Читать книгу Мужской взгляд. Дневник охотника за приключениями - Валерий Скляров - Страница 5

Хочу сознаться, что крупные проблемы в моей жизни начались еще задолго до рождения. И проблемы эти были накрепко связаны с немецким баяном фирмы «Вельтмейстер», бережно вывезенным из Берлина моим дедом в качестве сувенира после поездки по освобожденной от фашизма Германии. Сверкающий перламутром и переливающийся багрянцем инструмент был упакован в специальный кофр, завернут во фланель, обложен со всех сторон нотами и дожидался рождения внука, который обязан был стать не просто солдатом, а лучшим солдатом Советской Армии. А лучшие солдаты, по мнению деда-фронтовика, обязаны были владеть игрой на каком-нибудь инструменте. Поэтому маленький Валерик был обречен.

– Ну, внучек, покажи свой дневничок!

Дед встречает меня по дороге из музыкальной школы, в которую я таскаюсь чуть не каждый день исключительно по его милости. Дед вбил в голову моим родителям, что его обожаемый внук просто обязан научиться играть на баяне. Роскошный концертный инструмент зажиточно сверкает перламутром на бархатном лоне специального кофра. Это зрелище сломало и моих родителей. Им нечего стало возразить против моего музыкального будущего.

Надо ли говорить, что «музыкалку» я возненавидел всеми фибрами души. Но дед был непреклонен.

– Когда ты пойдешь служить в армию, как все нормальные мужчины, ты будешь меня еще благодарить. В мое время баянист в армии был первым человеком и пользовался огромным уважением. И если ты научишься играть, то и служба твоя пойдет веселее! Верь мне.

Когда дело касалось вопросов воинской службы, не верить деду было невозможно. Парадный китель с капитанскими погонами и неимоверным количеством орденов и медалей за победу над германским фашизмом и японским милитаризмом от правительства СССР и еще нескольких стран Европы и Азии висел в шкафу, у самой дальней стенки. Китель извлекался по великим праздникам. Дед надраивал медные пуговицы, надевал на себя тяжелую и звенящую форму и отправлялся на встречу с однополчанами, откуда всегда возвращался слегка навеселе и пугал бабку песнями на немецком языке.

Противопоставить этому авторитету я, восьмилетний пацан, мог только свое врожденное упрямство и саботировал посещение ненавистной музыкальной школы как только мог. По этому поводу у нас с дедом регулярно происходили серьезные мужские разговоры, после которых он уходил из дома подышать воздухом, а я с ненавистью садился терзать ни в чем не повинный немецкий инструмент. И терзал его ровно пять лет, после чего сдал экзамены и больше никогда не притрагивался к этому монстру с мехами.

Попав служить на флот, я убедился, что играть на музыкальных инструментах – это уже не актуально. Военнослужащие современной Российской армии проводят все свои действия на плацу под заунывные песнопения, которые у нас называются строевыми, в крайнем случае – под барабан. Но на втором году службы на флоте мне пришлось горько пожалеть о своем плохом прилежании в деле изучения гамм, фуг и прочих какофоний.

– Валера, подойди ко мне. Бегом подойди!

Когда командир хочет поручить мне какое-нибудь невыполнимое задание, он всегда называет меня исключительно по имени, очень любит вызвать к себе в кабинет, поставить по стойке «Смирно» и рассказывать мне про мое будущее. Эти рассказы особым разнообразием не отличаются. Кэп видит меня в будущем кадровым офицером спецназа. Вот только не может определиться, в какое именно военное училище меня следует засунуть. А еще кэп любит поручать мне всякие невыполнимые задачи.

– Замполит рассказал, что видел в твоем личном деле запись о том, что ты еще и музыкальную школу окончил. По классу баяна? Так вот. Я решил, что ты будешь на строевом смотре играть. Во время торжественного прохождения по плацу. «Варяга»! Тогда проверяющие точно сума сойдут от удивления! Генеральная репетиция через час. Баян возьмешь у замполита. Часа тебе хватит, чтобы «Варяга» разучить?

Командир верит в меня свято, и, если я скажу, что видел баян в последний раз лет восемь назад и на разучивание более или менее сложного произведения мне понадобится не час, а как минимум месяц, он просто рассмеется. Ст.1.ст. Скляров говорит, что задание невыполнимо? Это что, шутка? Неудачная шутка. Старшина спецназа не знает невыполнимых задач.

Прикладываю клешню к голове, разворачиваюсь кругом и иду за баяном.

Замполит – лысый урод – вручает мне инструмент и желает удачи.

Я сажусь на баночку в кубрике с баяном в обнимку, с тоской смотрю за окно в наступающие сумерки и жду наступления смерти…

Смерть приходит ровно через час в виде сопливого вестового, который, топая «гадами», вбегает на третий этаж казармы и передает приказ командира явиться на построение.

Я встаю, напяливаю шинель, вешаю на грудь баян и выхожу на расстрел. Часть выстроилась на плацу в колонну по два. Офицеры, мичмана, матросы, старшины – десятки глаз внимательно смотрят за тем, как я выхожу на средину плаца и, повернувшись лицом к своим товарищам, судорожно вцепляюсь в злосчастный инструмент.

Не помню, о чем я тогда думал, на что надеялся. В голове была только тупая решимость идти до конца и ни за что не сдаваться.

– Товарищи, внимание! – командир части своим громовым голосом обрывает шевеление и «разговорчики» в строю. – Сейчас старшина сыграет нам «Варяга», а мы ему подпоем. В движении, так сказать. Двигаться будем на месте, значит. Часть, слушай мою команду: на месте ШАГОМ! МАРШ!

«Хрум-хрум-хрум», – дружно ударили в замерзшую землю сотни ног и взвились в воздух сотни черных флотских перчаток.

– Песню ЗАПЕ-ВАЙ! – гаркнул кэп и вместе с этой его командой я что есть силы впился пальцами во все кнопки баяна и рванул меха!

«ХА-А-А-А-А-А-А-А» – вот это был звук! Это был такой звук, братишки, который никто и никогда прежде не извлекал из неодушевленного предмета. В нем смешалась вся моя ненависть к музыке, решимость прорваться во что бы то ни стало, провалиться сквозь землю, умереть, но выполнить приказ! От этого громового, неожиданного, нелепого рева черный строй вздрогнул, как от удара взрывной волны, и вдруг одновременно грохнул гомерическим, счастливым хохотом!

Смеялись все – от командира части до последнего сопливого бойца учебной роты, смеялись так искренне и беззлобно, что мне все еще мечталось провалиться сквозь плац, но умирать уже расхотелось.

Спас меня, как это ни странно, начальник штаба. Он взял меня за рукав, быстро затащил в ближайшую дверь учебного корпуса, забрал инструмент и заявил:

– Удивляюсь я тебе, Скляров, иностранными языками владеешь, азбуку Морзе знаешь, а такую простую штуку, как баян, освоить не можешь. – И грозный начальник штаба – наш хам в законе и главное пугало части – по-отечески подмигнул, отнял у меня меха и принялся нещадно их терзать до тех пор, пока с плаца не убрался последний матрос и можно было покинуть это временное убежище без смешков и подколок.

История эта очень быстро забылась. Мои боевые товарищи отсмеялись и простили мне мои пять минут позора. Зато это был действительно последний раз в моей жизни, когда я брал в руки проклятый баян.

Как же не прав был мой дед-фронтовик, когда предрекал мне счастливую службу с инструментом под мышкой. И что это за инструмент? Вот автомат имени Михаила Тимофеевича Калашникова – это инструмент. А баян – это просто голенище с перламутровыми пуговицами.