Читать книгу Район мертвых. «Место действия – Россия» - Валерий Карибьян - Страница 5

У Волкова совсем другая ситуация. Что им только не доводилось пережить с Галкой и десятилетним Ванькой. Галина работала оператором на местной почте, а Коля Волков занимался перевозками на своей старенькой Газели. В Воскресенках заказы с неба не сыпались, поэтому Волков сидел без работы иногда по месяцу-полтора. Жена при этом добросовестно суетилась по хозяйству, поддерживая еще и огород в свободное от работы время.

Галке, конечно, как и любой женщине, хотелось жить лучше, но мужа она никогда не обвиняла и носом в грязь тыкала. Она вообще держалась с достоинством, не опускаясь до раздражения, а тем более до склок и скандалов. Волков же иногда не сдерживался и начинал поносить мир да государство за жизнь, за ее устройство, за цены, за все плохое и хорошее. А с этим коронавирусом и вовсе зачастил бурчать. Мужские комплексы он так выплескивал, особенно в периоды жизни на одну Галкину зарплату. В такие моменты она спокойно отмалчивалась, стараясь лишний раз не провоцировать мужа, и с пониманием относилась к его кратковременным, но безобидным возмущениям. Проще говоря, сохраняла женскую мудрость и не пáрилась. Какой-то породистостью обладала, что во внешности, что в поведении, хоть и деревенская была. В Галке напрочь отсутствовало баби́щенское хабальство и крепкая вера в то, что ей все должны, потому что она женщина. Быстро отведя душу, Коля прекращал возмущаться и гудеть, после чего брался за важные и неважные по дому занятия. Сотрясать воздух и командовать диванными фронтами – все-таки не его профиль. А когда у Волкова появлялась работа, то свои средства он пускал на семейные нужды и возил жену с сыном куда-нибудь развлечься. Не было никогда такого, чтобы один у другого злонамеренно и подолгу на шее сидел. В отношениях у них царила поддержка, какая, по их общему мнению, и должна существовать между супругами.

А сына Волков, как мог, привлекал к разным мероприятиям: то по мелкому ремонту, то по починке грузовика, то еще по всяким делам, при этом по-отечески наставляя подробными и вразумительными разъяснениями. Учил всему, что знал и умел сам. Короче говоря, нормальные отношения: отец – сын. Галку эта картина очень умиляла. Правда, раз в сто лет мог и затрещину отвесить за нефильтрованные слова, а затем прочитать короткую по содержанию, но емкую по смыслу лекцию. Леща прописывал жесткого – Коля то весил килограмм за сто и ростом был под метр девяносто. Прописывал за дело и по очень веской, на его взгляд, причине. Ванька неправоту осознавал, и обиды не держал. За все время сильнее всего получил, когда в одну из ночей украл из серванта несколько сигарет. Думал, батя не заметит. Батя не то что заметил, он за километр еще и унюхал. После тяжелой плюхи сказал сыну следующее: «Еще раз повторится, уважение в моих глазах потеряешь навсегда, как последний обсос». Слова простые, но на Ваньку произвели впечатление сильное. Курить он, правда, не умел как взрослый, – так, попаравозил невзатяг с друганами в подворотне, но табачный порыв после отцовского втыка улетучился безвозвратно. Даже мысль такая пацана больше не посещала.

Волков в жизни Галины – мужчина второй. Причем во всех смыслах, а не как в одной заплесневевшей попсовой песне, где каждый, кто не у них не первый… С первым она рассталась сразу же, как только тот поднял на нее руку. Это было еще в селе Федякино, до переезда в Подмосковье. Прощелыга жил в соседней деревне и слыл красавцем-бунтарем, рассекавшим по деревенскому говну на своем шумном мотоцикле. Ежедневный и еженощный гул мотора особенно неистово будоражил жителей центральной улицы, названной именем героя Советского Союза красноармейца Ступина. На ней же располагалось местное сельпо по соседству с убогой дискотекой, походившей на обычную огромную комнату в дощатом доме. В ней были деревянная стойка, покрашенная синей краской, и шесть самодельных столов с табуретками – тоже все синие. Там же провожали в последний путь и женились, там же по утрам опохмелялись дешевым портвешком. А вечером начиналась вакханалия под доносившиеся из колонок музыкального центра, прикрепленных к стене под потолком, песни Ветлицкой, Ласкового Мая, группы Комбинация и другого нафталина. Сама башня аппарата стояла на стойке рядом с бочкой разливного пива и телевизором, на экран которого выводились слова песен караоке. Любой желающий за недорого мог накаркать в микрофон «Владимирский централ» или «Группу Крови» – самый заезженный в тошниловке репертуар.

Стабильно раз, а то и два в неделю случалась драка, если, конечно, посетители к тому моменту еще не хрюкали мордами в своих тарелках. Конфликты с рукоприкладством чаще всего возникали из-за деревенских девах, которые в надежде познакомиться и убраться из засосавшей их дыры, подсаживались к приезжим парням, ошивавшимся летом на дачах своих предков. Местных мужичков-односельчан такие потуги очень раздражали и те решали проблему просто – били городских, а вместе с ними ногами и кулаками убивали девчачьи чаянья в отношении хоть сколько-нибудь перспективного будущего или хотя бы – нормальной жизни, подальше от мерзких рож и фраз типа: «Те че, мля, ссаного места жалко?!»

Местные на роль женихов, мягко говоря, не годились. Алкаши и дебилы. Были, конечно, в деревне хорошие кандидаты, но не в таком количестве, сколько на них выстраивалось претенденток. Единицы, которых разобрали уверенно, стремительно и без набивания себе ценника. Тут не город – задранный нос не поймут, а дешевый пафос только курам на смех.

Галка в это чертово логово, в отличие от мотоциклиста Василия и прочей местной молодежи, не ходила ни разу, и за кем-то бегать мысли не имела. Не ее формат – рыскать с фонарем по сельским рыгаловкам в поисках жениха и хватать то, что бесхозно стоит или валяется, тем более в замызганной сельской дискотеке. Но в этом не было сознательного выпендрежа. Галка пошла бы навстречу в случае интересного знакомства, а главное – настоящих чувств.

А еще она ни разу в своей жизни не материлась, не пробовала курить и не сделала ни одного глотка спиртного.

Со временем Василий все-таки умудрился заманить скромную девчонку в свои порочные сети после долгих ухлéстываний и напускного преображения. Правда, Галкины юные гормоны здесь тоже поучаствовали. Преследовал он ее регулярно, долго и даже имитировал разумное поведение. А женщины часто ведутся на таких прохвостов. Влюбляются в плохих мальчиков, особенно популярных среди других девочек, и все заканчивается чаще печально, чем радужно. Не прошло и нескольких месяцев со дня свадьбы, как Василия будто подменили. Его истинная натура прорезалась наружу довольно быстро и понеслась во всю порочную прыть. Алкоголь, безделье, мат-перемат, флирт с местными шарамы́жками, короче – полный набор тупого безответственного бабуина. У Василия началась, а вернее сказать – продолжилась, временно законсервированная деградация, приправленная омерзительными оскорблениями в отношении Галины.

Он продал родительский дом и чесал по ушам жене, что вложил средства в какой-то автосервис в городе, а на самом деле промотал все деньги на игровые автоматы, спиртное и корешей, которых щедро угощал, пока не закончились деньги. Вместе с деньгами закончились и корешá.

Как потом Галка узнала, ее Васёк еще и по местным шлюшкам таскался у нее за спиной, хотя жил в доме супруги и жрал за ее счет как паршивый иждивенец и приживала.

И вот настал момент, когда в порыве очередного пьяного монолога с нецензурной бранью Василий двинул кулаком Галке в лоб, в ответ на ее вырвавшееся «Заткнись!» Недолго думая, она вызвала участкового, из соображений безопасности дождалась его на улице в присутствии соседей, пока Василий дрых в беспамятном угаре лицом в заблеванную подушку, и велела выставить мужа к собачьим чертям. Из окна бывшей родительской квартиры в городской черте следом за Василием полетели его паршивые манатки.

Развод и девичья фамилия. Моментально. Без раздумий и сожалений. Галина тогда в первый и, пока еще, в последний раз в своей жизни произнесла несвойственные ей слова. Произнесла холодно и злобно, металлическим голосом отчеканив по слогам каждое отдельное слово: «Пиз-дуй на хуй, дол-бо-ёб».

Васёк с пожитками отправился в местное отделение протрезвляться, и больше Галина не имела с ним никаких дел. Он, конечно, пытался вымолить прощение как последний слюнтяй, но Галка сразу же обратилась к участковому с требованием оградить ее от преследований бывшего мужа, и со временем Василий не только окончательно пропал из виду, но и из самой деревни. Говорили, спутавшись с женщиной из другого села, у которой двое детей от разных мужиков, он окончательно спился, погрязнув в долгах и кредитах под жестким каблуком стокилограммовой бабы, имевшей зад шириной в два Васькá. Гармонии как-то у них не случилось: он сох, а ее – распирало. В общем, с первым парнем на деревне случилось логичное завершение жизненного пути среднестатистического «альфача-буяна».

Отец Галки был родом из Воскресенок, и после смерти оставил ей в наследство скромный домик, который все эти годы пустовал. Он ушел из жизни на год позже матери, и через несколько месяцев Галина переехала в Подмосковье с разменом всего имущества на хорошую квартиру в Ступино.

Как-то раз Волков завозил стройматериалы для ремонта почтового отделения, в котором до сих пор работает Галка. Слово за слово, вечерние прогулки, луна, шаткая лавочка у пруда, уханье сов и свежий ветерок… Потом свадьба, переезд в дом к Волкову, что полукилометре от теперешнего жилища Дёмина, рождение Ваньки и нормальная семейная жизнь… Не без мутных облачков бывало, а то и черных туч, но в целом – все по-человечески. Углы сглаживала всегда жена, Волков не умел, и учиться не планировал. Сглаживала умело, мудро и с породистым спокойствием. Коля при этом отходил быстро, потому что человек он не злой и не злопамятный.

Она уважала его, он – любил ее.

Деревенский дом Галина так и оставила одиноко стоять, дожидаясь Ванькиного совершеннолетия. Старый он очень, покосившийся, да и в отличие от двадцати соток Волкова, четыре для выращивания овощей с фруктами ни к селу, ни к городу. С продажи домика тоже копейки сущие заработаешь, и ничего путного на них потом не купишь. Решили не трогать до лучших времен. Пусть сын занимается благоустройством сам, когда подрастет. Будет ему отдельный собственный угол для личной жизни. Оставаться в родительском доме будучи взрослым – дело гиблое и бесперспективное. Эту истину Волков и его жена усвоили еще в юности, придерживаясь того мнения, что если супруги не могут обеспечить хоть каким-то жильем своих детей, то и нечего их рожать, обрекая бедолаг на вечные скитания или кабальные займы. Как говориться, сначала надо дать ребенку благодатную почву с подпиткой, а дальше пусть уже сам пробивается.

Квартиру свою Галина сдавала. Деньги хоть и небольшие выручала, поскольку городок провинциальный и ценник высокий не заломишь, но зато имела хороший довесок к скромному почтовому окладу и щедрому огороду, который активно плодился благодаря ее трудолюбивым рукам. Галка вообще была воспитана так, чтобы рассчитывать только на себя. От Волкова она ждала лишь в основном его чуткого присутствия и простого внимания.

И Ванькой чтобы занимался, она хотела. Волков и занимался.