Читать книгу Веретено Судьбы - Валерий Капранов - Страница 2

Годом ранее, описываемых событий

В этот осенний день, на взморье было холодно и сыро. Высоко среди туч, широко расправив крылья, на бреющем полёте над морем летел орёл. Он с презрением взирал свысока на стаю галдящих чаек.

Что за племя… что за несносная порода…

Где бы они ни появились – у них всегда и везде, неразбериха и галдёж. Вечно спорят друг с другом, мечутся туда-сюда, суетятся… Те, что понаглее, расталкивают остальных и ныряют с головой в пучину. Выныривают с рыбой и улетают прочь, чтобы не делиться. Менее удачливые, посылают им вслед проклятья. Те, кому не повезло с добычей, снова присоединяется к остальным. Так обычно они себя и ведут. Поступают, как неудачники. Их удел – держаться в стаде и ничем не выделяться.

То ли дело – орёл. Птица, совсем другого полёта. Один только вид, исполнен величием и царственным достоинством.

Гордый орлан облетел галдящую стаю и взмыл обратно к небесам. Он уносился прочь. Сегодня ему не до развлечений. У него есть дела, куда поважней, чем наблюдать за чайками. Рудра – так его звали, по пятам следовал за другом. Он сопровождал его везде. В этот день ему предстояло осмотреть окрестности и освоиться на новом месте. Чтобы позже, поделиться с другом впечатлениями обо всем, что он увидел, и обсудить с ним планы на ближайшее время,

Внизу, небо секли ледяные капли. Они больно жалили, когда попадали на лицо. Студёный ветер, задувал с такой силой, что не давал дышать. Словам, слетевшим с языка, не суждено было долететь до собеседника, они уносились ветром в серое никуда, так и не будучи никем услышанными.

В такую погоду, зябко и хочется поскорей в тепло. Опустевшую бухту заволокло густым туманом. Он проникал везде, где только можно было занять пространство. Стелился по горным склонам, просачивался сквозь ржавую решётку каменной изгороди, отделяющую маленький городской парк и портовой причал, и зависал над извилистой дорогой тяжёлыми матовыми слоями. Туман нигде не оставлял ни одного просвета.

Далеко-далеко, где серое небо соприкасается с вздымающимися волнами, сколько ни всматривайся в горизонт, ты его не найдёшь из-за белёсого тумана. В старину, когда у моряков ещё не было навигационных приборов, такую погоду считали проклятой и опасной. В такие дни, чтобы не рисковать, люди не выходили в море. Они пережидали непогоду на берегу, травили страшные и весёлые байки в таверне, запивая их горьким элем. Или отсиживались по домам у теплого очага, с кружкой горячего грога и с трубкой доброго табака.

Полчаса назад, черный, блестящий Ренджровер, привез их сюда из далёкого монастырского приюта. Пока прислуга занималась распаковкой багажа и подготовкой комнат, они отправились прогуляться по побережью – пожилой человек, с выправкой офицера и манерами аристократа и два юноши, белокурые близнецы, с лицами ангелочков, и глазами, цвета серо-голубого аметиста.

Теперь их временным пристанищем стал отреставрированный старинный замок. Он стоял у моря, на каменном выступе, омываемом со всех сторон волнами. Воздвигнутый с незапамятных времен монахами Ордена и мастерами-архитекторами. По замыслу – замок, должен был стать неприступной цитаделью. Архитекторы Ордена были очень предусмотрительны, кода выбрали это место. По их замыслу, корабли, идущие с моря, должны были встретить высокие стены неприступной крепости, а острые скалы, под толщей воды, не позволили бы им причалить. Сообщение с берегом, было возможно посредством двух мостов. В стратегических целях, они находились друг от друга на почтительном расстоянии. Один из них пешеходный, небольшой и открытый с тёсанными деревянными перилами. Второй, массивный, на толстых сваях, с навесом, крытым глиняной черепицей, по нему ездили конники и тяжёлые повозки, со строительными материалами, бытовой утварью и продовольствием. Сегодня же, по необходимости по нему ездят автомобили, когда нужно что-то провезти во внутренний двор.

Стратегически замок спроектирован очень выгодно. Большая часть его постройки находится прямо в море. В свое время, это позволило избежать затрат по выкапыванию защитного рва. Зато, в случае нападения, обеспечивало неприятелю большие трудности. В оборонных целях, пешеходный мост, быстро разбирался, а соединяющая перемычка грузового моста, поднималась на цепях по лебёдкам вверх. Кованные железом ворота, наглухо затворялись, а в притвор опускалась решётка из массивных дубовых брусьев.

По выбоинам и по грозным отметинам щербатых стен, было заметно, что за века этот замок пережил не одну осаду. Высокие башни с узкими бойницами, гордо говорили сами за себя, что за всю историю это место так ни разу и не сдалось, на милость неприятелю. Прочные крепостные стены уберегли своих защитников и сохранили жизни сотням горожан, в то время как окрестные деревеньки были преданы разграблению и разорению.

– Милорд, нельзя ли нам вернуться обратно в замок? – спросил юноша, съежившись от холодного мокрого бриза и спрятал лицо за поднятым воротником. – Здесь так ветрено и холодно, а сырость пробирает прямо до костей.

– Терпение, мой юный друг, – ответил ему барон. – Терпение…

По нему было видно, что разыгравшаяся на побережье непогода, не вызывает у него никаких неудобств. Не смотря на немолодой возраст, барон был ещё весьма крепок и статен. В осанке, в манерах, в чертах лица – во всём, чувствовалась сила мужского характера и несгибаемая воля. Он беседовал с мальчиками и неторопливо ступал по сырому гравию, и каждый шаг, его до блеска начищенных ботинок, был настолько безупречен, что казалось, если взять линейку и измерить расстояние между шагами, то оно будет выдержанно до миллиметра.

– Мой юный друг. Жан, когда ты сетуешь на ветер и холод, ты признаёшься, в том, что ты слаб, как изнеженный ребёнок. Мальчику твоего возраста, за такое поведение должно быть стыдно. Пора менять привычки и становиться похожим на мужчину. Прекрати вести себя, как девчонка, – несмотря на внешнюю суровость, барон Людвиг Фот Эффенбах, был к мальчику терпелив и снисходителен. Что с него взять – ребёнок – он и есть ребёнок. Но потакать его слабостям не входило в его намерения. Ничего – немного терпения, и всё образуется. Потом сам будет благодарить за то, что барон сделал его мужчиной.

Людвиг стоял у кромки берега и смотрел на прибой. Ему нравилось наблюдать за тем, как волны, терзают каменистый берег. Они словно псы, набрасывались на желанную добычу, и с клочьями пены, в пылу азарта, вгрызались в её плоть. Кураж их подбадривал и распалял охоту. Вот она, страсть разбушевавшейся стихии. Люди рождаются и уходят, сменяются поколения за поколениями – а морские волны и каменистый берег, всё те же – борьба между сушей и морем будет вечной.

– Прогулки в такую пору очень полезны и необходимы. Они закаляют и воспитывают характер, – капли дождя ложились на лысину барона, стекали по гладковыбритым щеками и исчезали в аккуратной седой бородке -эспаньолке. – Характер, мальчик мой – это самое главное для мужчины. Ничто, ни деньги, ни связи, ни знатное происхождение, его не заменят. Если у мужчины есть твердый характер, он сможет всего достичь. А если характера нет – такой мужчина никому не интересен. Без характера – это уже не мужчина, а тряпка. Как правило, тряпки, используют и потом выбрасывают за ненадобностью. Подумай над этими словами на досуге, и реши для себя – кем ты хочешь быть.

После этого барон направился ко второму мальчику. Близнец Жак закусил край поднятого воротника, засунул руки поглубже в карманы куртки и дрожал на сыром ветру. Ему было так же зябко, как и брату Жану, но он стойко держался и не подавал виду, что вымок до нитки и продрог.

– Посмотри на брата, – обратился барон к Жану, он решил поощрить его брата и по-отечески обнял Жака. – Видишь, Жан, ему тоже очень холодно. Но парень не хнычет. Он понимает, что рано или поздно, всё это пройдёт. Проявляет терпение и ждёт. Именно так и воспитывается характер. Советую тебе сделать вывод ив дальнейшем, брать с него пример.

– Хорошо, милорд, я буду стараться, – покорно ответил Жан и без обиды посмотрел на брата. Он всем сердцем любил его, и это чувство у них было взаимно. Они с Жаком были не просто братья-близнецы – два единоутробных родственника. Вдвоём, они были единым целым, и не представляли себе жизни друг без друга.

– Ручаюсь вам, – поддержал брата Жак. – Он не подведёт.

– Я знаю, – барону, даже не требовалось этого говорить. Этот человек, был сама уверенность. Он никогда не ничего сделает, предварительно не просчитав. И почти всегда, добивается желаемого. – Именно поэтому, из многих кандидатов, из десятка монастырских школ и приютов, я выбрал именно вас. Помните об этом – вам выпал шанс, один из сотни. Так и используйте его, на все «сто».

Барон про себя улыбнулся – он добился своей цели. Первый урок мальчиками был усвоен. Пример воспитания характера очень удачно совпало с непогодой и был уместен. Нет никаких сомнений что он усвоится. Теперь можно было возвращаться в замок. Мальчики уже продрогли до самых косточек. Чувство меры нужно иметь во всём. И тут, главное вовремя выбрать момент и не перегнуть палку. Благо, барон очень хорошо разбирался в психологии и физиологии и знал пределы возможностей юношеского организма.

Вечерело. Наступило время сумерек. Небо затянуло чёрными тучами. Буря не утихала, а наоборот, усилилась. Неуёмные волны разбушевались и разыгрались в настоящий шторм. Ещё недавно они шли к берегу ровными, стройными рядами, а теперь, отдельные из них стали вырываться из общей массы, подниматься ввысь на несколько метров, и обрушиваться стремительно вниз, подминая под себя красные буи, и выбрасывая на берег обломки рыбацких снастей и порванные сети. Такие волны опасны и непредсказуемы. Они способны смести всё на своём пути.

Барон и близнецы шли по пешеходному мостику. Дул такой ветер, что мальчикам едва хватало сил, сохранять равновесие. Близнецы крепко держались за поручни и с трудом переставляли ноги. Ураган трепал их одежду и норовил опрокинуть навзничь. Зато Людвиг чувствовал себя отлично. Как ни в чём небывало, он был расслаблен и раскрепощён. Со стороны казалось, что бушующая стихия не имела над ним власти.

Они остановились возле небольшой ниши в крепостной стене. С двускатным навесом над входом, она напоминала вход в кроличью нору из сказки про Вини Пуха. Барон взялся за массивное кольцо окованной железом двери и настойчиво постучал. Дубовая дверь тут же распахнулась. В тёмном проёме показалась долговязая фигура в мокром дождевике, с наброшенным на голову капюшоном. Это был привратник, он осветил проход мощным фонарём, и мальчики зажмурились от непривычно яркого света. Его плащ был мокрым. Это было заметно потому, как он блестел под струями сильного дождя, что подсказывало, что привратник тут уже давно и дожидается их прихода.

– Добро пожаловать в замок Штайнерхольм, – его голос прозвучал почтительно и торжественно. – Юные господа, входите скорее, а то, промокнете.

Близнецы вежливо поздоровались в ответ и поспешили в укрытие. Им, как можно скорее хотелось попасть внутрь замка. Человек в дождевике, пропуская их посторонился, поднял фонарь и учтиво поклонился барону.

– Добро пожаловать, милорд. Давно же вы у нас не были.

– Здравствуй, Себастьян, – ответ барона, был сухим и кратким. Со стороны можно было без труда догадаться – кто тут слуга, а кто хозяин. Хотя, в манерах Людвига не было ни надменности, ни превосходства – в общении с обслугой он всегда выдерживал чёткую дистанцию. В отношениях с ними, он никогда не допускал даже призрачного намёка на панибратство. Слуги, для того и существуют, чтобы служить, – а иначе механизмы этого мира начнут ломаться, – система выйдет из равновесия и мир разрушится. Жан и Жак, не проронив ни слова, переглянулись. Это стало для них за сегодняшний день, ещё одним уроком.

Привратник подал им приготовленные плащи-накидки, и начиная с барона, всем по очереди, помог надеть. Затем, потянулся, чтобы снять с крюка, висевший на нём зонт-трость. Но Людвиг его остановил и перехватил зонт в свою руку.

– Не нужно, Себастьян. Это ни к чему. Сильный ветер и дождь, всё равно сделают своё дело. Да и зонт может вывернуться на изнанку, погнутся спицы, – барон повертел зонт в руке, словно любуясь, как он ладно сделан, и повесил его назад. – Жалко будет испортить такую вещь. В двадцать первом веке, такие уже не делают.

Дворик замка был освещён электрическим светом фонарей. Отлитые из чугуна, они хорошо сочетались с общей стилистикой архитектурного ансамбля. Но можно было догадаться, что круглые стеклянные плафоны – не ровесники стенам из средневекового камня. Скорее всего их привезли сюда и установили на заре прошлого, двадцатого века. После эпохи факелов и канделябров, пришла другая… Сначала, газовая. Следом за ней – керосиновая. А позже, их сменила электрическая. С тех пор, она так и осталась…

Гости замка, вместе с привратником, проследовали по булыжной мостовой к украшенному высокими колоннами парадному входу. Себастьян, опережая гостей, бодрой походкой поднялся по ступеням, и распахнул перед ними витражные, двустворчатые двери.

Они переступили порог и оказались в просторном холле. С потолка свисала потрясающих размеров люстра, с сотней лампочек, в форме пламени свечей и мириадами сверкающих бриллиантовыми переливами, подвесок. В головах близнецов даже не укладывалось мысли – сколько времени и труда требуется для того, чтобы поддерживать эту красоту в изумительном блеске и великолепии.

На фронтальной стене напротив них, висел портрет – его размеры были внушительны и огромны. Массивная золочёная рама производила впечатление уважительного почитания и придавала ему величие. От картины так и веяло духом феодальной власти. На портрете был изображен какой-то знатный вельможа – уже не молодой, но и ещё не старый, в расшитом парчой камзоле, с массивной герцогской цепью на груди, его пальцы унизаны кольцами и перстнями с драгоценными камнями, а на голове бархатный берет со страусиными и павлиньими перьями. Возможно он, когда-то и был хозяином этого замка, и прилегающих к нему владений.

По левую сторону холла мальчики увидели большой камин. Ребят поразили его размеры. Он представлял собой огромную арку с резными готическими колоннами из полированного мрамора, с тонкими розовыми прожилками. В камине лежали дрова и горел огонь. Они потрескивали, рассыпались искрами и стреляли красными угольками. Помещение холла окутывал запах горящего дерева благородных пород – может бука, а может дуба. Тепло очага привносило в помпезность и вычурность замкового помещения атмосферу покоя и уюта – и располагало к приятной беседе, за чашечкой чая с молоком.

У камина стояло четыре глубоких кресла, с мягкими подушками и массивными валиками на подлокотниках. Между ними, небольшой чайный столик на ажурных точёных ножках. И ещё был ковер… – но он не впечатлил ребят – потому как был старым, выцветшим и потёртым, и не вписывался в общий интерьер. Высокие своды узких витражных окон и массивные перила балюстрады второго яруса, обрамляла лепнина с орнаментом из желудей и дубовых листьев.

Стены холла украшали расписанные девизами рыцарские щиты и штандарты с геральдическими символами. Рядом с ними висели скрещенные двуручные мечи, тяжёлые боевые секиры и остроконечные алебарды. По углам главной залы стояли манекены, в парадных доспехах, отполированных до зеркального блеска. Доспехи были украшены вычурной, золочёной гравировкой и рельефами искусно выполненной чеканки, со сценами битв и охоты на грозных хищников.

От всего увиденного мальчики были в таком восторге, что забыли про то, что замёрзли и вымокли до нитки.

– Шесть лет, Себастьян… – барон повернулся к слуге спиной и позволил ему снять с себя мокрое пальто.

Его взгляд, словно камера оператора плавно перетекал от одного предмета интерьера к другому. Вслед за лёгким осенним пальто, в руках Себастьяна оказалось тончайшей выделки, шерстяное серое кашне. Он повесил одежду барона на плечики дубовой гардеробной, и умелыми, ловкими движениями принялся охаживать её ворсистой щёткой.

– Шесть лет… – слова Людвига улетели в высокие своды холла, и замок ответил ему тихим эхом. – Как будто всего один день прошёл. А здесь всё по-прежнему. Так ничего и не изменилось.

– Так точно, милорд, – в голосе Себастьяна звучала покорность и уважение к высокопоставленной особе.

Жак с Жаном оглянулись на голос слуги и удивились. Теперь они видели в помещении замка совсем другого человека. Без дождевика с капюшоном, под которым было не разглядеть лица, из привратника он преобразился в высокого, статного дворецкого. В безупречном чёрном костюме, рубашке с накрахмаленным до хруста воротником, с галстуком цвета спелой сливы, и в белоснежных хлопковых перчатках. Ему было, лет семьдесят. А, может, больше… Но, держался он очень бодро и уверенно.

За годы, проведенные в приходском приюте – практически в полной изоляции от остального мира, мальчикам не так часто приходилось бывать за монастырскими стенами. Общение с незнакомыми мирскими людьми, можно было назвать, эпизодическим. Кроме мальчиков – таких же сирот, как и они, из взрослых, служителей церкви, – монахов послушников, воспитателей и прислуги, можно было насчитать, душ не более десятка. Те из них, кому перевалило за шестой десяток, по осанке и признакам состояния здоровья – с Себастьяном и рядом не стояли. Мальчикам импонировало то достоинство, с которым он держался, перед бароном, чей статус был несоизмеримо выше. Но при этом, он был учтив и сдержан. Словом, Себастьян им очень понравился и пришёлся по душе. С этого мгновения, они прониклись к нему доверием и уважением.

– Над этим местом, время не имеет власти, – осмотрев помещение, взгляд Людвига остановился на дворецком. – Да, и ты, всё такой же – не стареешь, не меняешься. Это не комплемент, Себастьян. Просто сухая констатация факта.

– Вы очень добры, милорд, – Себастьян, по-военному, щёлкнул каблуками и поклонился в соответствии с этикетом. – Замок Штайнерхольм, всегда рад своим старым постояльцам. Какие будут распоряжения на сегодняшний вечер?

Барон заложил руки за спину и неспешным шагом проследовал к камину. На ходу, голосом в пол тона, он отдал распоряжения:

– Покажи мальчикам их комнату. А после, накорми, – во внутреннем кармане его пиджака раздался едва уловимый слуху зуммер.

Барон вынул тонкий, плоский телефон, с мерцающим экраном, быстро пробежался взглядом по строчкам сообщения. При этом, он ни на секунду не прервался. Указания продолжали слетать с его уст, сухими, короткими фразами. Такая манера речи присуща аристократам и высокопоставленным особам – призвание которых, заключается в том, чтобы повелевать.

– Сегодня вечером всё будет скромно и обыденно. Никакого фарфора и серебра, – Людвиг Фон Эффенбах устроился в кресле у камина, закинул ногу на ногу, поднял руку и принялся любоваться, как отражаются в его перстне языки пламени, трепещущие в жерле очага. – Ужин не нужно сервировать в столовой. Отныне и впредь мальчики будут есть на кухне. Немного спартанской скромности им не повредит.

– Как прикажете, – Себастьян поклонился и с одобрением подтвердил. – Там достаточно места, уютно, и даже, теплее, чем в трапезной.

Барон никак не отреагировал на его слова. Ему не требовалось его одобрения. Он относился к дворецкому как к добротной хорошей вещи. Которая, вроде не так уж важна, но тем не менее, – без неё, никак.

– После ужина, пусть отправляются спать. На сегодня им хватит впечатлений. С замком и достопримечательностями, я самолично познакомлю их завтра. Да, и вот еще что – у нас сохранились мишени для стрел и манекены для фехтования?

– Да, милорд. Они в полном порядке. Сложены вместе с другим снаряжением в оружейной.

– Завтра, достань их и подготовь.

– Будет сделано, милорд, – поклонился Себастьян.

Барон забрал мальчиков из приюта и оформил над ними опеку. Кроме их содержания он взял на себя и заботу об их воспитании и образовании. Людвиг решил, наряду с обязательными дисциплинами, привить близнецам навыки стрельбы, фехтования и рукопашного боя – эти качества он считал не менее необходимыми для того, чтобы мальчики поскорее почувствовали себя мужчинами.

– Вы будете ужинать вместе с мальчиками, или вам подавать отдельно? – Себастьян исподволь наблюдал, как ребята шушукаются, трогают меч манекена и смеются, разглядывая свои искажённые отражения в его доспехах.

– Я не голоден, – Фон Эффенбах, пренебрежительно отмахнулся. – Приготовь мне крепкого чёрного чая с подогретым молоком и пару тостов. Среди твоих запасов, есть апельсиновый джем?

– Да, милорд.

– Тогда, с апельсиновым джемом.

Барон поднялся, расправил складки на пиджаке и направился к лестнице, что вела наверх в левое крыло. В кабинет или в библиотеку, – подумал Себастьян. Он хорошо помнил привычки Людвига. Тот, повернул налево. Значит, – в кабинет. Справа была библиотека, а за ней его спальня. Скорее всего, будет связываться с Советом Ордена, а потом работать с бумагами и документами до полуночи. Если это так, – значит, затевается что-то важное. Не случайно он появился здесь, спустя долгих шесть лет, да ещё и с мальчиками сиротами…