Читать книгу Вокруг Самотлора и другие рассказы - Валерий Борисович Банных - Страница 16

В 1970 году, наивно полагая, что ведущий специалист в области разработки радиоаппаратуры, легко и с радостью буду принят пионерами освоения нефтяных богатств страны, я предложил свои услуги Тюменскому управлению с громоздким названием "Востокпромсвязьмонтаж". Меня быстро снабдили бесплатным билетом в Нижневартовск (тысяча километров на север от Тюмени), пообещав, что по прибытии я буду обеспечен жильем и очень интересной работой. "Вас там встретят и определят", – заверили меня работодатели. И уже вскоре я, ошеломленный, смотрел через иллюминатор самолета на сплошную зелень тайги внизу, в которой все чаще стали проблескивать вкрапления озер. Постепенно ландшафт стал напоминать пчелиные соты неправильной формы: узкие перемычки – тайга, а блестящее пространство – вода. Наступили сумерки, и зрелище стало еще фантастичнее. На перемычках до горизонта горели десятки костров. Не сразу дошло – факелы, сжигают попутный газ. Я читал о них, но не думал, что в таких масштабах. Костры сопровождали нас не менее получаса полета. То есть сотни километров?

Наконец самолет приземлился. Кроме фонарей посадочной полосы и тусклых отблесков ветхого аэровокзального строения никаких огней не было. В темноте угадывался десяток вертолетов. Толпа пассажиров пошла к бараку аэропорта. Я с ними. Воздух прохладен, даже слишком, для августа, с резким запахом хвои. Понятно, что хвойные породы здесь преобладают, но почему так сильно пахнет? Я еще не знал, что такое багульник, которым благоухает до умопомрачения вся Сибирь. С ароматом хвои успешно конкурировал сильный запах солярки, оставшуюся часть «атмосферы» заполняли комары и гнус. От непривычного «букета» болела голова.

Прилетевших людей становилось все меньше. Мне объяснили: "Рейсовых автобусов нет, дорога одна, только в Нижневартовск; садись, не спрашивая, на любую технику, выйдешь в центре, а там доступно все пешком".

Вскоре машина – помесь автобуса и тягача «Урал» – доставила меня к началу улицы Пионерской. Болтанка была настолько сильной, что я мало чего успевал заметить за окном.

Но как пешехода меня поразило все. Улица застроена двухэтажными домами из почерневшего деревянного бруса. Перед каждым домом огромная лужа и завалы хлама. Деревянный тротуар, отдельные доски которогопрогнили и провалились, а другие грозили обрушиться под твоими ногами. Прохожие были странно одеты – в засаленные ветровки прочного брезента, и странно обуты – в неимоверно грязные болотные сапоги. У одних голенища сапог были подняты до самого паха, у других верхняя часть опущена до низа, а у некоторых ниже колена – интеллигентная «скаточка». Позже я понял – сапоги необходимость: оступившись ты рискуешь провалиться, хорошо, если в воду, а то и в грязь. Вдоль улицы изредка встречались странные деревца – березы и хвойные со сломанными верхушками. Потом я узнал, что это нормально на болотистой почве…

* * *

В конце улицы Пионерской стоял одинокий прямоугольник из труб (въезд), поверху которого были неаккуратно вырезаны сваркой буквы "Востокпромсвязьмонтаж" и ниже «МУ-4», то есть Монтажный участок № 4 – цель путешествия. По периметру двора стояло несколько вагончиков с надписью «Минстрой», в которых жили люди, судя по бельевым веревкам и разбросанной утвари. Прямо находилось большое одноэтажное строение – контора – и несколько помещений с воротами, вероятно, гаражи.

Из вагончика вышел человек, низкорослый, щупленький, обут в болотники, сверху фуфайка. Выглядел он не то чтобы невзрачно, а до крайности просто. Удивила очень белая кожа, без намека на загар.

– Надобен кто? – спросил он, с интересом глядя на меня.

– Кто-нибудь из руководства, – отвечаю.

– Владимир Иванович, поди, скоро будут.

Разговорились, познакомились, это оказался не кто-нибудь, а личный водитель моего будущего шефа – Ростилов Слава. Меня удивили его слова «надобен», "поди", «откуль», "пошто", «резон» и другие, значение которых я знал, но никогда не употреблял и не слышал, чтобы их произносили. Думаю, я тоже озадачил его своим городским видом и южно российским "г".

Коренного населения город практически не имел. Половина приезжих со всех концов Союза говорила на своих языках и диалектах, а другую половину (примерно поровну) составляли украинцы и татары.

Появился шеф. Довольно прилично одетый узкоплечий мужчина лет сорока, весь кругленький, копия Йозефа Швейка, если так можно выразиться, только похудевший. Он сразу понял, кто я и спросил: "Новый прораб?" Затем добавил, протянув руку: "Колов Владимир Иванович". Я тоже представился. Пошли к нему в кабинет. Начали с главного – жилье, работа жене, детский сад ребенку.

– Пока гарантирую только работу тебе, – огорошил меня он.

– Мне в Тюмени сказали – жильем буду обеспечен.

– Много они там понимают. Есть вагончик, где жил твой предшественник, но его захватили бичи, попробуй еще их выселить. В ближайшие дни найду тебе временное жилье одному, пока с бичами разберемся, пару дней у моего водителя поспишь. А сейчас, если не устал, поехали, покажу твои объекты.

Слава подал шефский транспорт. За пятнадцать лет на Севере я достаточно видел экзотической техники, но ГАЗ-59, «козлик» с брезентовым верхом, с удлиненным капотом как у ГАЗ-51 – чудо. Изнутри он был обшит несколькими слоями байковых одеял для утепления, подушки сидений из толстой пористой резины покрывал неимоверно засаленный старый ковер. Под ногами ворох промасленных тряпок. Садиться в такой салон чисто одетым не хотелось, но у меня не было выбора. Естественно, иностранного слова «амортизация» ветеран нашего автопрома не знал, но у него было неоспоримое и определяющее преимущество – высокая проходимость. Я был поражен, как легко он преодолевал горы песка и строительного мусора, перемещаясь внутри строящихся микрорайонов и ныряя в лужи ниже "ватерлинии".

Колов показывал новостройки, называя номера домов и генподрядных управлений, совершенно непонятно зачем.

– Подожди, – сказал я, – а при чем здесь Промсвязьмонтаж?

– Промсвязьмонтаж – шокировал он меня ответом – это слаботочные кабельные сети. Радиофикация, телефонная проводка, кабельная разводка от коллективных телеантенн, в жилых домах в частности. Вот так попал я на "очень интересную работу".

Вечером Слава любезно пригласил меня в персональный вагончик. Он с гордостью объяснил происхождение характерного запаха в его жилище. Оказалось, поскольку у Славы был маленький ребенок, он вырыл в «предбаннике» яму для отправления естественных потребностей: для доступа к ней надо поднять кусок фанеры. Скажу, что остальное население нашего МУ-4, пользовалось обычным уличным вариантом "гей славяне". Зимой обязанностью мужчин было скалывать «сталагмит», норовящий подняться до уровня отверстия. Что характерно, даже при температуре минус 50, когда процесс замерзания происходил практически мгновенно, запах не исчезал.