Читать книгу О Русах - Валерий Мазуров - Страница 6

Повесть временных лет (ПВЛ) является древнейшим сводом русских летописей, изложенных в хронологическом порядке. Основой ПВЛ является летопись, написанная в 1110–1111 гг., предположительно Нестором – монахом Киево-Печерского монастыря. Эта часть летописного свода (Несторовская) получила название – Начальная летопись.

Начальная летопись – это произведение, в котором содержатся выписки из Библии, переложение народных преданий и сказаний, выписки из византийских хроник, рассказы о событиях очевидцев, комментарии к ним летописца и изложение событий, свидетелем которых был сам летописец и его знакомые современники. Участвовал в написании и правке Начальной летописи также игумен монастыря Иларион. Исследования русских летописей русским историком А.А. Шахматовым и советскими историками М.Н. Тихомировым, Д.С. Лихачевым и др. показали, что Нестор использовал для своей работы более раннюю киевскую летопись, доведенную до 996 г., Киевский летописный свод (1037–1039) и Первый Киево-Печерский свод (1073). Авторы их неизвестны, да и сами летописи до нас не дошли. Исследователи летописного дела Руси полагают, что была еще более древняя летопись, а может быть, и не одна, то есть летопись Нестора является по меньшей мере пятой по счету.

Считается, что летописание на Руси началось после Собора в Болгарии в 894 г., на котором было принято решение о переложении богослужебных книг на славянский язык. Однако А.А. Шахматов полагает, что летописание на Руси началось только в конце 30-х гг. XI в., когда Русская церковь перешла в константинопольское подчинение, где летописание было обязательным.

Начальная летопись в том виде, в каком она вышла из-под пера Нестора, до нас не дошла.

В 1116 г. игумен Михайловского Выдубецкого монастыря в Киеве Сильвестр составил летописный свод, в который включил и летопись киево-печерского инока Нестора. Этот свод и получил название Повесть временных лет.

Киевско-Печерский монастырь, в котором трудился Нестор, находился в некоторой оппозиции к княжескому двору, поэтому в его летописи (Начальной летописи) содержались тексты, которые, как показал советский исследователь русских летописей М.Д. Приселков, не могли устраивать Владимира Мономаха. А Михайловский Выдубецкий монастырь был великокняжеским. Он выражал интересы Владимира Мономаха. Видимо, поэтому Сильвестр и включил в свой летописный свод летопись Нестора не в ее подлинном виде, а с некоторыми изменениями и добавлениями (59).

Известный русский историк В.О. Ключевский пишет: «Нестор был составителем древнейшей киевской летописи… а Сильверст – составителем начального летописного свода… и редактором вошедших в состав свода устных народных преданий и письменных повествований, в том числе и самой Несторовой летописи» (57).

Труд игумена Сильвестра в дальнейшем также подвергся редакции. Выдающийся русский языковед и историк древней культуры академик А.А. Шахматов (1864–1920) высказал предположение, что окончательное редактирование Повести временных лет (уже после Сильвестра) осуществлено около 1118 г. под наблюдением князя Мстислава Владимировича. Этот свод известен в историографии как вторая редакция ПВЛ. Мстислав Владимирович был связан родством с датским и норвежским дворами, был внуком английского короля и мужем шведской принцессы. Возможно, именно Мстислав Владимирович и был инициатором преувеличения роли варягов в истории Руси.

К такому же выводу пришли и русский историк Б.А. Рыбаков, и советский историк М.Д. Приселков, которые исследовали несколько десятков сохранившихся списков этого летописного свода (84, 86). Поколения исследователей списков ПВЛ также отмечают наличие в них многочисленных вставок, пропусков и исправлений Несторовой летописи, в том числе и в рассказах о призвании в Новгород Рюрика, об овладении Киевом новгородским князем Олегом и о князе Аскольде (в некоторых источниках он именуется Оскольд). В ПВЛ Аскольд назван воеводой Рюрика, который отпросился у Рюрика для похода в Константинополь и по пути захватил малый городок Киев. Однако, по оценке византийских авторов, Киев в то время был уже достаточно крупным городом и не уступал Новгороду. Арабские современники Аскольда сообщают, что Киев был крупным городом, больше столицы волжских булгар. Археологические раскопки подтверждают, что к тому времени Киев представлял собой объединение как минимум четырех больших поселений. И Нестор знал это. Поэтому он, будучи патриотом киевской земли, не мог назвать Киев – малый городок. Это свидетельствует о том, что текст о захвате Аскольдом Киева не принадлежит Нестору.

Известные русские историки Д.И. Иловайский (1832–1920) и А.А. Шахматов (1864–1920), как и многие другие, исследуя тексты летописей о призвании варягов, делают вывод, что все сказание о варягах является более поздней вставкой в Повесть временных лет. Причем исследования Д.И. Иловайским и А.А. Шахматовым были выполнены в разное время, с использованием отличных друг от друга методик. Каждый летописец имел свой стиль письма, использовал свой набор слов и иные особенности изложения, дающие возможность филологам-исследователям определять авторство тех или иных текстов. Свои методики имеются и у историков.

Монах Нестор писал историю Киевского княжества. У него не было необходимости рассказывать о найме князей в иных славянских княжествах, в том числе и Новгородском. Избрание князя и заключение с ним договора (ряда) было обычным явлением среди славянских княжеств. Подобный договор заключали и киевские князья, в том числе отдельный договор со своей дружиной. Поэтому мала вероятность, что Нестор в своей летописи писал о призвании Рюрика в Новгород. Исследователи Повести временных лет обращают внимание на следующее принципиальное противоречие в её тексте. Под 852 г. указывается, что греки уже в то время называли Киевское княжество Русью (при этом Нестор ссылается на греческие источники), а через несколько страниц, в легенде о призвании варягов в Новгород в 866 г., сообщается, что государство восточных славян – Русь получила свое название от имени этих варягов, то есть много позже 852 г. Если верить норманнской теории, Русь могла быть так названа не ранее конца IX в. Такого явного и принципиального противоречия Нестор не мог допустить. Это также свидетельствует о том, что он не является автором легенды о призвании варягов. Кстати, не было и государства под названием Киевская Русь, была просто Русь. Термин «Киевская Русь» является изобретением историков для обозначения определенного периода в истории Руси.

По-видимому, великий князь Мстислав Владимирович является автором и текста обращения послов Новгорода к Рюрику. Этот текст, как сообщает российский историк С.Ф. Платонов (80), почти дословно воспроизводит сказание скандинавского летописца Видукинда о призвании бриттами англосаксов.

Причем и землю свою в этом сказании бритты хвалят теми же словами, что и новгородцы свою (по версии ПВЛ). Такое совпадение не может быть случайным. Мстислав, мать которого была дочерью английского короля нормандского происхождения, а жена – дочерью шведского короля, в молодости часто бывал при шведском дворе и мог знать скандинавские сказания. Этого нельзя сказать о монахе Несторе, который с 17 лет жил в киевском монастыре.

Некоторые исследователи ПВЛ (А.А. Шахматов, Б.А. Рыбаков и др.) предполагают, что легенда о призвании варягов в Новгород включена в ПВЛ на основе 1-й Новгородской летописи, с определенной корректурой. Маловероятно, чтобы киевляне помнили достаточно достоверно о событии, произошедшем в Новгороде за несколько поколений до времени написания ПВЛ, и уж тем более слова обращения новгородцев к Рюрику. Поэтому летописец или тот, кто его контролировал, имел достаточную свободу в изложении новгородских событий.

Владимир Мономах, его сын Мстислав, как и другие потомки князя Игоря, были заинтересованы в обосновании права рода Игоря на управление Русью. Кроме Игорева княжеского рода на Руси были и другие княжеские роды (древлян, дреговичей и других племенных объединений русских племен) со своими длительными родословными. Они отнюдь не приветствовали возвышения потомков Игоря. Поэтому для Игоревичей, кроме силы, необходима была и какая-то правовая основа для своего верховенства. Вот таким обоснованием их права и явилась легенда о призвании варягов.

Эта легенда была благоприятна для Руси, так как была направлена на ликвидацию соперничества за власть местных княжеских родов. Одновременно она утверждала родовое единство русских князей, что в какой-то степени ограничивало их братоубийственную борьбу. Фраза «владей и управляй нами» была очень удачным изобретением. Характерно, что, хотя среди сотен списков Повести временных лет нет ни одной полностью одинаковой, даже легенда о призвании варягов излагается по-разному, эта фраза переходит из одного списка в другой практически без изменений. Однако заметим, что в списках новгородских летописей сказано не «владей и управляй нами», а «приходи княжить». А это две большие разницы. В те времена в Новгороде княжить означало быть военным начальником, заниматься вопросами обороны государства, для чего Рюрик и был приглашен.

Летописи в те времена являлись важным средством массовой информации, играли важную роль в обосновании княжеской власти в Древней Руси. Летописи, как правило, велись в монастырях при княжеских дворах. Новые летописи обычно составлялись как своды предшествующих летописей, различных исторических материалов из других источников и дополнялись изложением событий, современных летописцу. Все события, как правило, излагались последовательно, по годам (летам), отсюда и название – летопись. Летописные своды переписывались и распространялись по всем княжествам.

Фраза «владей и управляй нами» также предполагала возможность наследования великокняжеского престола, а не избрание князя киевлянами, как то было принято ранее. А народная мудрость говорит, «что написано пером, то не вырубишь топором».

До историков не дошли ни свод самого Сильвестра, ни вторая редакция Повести временных лет. Сохранились только списки со списков этих сводов, прошедшие через руки поколений переписчиков, причем не сохранилось ни одного списка киевского происхождения. Списков Повести временных лет, выполненных разными переписчиками, имеется огромное множество. Они имеют разный объем и разную достоверность. Почти все сохранившиеся списки выполнены преимущественно в северных княжествах. Следует отметить, что термин «рюриковичи» по отношению к первым поколениям киевских князей в этих списках не используется.

Даже наиболее древние своды – Лаврентьевский, законченный в 1377 г. (восходящий к Владимирскому летописному своду начала XII в.), и более поздний Ипатьевский (1425), выполненные, как считают специалисты, на основе текста Сильвестра, прошли через руки многих переписчиков. Переписчики же, как отмечал русский историк В.О. Ключевский, «не были бесстрастными и даже беспристрастными наблюдателями, а у каждого были… свои сочувствия и антипатии». Более того, летописцы, трудившиеся в монастырях при тех или иных княжеских дворах, допускали вполне осознанные искажения описываемых событий. Они учитывали интересы своих князей, которые часто враждовали или воевали с другими князьями.

По оценке исследователей, и текст о варягах в списках Повести временных лет неоднократно подправлялся и уточнялся. Как выглядел изначальный текст, можно только предполагать. И сообщал ли вообще Нестор о призвании варягов, неизвестно. Ведь он писал историю Киевского княжества, «кто первее в Киеве княжить стал», а не историю всей Руси. В Киеве же, согласно Нестору, первым князем был Кий, а не Олег, как считают норманисты. И как произошло вокняжение Олега в Киеве, достоверно мы не знаем.

Вставок, правок текста Начальной летописи в ПВЛ немало, и не только в эпизодах о варягах. Так, например, явно не принадлежит Нестору и сообщение ПВЛ о пропагандистской деятельности на Руси апостола Андрея, так как в Житии Бориса и Глеба Нестор (с. 62) пишет, что апостольские проповеди до русов доходили, но сами они на Руси не были. Такой же смысл имеет и его фраза в ПВЛ «Аще и телом апостолы не суть где были» (82. С. 63).

В более ранних летописях и сводах, в том числе новгородских (а кому бы, как не новгородцам, и писать об этом?), описание призвания на княжение Рюрика либо вообще отсутствует, либо излагается по-иному. То есть можно сделать вывод, что легенда о призвании варягов в том виде, как она изложена в списках Повести временнных лет, использованных норманистами, не является достоверной. Хотя само призвание, или, что более точно, найм, Рюрика на княжение в Новгороде не вызывает сомнений.

Норманисты допускают неточности и в изложении использованных ими фраз из текста самого Лаврентьевского списка. Так, широко тиражируется искаженная фраза из обращения послов Великого Новгорода к Рюрику в отношении своей страны «а порядка в ней нет». Но в самых старых списках с Лаврентьевского списка эта фраза звучит по-другому, а именно «а наряда в ней нет» (в некоторых – «а нарядника в ней нет»), что имеет совсем другое смысловое содержание. Под словом «наряд» в те времена подразумевалось в основном вооруженное формирование. Слово «нарядник» означало наемный руководитель, то есть тот, с кем заключен «ряд» – договор.

Русский историк В.Н. Татищев, открывший Лаврентьевскую летопись, сомневался в достоверности описания в ней призвания Рюрика. Тверской монах Вениамин, хранитель монастырских летописей, сделавший для Татищева выписку из Иоакимовской летописи, так отзывается о Несторовской летописи в части, касающейся новгородских событий: «О князех руских старобытных Нестор монах не добре сведем бе, что ся деяло у нас славян во Новограде, а святитель Иоаким, добре сведомый, написа».

Первый новгородский епископ (991–1030) Иоаким Корсунянин – таврический рус – написал свою летопись почти на 100 лет раньше Нестора. В своей работе он ссылался на не дошедшую до нас «Великую летопись». Во вступлении Иоаким так и пишет: «…начнем повесть сию вкратце из Великого Летописания». Информация о Великом Новгороде епископа Иоакима, надо полагать, более достоверна, чем в более поздних киевских летописях.

Русский историк Д.И. Иловайский, автор «Истории России», по оценке Н.И. Костомарова, «самый талантливый деятель по отечественной истории», также считал, что обычно приводимый летописный текст ПВЛ не первоначальный, а позднейший, когда Киевский летописный свод подвергся искажениям и домыслам переписчиков, и главным образом в сказании о призвании варяжских князей.

Он приводит группу летописных сводов и сборников, сохранивших иной вариант сообщения о призвании Рюрика. В самом древнем из них – летописце патриарха царьградского Никифора сказано: «Придоша Русь, Чудь, Словене, Кривичи к Варягом, реша…» В одном из используемых Д.И. Иловайским текстов есть такая фраза в обращении к Рюрику «Земля наша рекомая Словенская Русь, добра». Это свидетельствует о древности наименования Новгородской земли Русью, и ни о каком привнесении скандинавами имени Русь восточным славянам и речи быть не может. Кстати, германский историк Гельмгольд (XVI в.) именовал Новгородское княжество «Славия».

Следует обратить внимание на то, что и в тексте Никифора сообщается: к варягам пошли представители народов «Русь, Чудь, Словене и Кривичи». И нет там никакого народа «варяги-русь». Д.И. Иловайский, исследовав большое количество списков летописей, показал, как из оборота «реша варягам Русь, Чудь, Словене…» (Ипатьевский, Троицкий и Переяславские списки. 48. С. 529) сознательно или из-за механической ошибки получилось: «Реша варягам Руси Чудь, Словене…» Вот в таком виде и стала звучать эта фраза в Радзивилловском списке и списках, выполненных с него. Отсюда и возникло предположение, что «русь» – иной, отличный от новгородцев народ. Следующие переписчики уже были вынуждены искать объяснения этому обороту «варягам-руси». И из используемого норманистами списка получается, что Рюрика приглашал в первую очередь народ чудь (предки или сородичи предков эстонцев), а уж потом славяне.

Кстати, в Иоакимовской летописи при перечислении народов Новгородской земли указываются «русь, словене, чудь и пр.». В Троицком и Переяславском списках сказано: «Реша Русь, Чудь, Словене, Кривичи и Весь, земля наша…» Очередные переписчики продолжали допускать ошибки в этой фразе. Так, например, кто-то из них, видимо, уже не зная такой народ, как «весь», вместо весь, кривичи, записал «и все кривичи», тем самым исключив еще один народ Новгородской земли.

Можно предположить, что заселение славянами Северной Руси осуществлялось и с запада, и с юга, отсюда и три наименования русских народностей (три племенных союза).

В летописи Никифора не упоминается о какой-либо междоусобице между народами Новгородской Руси. Никифор сообщает, что новгородцы ввиду старости их князя Гостомысла и отсутствия прямых потомков по мужской линии (сыновья Гостомысла к тому времени погибли или умерли) рассматривали несколько вариантов избрания князя.

Приглашение князя на «правление по ряду», как отмечают историки, было многовековым обычаем не только Великого Новгорода как союза ильменских славян и балтских и финно-угорских племен, но и многих других славянских союзов племен. В исторических материалах (как в древнеславянских, так и в западноевропейских) упоминается, что князья славянских племен избирались собранием старейшин родов (обычно на 10 лет). Причем избирался князь, как правило, из княжеских родов, сыновья которых с детства осваивали воинскую науку и науку управления. О заключении ряда (договора) князя с народом (вече) и дружиной сообщается и в ПВЛ.

Согласно Никоновской летописи, вначале новгородцы рассматривали вариант избрания князя из других княжеских родов Новгородской земли. (Кроме княжеского рода Гостомысла были и иные местные княжеские роды. Так, например, был род изборских князей, из которого происходила княгиня Ольга.) В Никоновской летописи говорится: «И по сем собравшеся реша о себе… Поищем меж себе, да кто бы в нас князь был и владел нами, поищем и установим такого». Однако этот вариант был отклонен из-за опасности возвышения какой-либо местной новгородской группы над другими. Затем рассматривался вариант избрания князя из неновгородских княжеских славянских родов: «… или от Козар, или от Полян, от Дунайцев или от Варяг». Возможно, эти разногласия в выборе князя (а горячие новгородцы, как не раз бывало и в более поздние времена, могли при этом и подраться) и превращены одним из переписчиков в междоусобицу уже между народами, населявшими Новгородскую землю. Обращает на себя внимание фраза «…или от Полян», что свидетельствует о том, что в Киевской земле существовал княжеский род.

Следует отметить, что в этот период кроме Киевской Руси княжеские славянские роды имелись и в низовьях Дуная, в Поволжье, в Южной Прибалтике, на Среднем Дону и в других районах.

Окончательно новгородцы остановились на кандидатуре, которую предложил перед своей смертью их князь – Гостомысл, сам происходивший из древнего венедского княжеского рода (в девятом поколении).

По версии Иоакимовой летописи, Гостомысл, чувствуя по старости свою неспособность управлять Новгородской землей, предложил избрать своим преемником Рюрика – внука от своей младшей дочери – сына князя ободричей (ободритов). По словам этой летописи, его внук от старшей дочери – Храбр по каким-то причинам не устраивал новгородскую старшину.

А вот как об этом говорится в «Изборнике» А.Н. Попова по хронографу 1679 г.: «Гостомысл в глубокую старость прииде и не могий уже разсуждати, ниже владети… многочисленными народы… сей премудрый муж, седый умом и власы, призывает к себе вся властетиля русския, иже под ним, и рече к ним… по смерти моей идите за море в Прусскую землю и молите тамо живущих самодержцев… кровницы суще, да идут к вам княжитити …несть вам срама таковых покоритися и в поддании у них быти». Здесь достаточно четко указано, что новгородцы направлялись на южное побережье Балтики к родственному народу, чтобы выбрать себе князя.

История – дисциплина политическая, и изложение ее меняется в зависимости от того, кто и с какими целями ее излагает. Это своего рода мост из прошлого в будущее. Поэтому официальная история является инструментом правящей династии или класса по укреплению или узакониванию своей власти. Так и миф о призвании варягов для управления русским и другими народами, проживавшими в северо-западной части современной России, был нужен роду киевских князей для обоснования своих прав на власть, своего первенства по отношению к другим княжеским родам. А их было немало. ПВЛ сообщает, что перечисленные в ней славянские племена имели своих князей и называет некоторые династии (у древлян – Мал, у северян – Черный, у вятичей – Ходота и др.). О наличии князей у славянских объединений племен сообщают и зарубежные источники. Называемые в ПВЛ древляне, северяне и другие были к тому времени уже не отдельными племенами, а объединениями племен. Князья киевской династии стремились стереть память о княжеских родах других союзов племен, что привело к потере информации о предыдущей истории нашего народа, о ранее существовавших государственных образованиях, к стиранию исторической памяти поколений.

Следует заметить, что со временем Рюриковичи почти все другие древние княжеские роды свели до уровня бояр. А великий князь Ярослав Мудрый вообще поделил Русь на уделы между своими сыновьями. Вот этим князьям и было необходимо обоснование своего первенства по отношению к другим княжеским родам, своей призванности к управлению Русью.

Итак, можно сделать вывод, что используемая норманистами версия о призвании варягов является искаженной легендой, созданной во времена Владимира Мономаха. В этой легенде такое рядовое для Новгорода событие, как избрание очередного князя, норманистами превращено в призвание некоего чужеземного рода для владения и управления Русью.

Следует также отметить, что ни о каком привнесении восточным славянам неизвестным чужеземным родом имени русь и речи быть не может. Как уже отмечалось, под именем Словенская Русь Новгородская земля именовалась задолго до призвания Рюрика. Кроме того, и в самом раннем списке Лаврентьевского свода, и в других летописных материалах, в том числе и приведенных выше, среди перечисленных народов Новгорода перед призванием Рюрика указывается и русь. Более того, и в списке Повести временных лет, который использовали норманисты, под 852 г. указывается, что уже тогда жителей Киева греки называли русью. Ниже будет показано, что под именами рос, рус и производных от них часть восточных славян была известна западноевропейцам и арабам многими веками раньше. Например, в Болгарии в те времена была область Русия с самостоятельной митрополией константинопольского подчинения. Возможно, именно жителей этой области и имел в виду летописец, упоминая их под именем дунайцев.