пустился к деревянному забору пасеки, крикнув на ходу:

– Хорошо, побегу! И если не будет давать, то скажу, что вы сказали, чтоб дал!

– Ну, беги, беги.

Валик, вспомнив про велосипед, вернулся к нему, вскочил и поехал в сторону пасеки. Деревянные жерди ограды хорошо видны впереди. Вскоре он уже перетаскивал через них свой» Орленок». Высокая трава, сочная и нетронутая косой, свалялась в зеленый мягкий ковер, ступать по прохладе которого, блаженство для босых ног в жаркий летний день. Валик тащил велосипед мимо ульев по этой самой траве, сохранившей еще утреннюю росу. Босые ноги его по щиколотки промокли, на них прилипли стебельки травинок и черные точечки семян. Он остановился у навеса приделанного к домику пасечника. Поставил велосипед под деревянную колонку навеса и постучал в дверь. Валик волновался. Он навиделся с пасечником еще с прошлого лета. Более того, теперь Федось

Кузьмович был в глазах мальчика под подозрением. И не теряя ни секунды, приступит к следствию немедленно, как только переступит порог.

– Входи, входи, Валик. Я уже знаю, что это ты.

– « Откуда он знает? Ага, наверное, видел в окно».

Подозрительный человек есть подозрительный, каждое слово его таит особый смысл и требует особого внимания. И Валик решительно толкнул дверь:

– Здравствуйте!

– Здравствуй сынок – пасечник поднял на мальчика лицо в приветливой улыбке. Он стоял за столом—верстаком, держа в руках рубанок и водил им по установленной ребром доске. От этого, инструмент, шурша, бросался душистой скрученной стружкой. Кудряшки ее падали на дощатый пол, укрывая хромовые сапоги, в которые был обут пасечник. Федось Кузьмович, остругав доску, поднял ее, осмотрел внимательно, затем поставил в угол, где уже были точно такие же. И, взяв веник, смахнул с верстака остатки стружки, и не спеша стал подметать пол. Мальчишка молча наблюдал. Наконец терпению его пришел конец, переступая с ноги на ногу несмело, произнес:

– А у вас мед есть?

– Нет еще, пчелки еще не наносили.

– А—а. А-то я подумал, что есть.

Пасечник же, хитро улыбаясь, достал из центрифуги рамку с темными сотами с заполненными до краев и блестевшими на солнце.

– От тут есть немножко, от Зайца отобрал.

У мальчишки заблестели глаза. Он глотнул слюну. Ему хотелось скорее попробовать меда из вкусных сот. Пасечник неторопливо отрезал кусок сочных сот, поставил большую тяжелую кружку с прохладной водой, и мальчик с аппетитом принялся, есть, запивая мед родниковой водой.

– Федось Кузьмович, скажите, почему вы работаете в церкви?

– Сынок, я уже стар, и мне нужно чем-то заниматься.

– А моя бабушка говорит, что вы святой человек.

– Да, а?! Ну, для бабушки, я может и святой, а для тебя самый обыкновенный. Ну, да,

Впрочем, когда ты немного подрастешь, я тебе скажу, почему служу в церкви. А пока

расти сынок. – и он отрезал еще один кусок сочных сот…

Щедроты Федося Кузьмовича покорили Валика. Теперь часами он просиживал на пасеке. И нередко пасечник надевал на него защитную сеть, давал в руки» дмухало», дымившее едким дымом, и они шли осматривать пчелиные семьи. Пчелы жужжали вокруг, садились на белый халат пасечника и старенький пиджачок Валика, но не кусались. Мальчик не боялся пчел. Он изучил их повадки, и умело помогал пасечнику доставать из ульев облепленные пчелами рамки, отгоняя» дмухалом» любопытных. Федось Кузьмович по натуре своей, мягкий, добродушный человек, к тому же, весьма образованный. Он много рассказывал о разных дальних странах и путешествиях. О неоткрытых еще и таинственных островах. О пиратах и, что удивительнее всего, ни слова не говорил о Боге. Валик с восхищением думал: