Читать книгу Калинов мост - Валерий Марченко - Страница 5

Пантелей Куприянович Погадаев всё лето мотался по Нарымскому краю, выполняя решения Сибирского краевого исполкома по образованию национальных советов и переселению на Тым остяцкого населения. Северные ли остяки, южные они издавна осели на берегах Парабели, Кенги, Чижапки, Чузика, Кети, имевших пески, охотничьи угодья. Ставили чумы, рыли землянки, обживались, рыбачили, охотничали, не обращая внимания на перемены в политической жизни и приближавшуюся осень.

Погодаев понимал, что зима обернётся серьёзным испытанием для остяцких семей, переживших переселение с насиженных мест. Поэтому, налаживая работу краевой исполнительной власти и туземной, он помышлял о насыщении новых посёлков продовольственным и промышленным товаром. Крайпотребсоюзовские баржи в Нарыме загружались мукой, крупами, солью, сахаром, керосином, спичками, лампами, тканью, инструментом, нехитрой обувью и юркими моторными катерами буксировались к местам компактного проживания инородцев. Баржи швартовались у посёлков, собирая на берегу жителей деревень, и товары сходу расходились по остяцким семьям.

Встретил Пантелей Куприянович и первую партию спецвыселенцев, высланных из Москвы, Ленинградской области и Белоруссии. Печальный осадок остался в душе председателя крайисполкома при виде морально уничтоженных людей: мужчин, женщин, детей, стариков. Распоряжением председателя Сибирского краевого исполнительного комитета Роберта Индриковича Эйхе, их на баржах доставили в Нарымский край из Томска. Измученные жарой и затхлой духотой трюмов зловонных судов, они сошли по трапу на берег Полоя под охраной красноармейцев конвойных войск ГПУ.

Измученные люди, оглядев невидящими глазами серо-жёлтый косогор Парабельской пристани, на котором угадывались избы с перекошенным забором и любопытным людом, кинулись было к реке.

– Стоять, мать твою! Конвой стреляет без предупреждения! Стоять на берегу! – взревел помощник командира взвода Огурцов. – Командиры отделений, ко мне!

Подбежавший к начальнику конвоя младший начальствующий состав, козырнув, выстроился в шеренгу.

– Конечная точка прибытия – Парабель, товарищи командиры, – объявил помкомвзвода с тремя треугольниками на петлицах, – проверить спецконтингент по списочному составу, освободить трюмы от трупов и быть готовыми к передаче контингента местным органам ГПУ. Я свяжусь с начальством. Сидоренко – старший. Вопросы?

– Товариш помичник командира взводу, харчування немае… Потрибна допомога мисцевих, инакше перепочинемо все и до Томська не дотягнемо…

– Твою морду, Сидоренко, за раз не обсерешь, а тебе всё мало! Сухари грызи! Ещё вопросы?

– Немае питань.

– Валяй, считай контингент.

Спустившись с крутого яра к берегу пристани, Пантелей Куприянович подошёл к конвойной команде.

– Здравствуйте, товарищи! Председатель Нарымского крайисполкома Погадаев!

– Здравия желаю, – оживился начальник конвоя, – помощник командира взвода Томского конвойного полка ГПУ Огурцов.

Пантелей Куприянович скользнул взглядом по мордастым лицам красноармейцев, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками, и решил, что эти парни, в отличие от контингента, который охраняли в пути, успешней перенесли нелёгкий путь по Оби.

Между тем выстроившиеся в шеренги выселенцы, с вожделением смотрели на мутную воду Полоя, изнемогая от жажды и голода. Казалось, ещё немного – и вопреки команде конвоя «стоять на месте» кинутся к илистому берегу речки.

– Дайте людям напиться воды и привести себя в порядок. Нельзя же так, товарищи!

– Не положено, товарищ Погадаев. Передадим вашему ГПУ, а там – хоть не рассветай! Что хотите с ними, то и делайте. Вон, кажется, и представители идут!

С крутого обрыва спускались трое в форме начальствующего состава ГПУ: в фуражках с синими околышами, на защитных рубахах темно-зелёные петлицы. У одного на левом рукаве звезда с двумя квадратами – командир роты, у остальных по квадрату – командиры взводов. Начальство.

– Здравствуйте, товарищи! Начальник Парабельского райотдела ГПУ Смирнов. А вы Погадаев? Пантелей Куприянович?

– Верно, – кивнул Погадаев.

– Здравия желаю, я вас признал по Нарыму. Были у вас на совещании начальствующего состава краевого ГПУ, вы делились с нами вопросами развития края. Интересно было. Вроде глушь, тайга кругом, а много что кроется в них, и надо развивать, осваивать. Богатства, одним словом!

– С ними вот и будем развивать и осваивать, – кивнул Погадаев на изнеможённых людей.

– М-да, – понимая, к чему клонит начальник крайисполкома, согласился чекист, – доходяги.

Подбежал шустрый начальник конвоя с командиром отделения. Козырнув, доложил:

– Товарищ командир роты, спецконтингент в количестве трёхсот пятидесяти человек в ваше распоряжение прибыл. Старший конвойной команды помкомвзвода Огурцов.

– Нияк ни, товаришу помкомвзводу, – вытаращил глаза Сидоренко, – в наявности вже триста сорок шисть осиб.

– Утекли в дороге? – насторожился Смирнов.

– Куда утекут, товарищ начальник? Померли в трюмах – два человека мужеского рода, женщина и малое дитё.

– Значит, так, Огурцов, людей у меня нет, все на объектах. Вас ожидали завтра, но ничего! Сколько у тебя красноармейцев?

– Конвой – девятнадцать человек.

– Отлично, дорогой мой! – хлопнул по плечу начальника конвоя Смирнов, – конвоировать спецконтингент всего ничего – километров пять и свободны, а там разберёмся сами. Бежать всё равно некуда – бесполезно, и гнус сожрёт, да и народ у нас ох, как не любит чужаков. Охотники знают тайгу – от них не уйдёшь.

Погадаев решил вмешаться в разговор чекистов, чтобы разобраться с прибывшими людьми и объектом, на который они определены Томским руководством, и соответствует ли это плану, утверждённому им самим неделю назад.

– Товарищ Смирнов, а где председатель райисполкома Братков? – спросил он у чекиста, – мне не понятно, на какой объект направлен спецконтингент? В сопроводительных бумагах ничего такого нет?

– Так точно, товарищ начальник! – вмешался Огурцов, – у нас в сопроводительной значится конечный пункт – Парабель и всё.

Погадаев перевёл взгляд на Смирнова.

– Не могу знать, товарищ Погадаев, – пожал плечами чекист, – мы ожидали их завтра, наверное, и председатель на объекте.

– Что за объект?

– Их вообще-то несколько, но, пожалуй, спецконтингент направлен для строительства кирпичного завода.

– Это, как-то проясняет картину.

Пантелея Куприяновича расстроила организация приёма первой партии выселенцев. «Так не пойдёт, – решил он, – полнейшее отсутствие взаимодействия органов ГПУ с властями по доставке контингента».

Вздохнув, окинул взглядом безликую массу людей: «Какие из них работяги? Им бы отдохнуть, набраться сил, но где там? Надо строить жильё, подъездные пути, поднимать завод! Подготовиться к зиме».

– Товарищ Смирнов, прошу вас, дайте команду конвою, чтобы люди напились воды, ополоснулись. Чувствуете запах? Антисанитария! Дети малые, женщины не дойдут до объекта, а идти по тайге и болоту несколько километров.

– А что, Огурцов, если спецконтингент хлебнёт водицы? Не возражаешь? – спросил Смирнов у помкомвзвода.

– Не возражаю, товарищ командир роты, если под вашу ответственность, конечно!

– Ты это брось – под мою ответственность! – вскинулся чекист. – Под мою, это, когда приму у тебя. А тут недостача вышла, разобраться надо…

– Однако мысли у них разные, товарищ командир роты…

– Известное дело – разные! Они и у нас с тобой неодинаковые, так, что ли, Огурцов?

– Так точно, товарищ начальник! Сидоренко!

– Тут я, товаришу помкомвзводу! – откликнулся командир отделения.

– Контингент построить в шеренгу по десять! Пересчитать и двадцать минут на моцион! Но смотри у меня – глаз не спускать!

– Слухаюсь!

Сидоренко козырнул и побежал к измученным людям.

– Слухай мою команду! – гаркнул потомок запорожских казаков. – В колону по десять – ставай! Живенько! Часу в обриз.

Масса зашевелилась, загалдела, послышался плач детей, матерные команды бригадиров: «Разберись по десять, быстрей, быстрей!».

Погадаев удивился, глядя на живой муравейник из людей, который привычно выполнил команды на построение. Обозначилась первая шеренга, вторая, третья…

– Становись, мать твою! Кто упал! Петров, пройдись прикладом!

Красноармеец с лоснящимся от пота лицом кинулся в глубину строя.

– Кто тут? Встать! Ну-ка не балуй мне! Встать, говорю!

– Женщине плохо, дайте воды! – послышались голоса.

Люди расступились. На песчано-илистом берегу Полоя лежало тело худенькой женщины в рваненькой блузке, рядышком мальчуган четырёх-пяти годков.

– Вставай, мамка, ну, вставай же, – теребил он плечо упавшей женщины, – дядя с наганом разрешил испить воды.

Конвойный наклонился к женщине, приложив к шее тыльную часть ладони.

– Минус один, товарищ помкомвзвода – мёртвая, – крикнул он начальнику конвоя.

– Так, ёшь твою мать… Ты, ты и вы двое, – Огурцов указал на мужчин-выселенцев, – вынести тело. – Шевелись, мать вашу так!

Четверо мужчин взяли тело несчастной за руки и ноги и вынесли из толпы к начальству.

– Мальчонка остался один, граждане начальники. Её муж умер в теплушке после Урала», – заметил средних лет выселенец, прикрыв лицо усопшей косынкой, снятой с её же плеч.

– Хм, фамилия? – спросил Смирнов.

– Моя?

– Твоя-твоя!

– Мезенцев я, из Ленинграда.

– Забирай мальчонку, на месте разберёмся.

Помкомвзвода Огурцов, решив, что вопросы решены, крикнул:

– Сидоренко, не слышу доклада о наличии контингента!

– Миттю, товаришу помкомвзводу! Ставай! Шикуйсь! Видставити! Раз шеренга, два шеренга, три… Хто бовтаеться в строю? Дивись у мене! Раз, два, три… Товаришу помкомвзводу, спецконтингент в килькости триста сорока пьяти осиб побудований!

Огурцов повернулся к охраняемой группе выселенцев.

– Слу-шать ме-ня вни-мательно! – обратился он к несчастным, рубя слова по слогам, – границы пребывания – слева и справа самоходные катера, пришвартованные к пристани, сзади – линия лодок. Далее, чем в пояс, в воду не входить. Излишне говорить, что конвой стреляет без предупреждения! Двадцать минут на мытьё. Простирнуть одежду и в строй. Время пошло!

Обезумев от жажды, люди кинулись к воде. Падали, вскакивали, бежали, снова падали! Тех, кто рвался первыми, стоптали бежавшие следом.

– Стоять! – заорал Огурцов.

Выхватив из кобуры наган, он выстрелил вверх.

– Лежать и не шевелиться, скоты! Стреляю на поражение!

Распластавшись у кромки воды, люди замерли.

– Медленно ползём к воде! Не дёргаться и без резких движений, а то я нервный и случайно нажму на курок!

Десятки измученных тел, заняв береговую линию от катера и до катера, ползли в хлюпающем иле в Полой – речной рукав, соединявший реки Обь и Парабель. Река в июле мелела, тем не менее, людям хватило места, чтобы, сняв с себя одежды, погрузиться в мутную воду реки. Масса людей приняла вид биологической особи без полового и социального признака. Люди срывали с себя одежды и погружались в живительную влагу, не обращая внимания на обнажённые тела друг дружки.

Погадаев испытал шок. Увиденная картина перевернула в сознанье общепринятые человеческие ценности, которые, оказывается, в одних ситуациях совсем не нужны. Есть рабочая сила, которая за глоток воды и миску постного супа будет день и ночь работать в условиях болот, тайги, жесточайшего гнуса. Уже сейчас над барахтавшейся в воде биомассой, издавая звон на одной омерзительной ноте, зависла тёмная туча оводов, слепней, комаров, мошкары. Гнус ожидал выхода людей из воды.

Пантелей Куприянович с болью смотрел на женщин, утративших природное начало – стыдиться своей наготы. Они ничего не видели, не замечали, хватая пригоршнями воду, припадали к ней, как к целебному напитку, понимая, что следующего раза утолить жажду может и не быть. Другие же, насытившись водой, стирали рваное бельишко, кое-какую одежду и ею же натирали тела, очищаясь от грязи. Растирались до крови, не замечая ничего вокруг, кроме счастья ощущения воды, где можно мыться и пить её без конца и края.

– Але-е-е-е-ся, Але-е-еся! – раздался вдруг истеричный женский голос. – Где моя доченька? Кто видел? Кудрявенькая…

Обнажённая женщина заломила тонкие руки вверх.

– Она была здесь! Лю-ю-ю-ди!

– В самом деле, где девочка? Посмотрите, – пробасил бородатый мужик, стиравший пахнувший скипидаром армяк.

– Лю-ю-ю-ди-и-и, смотрите-е-е! Моя до-о-о-чь! – задыхалась женщина.

– Сидоренко, что происходит? – крикнул Огурцов, услышав вопль женщины.

– Не можу знати, товаришу помкомвзводу, зараз гляну. А ну, тримай!

Командир отделения кинул винтовку стоявшему рядом красноармейцу.

– Чого кричиш? Що сталося?

Раздвигая руками голые тела выселенцев, он, как был в форме, так и вошёл в воду по колено, потом в пояс. Приблизившись к бившейся в истерике женщина, заорал:

– Чого репетуеш, курва?

– Ребёнок, дитя моё…

– Не кричи, дура! Куди дивилася!

Сидоренко понял, что девочка ушла под воду.

– Де вона була? Хто бачив?

– Здесь, беленькая такая, кудрявенькая, – отозвался бородатый…

– Значиться, так, нырнула, – заключил конвойный. – Потягти плином не встигло, вона десь тут… Слухай мене! Розвернутися ланцюгом и вздовж берега – марш! Бригадири? Не чую команд!

– Развернуться цепью, – заорали бригадиры из числа спецконтингента.

– Щупайте дно, тело винесе на вас, – крикнул Сидоренко.

– Какое тело? – заорала мать, вцепившись в командира отделения, – Какое тело? Дай мне девочку мою!

– Гей! Акуратнише, застосую силу! – взревел Сидоренко. – Видвали вид мене! Наступив на щось…

Конвойный наклонился в мутную воду Полоя и вытянул за ножонку ребёнка.

– Алесенька-а-а-а, – заорала мать. – Убью, гад! Убью!

Она кинулась к конвоиру и вцепилась в его горло руками. Не ожидавший атаки озверевшей от горя матери, Сидоренко выпустил ребёнка из рук, не успев заслониться от обезумевшей женщины. Она сбила его с ног и вместе с ним ушла под воду. Народ растерялся, не зная, что делать.

– Помогите ему! – крикнул Огурцов. – Помогите, мать вашу!

Из-за множества голых тел ему не было видно Сидоренко, но, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией и не может ничего поделать, начальник конвоя выхватил наган и выстрелил в воздух.

– Приказываю – помогите Сидоренко!

Услышав стрельбу, люди издали истошный вой и, сбивая с ног ослабевших, женщин, детей, устремились на берег.

– За мной, на баржу, – крикнул Смирнов, верно полагая, что с неё лучше будет видна панорама событий.

Так и случилось! Местные чекисты, помкомвзвода Огурцов и Погадаев забежали по трапу на стоявшую рядом баржу, и перед ними открылась жуткая картина. Обнажённые с обезумевшими глазами люди бежали прочь из воды. Растерявшийся было красноармейский конвой, ощетинился штыками винтовок, пытаясь не допустить толпу за пределы границ, обозначенных начальником конвоя. Но поддавшиеся панике люди, смели конвойных у лодок – конечной линии разрешённой площадки и, как были, в чём мать родила, кинулись на высокий яр парабельской пристани.

– Стоять… твою мать! Стоять! Приказываю – ложись! – заревел благим матом Огурцов, стреляя из нагана вверх. – Конвой, слушаю мою команду! По врагам народа – огонь!

Красноармейцы конвойной группы, вне себя от смятения тоже, сделали нестройный залп из винтовок. Эхо выстрелов отрезвило головы спецвыселенцев, рванувших наверх обрыва. Куда там? Сообразив, что не одолеют крутизну яра, упали на землю.

– Товарищ командир роты, что делать? – опомнился Огурцов.

– Так-а-а-ак… Ни хрена себе! – растерянно произнёс Смирнов, поправляя сбившуюся на бок фуражку.

– Ты вот, что, Огурцов… Держи-ка их на мушке, а я поговорю…