Читать книгу Игра Теней. Кровь и Кость - Валиса Рома - Страница 3

Утро, как и всегда, выдалось серым и унылым, и, раскрыв глаза, Хранительница Могил со вздохом вытерла с щеки мелкие капли прошедшего дождя, стянув с волос капюшон и осторожно сев, чувствуя необычный прилив сил после утренней дрёмы и вина, от которого до сих пор в груди стоял лёгкий ароматный привкус с еле различимым запахом пепла.

Сегодня надо было отнести доклад к королю, но так не хотелось идти в этот мрачный дворец и выслушивать всё то, что говорят придворные за её спиной. Радует хоть то, что эта процедура происходит не каждый день, а то она давно бы опустошила весь королевский погреб, наплевав на силы красной крови и вечную бодрость.

Вновь подавив вздох и достав из кармана толстую чёрную книгу с серебряной отделкой краёв, которая появлялась в любом из карманов не в зависимости от чего она сегодня пожелала надеть, Хранительница Могил открыла на следующей дате и вновь погрузилась в прошлое сорокалетней давности.

1 день 1 месяца по календарю Чёрной Башни.

«Я вновь взялся за перо спустя столько дней.

Даже не верится, что сейчас уже настал календарь Чёрной Башни, а я как два оборота луны над Серым Городом стал Хранителем Могил. Сказать честно, это произошло даже не то что случайно, скорее всего – неожиданно.

Я всю жизнь прожил в далёком городке за Серым Городом, что уже никто и не помнит как он называется, а все карты, что я когда-либо видел, умалчивают о его существовании. Обменяв материнские украшения на деньги, я за несколько часов добрался до столицы, заметив, что уже на первом круге кто-то начинает следить за мной. И, надо сказать, у меня до сих пор смешанные чувства насчёт этого города с его высокими стенами, выстроившимися в три круга с дворцом и кладбищем в центре. Тогда я ещё не знал, где оно расположено, не знал и для чего предназначается, а тратить деньги на плешивые гостиницы просто не хотел. Тогда я впервые услышал про какие-то проходы в стенах, что могут вывести куда угодно, только пожелай. И той же ночью, когда фонари погасли, а до этого молчавшие часовые башни пробили полночь, вышел на улицу, заметив, что до стены не встречал ни одной живой души. Это было странно, но сейчас я не хотел забивать этим мысли, и начал искать те самые проходы. Наверное, удача улыбнулась мне тогда, и я нашёл один из проходов и, особо не раздумывая, шагнул в него. Шёл долго, так, что ноги уже успели заболеть, а туннель всё не кончался, хоть и не сворачивал куда-то в сторону, даже не спускался, а выхода всё не было. Я даже решил уже повернуть назад, но так и не понял, что меня в ту секунду остановило: забрезживший тусклым светом выход или чувство, что если поверну назад, больше никогда не выйду? И я шагнул вперёд, выйдя на тёмную улицу из стены первого круга (!) с тускло покачивающимися фонарями с белыми огоньками над чёрными резными дверьми. Это место намного отличалось от того, где я был, как оказалось, минуту назад.

Над каждой дверью висел собственный фонарь, рисуя своим светом многочисленные пляшущие тени на стенах, а каждое окно было увито прочной решёткой с цепью, свисающей до самого чёрного камня, коим были выложены все узкие улочки. А в самом центре, над крышами, возвышались дворцовые резные башни из чёрного камня, теряющиеся в низких тёмных облаках. Здесь так же не было ни единой души, а в окнах не горел свет, словно город в одну ночь вымер, превратившись в своё подобие. Вот тогда-то я впервые и увидел то, от чего прячутся все жители Серого Города.

Сначала я услышал какой-то стрекочущий рокот, словно несмазанные колёса телеги проехали по ушам, заставив вскинуть голову и замереть. На чёрных изогнутых фонарях восседали громадные птицы с жёсткими длинными перьями, топырящимися во все стороны, и адски горящими белым угольками глаз. Это они издавали те ужасные звуки, раскрывая железный клюв с тускло поблёскивающими клыками из хрусталя и периодически взмахивая крыльям. Но они не взлетали, нет, они передвигались на небольших чёрных лапках, цепляясь за стыки камней загнутыми на крыльях когтями. Они были медлительны, но при этом их было слишком много. Они выползали только ночью, и то из канализаций вместе с рваным туманом, притаиваясь в тёмных переулках и порой недовольно рокоча, сверкая белыми углями глаз и пытаясь найти что-то съестное. А эти птицы питались всем: начиная от костей и мяса, заканчивая обычными бобовыми зёрнами. И при этом они были тупыми, и ничего не видели, ориентируясь только на шум, так что стоило бросить куда-то в сторону камень, они тут же забывали о тебе и неслись к нему, убивая друг друга и пожирая вместе с перьями, да так, что на месте их собрата оставались лишь капли крови, которые к утру смывал дождь.

Но эти птицы меня не тронули. Наоборот, они противно зашипели, отстраняясь в тёмные тупики, и когда я шагнул к ним навстречу, защёлкали, пронзая своих же собратьев в грудь, пробивая тем самым стальным клювом и рёбра, и сердце. Они убили себя, лишь бы я к ним не подходил, а когда же отстранился подальше, их же собраться набросились на них, с хрустом вырывая куски чёрного мяса и проглатывая вместе с перьями и чёрными сверкающими камешками, один из которых попал мне в руки. Он оказался идеально круглым, и по форме с размерами напоминал драгоценный жемчуг, только вот внутри него блестела белая искорка. Как оказалось позже, это самая жемчужина: самый сильный яд и тоже самое противоядие, которое надо ещё уметь применить. Его добыть почти что невозможно: мало кто сунется на улицу ночью и раздобудет жемчужину, что птицы проглатывают вместе со своими собратьями, да и сунет руку в её кишку и нащупает вместе с остальными отходами этот самый камешек. Поэтому они так редки, а на чёрном рынке, что размещается в нескольких барах третьего круга, за них могут отдать приличную сумму. Но я ещё не знал об этом и оставил себе, надеясь, что кто-то объяснит мне в конце концов, что за чертовщина творится в этом Сером Городе? Меня он уже больше не манил – пугал своей неопределённостью и тёмными подворотнями. Теперь понятно, почему люди запираются ночью, но тогда я ещё встретился не со всеми ужасами первого круга. А на каждом круге проживают свои монстры, выходящие на улицы вместе с туманом ровно после того, как часы пробьют полночь, а фонари на улицах погаснут. Они боятся света, хоть и не видят его, но люди первого круга всё равно вешают на двери свои фонари в надежде на то, что они их защитят.

Мне захотелось проверить одну теорию, и я подошёл к ближайшей двери, взобравшись на чёрные потрескавшиеся ступени и стукнув пару раз небольшим молоточком по ней. Стук получился слишком громким, и обезображенные птицы тут же застрекотали своими противными голосами, но учуяв меня, всё же недовольно отстранились, звонко щёлкая железными клювами и топорща неаккуратные перья.

– А НУ УБИРАЙСЯ, ТВАРЬ! – чуть ли не сразу раздался отвратительный старческий голос, и за тёмным стеклом мелькнул уходящий силуэт.

Люди здесь явно не пустят оказавшегося ночью на улице человека, так что можно даже не рассчитывать на их помощь, полагаясь лишь на себя. Но получается, они знали об этих тварях, и о том, что тут творится при ударе часов, но почему молчали? Боялись, что и за ними придут? Но на их окнах и дверях защитные амулеты ступени так седьмой, и чего они тогда могут бояться? Неужели, в этом месте обитают твари и поопаснее? Но как бы там ни было, проверять я это не хотел, и поспешил дальше, чувствуя на себе безмолвные взгляды из чёрных промельков окон. Даже когда при них будут терзать человека, они не подадут голоса, плотнее закрыв шторы и проверив охранные амулеты, чтобы самим не оказаться в зубах этих тварей…

И тут я вспомнил своих родных, которых вытащили из-под завала, вспомнил и себя мёртвого. А что, если одна из таких тварей могла пробраться и в наш дом, а Старая Кровь предупредила меня об этом, и только из-за этого я спасся? Отец не любил ставить охранные амулеты, ссылаясь на чепуху и старые бабкины сказки: все ночные твари умерли ещё во время войны, так зачем бояться призраков? Вот наш дом и оказался лёгкой мишенью, правда, хотелось бы ещё знать, что за тварь могла такое совершить? И если мне дан шанс её убить, я это сделаю. Отомщу за родных, которые не заслуживали такой участи, и пусть они забыли меня, моё имя и про моё существование, я никуда не делся. Я это я.

Этот город был подобен двухголовому чудовищу, и когда одна голова спала, другая принималась править. Даже если вспомнить, то на королевском флаге была изображена двухголовая гидра с рассечённым посередине мечом. Вот и мрачный секрет Серого Города, который знают абсолютно все и при этом молчат, боясь, что следующим, кто погибнет тёмной ночью, станут они сами.

Я вышел на городскую площадь с небольшой лестницей на вторую «ступень». Этот город был построен пирамидой, и если внизу располагались все отбросы общества, то вверху восседал король, спускаясь ни ниже девятой ступени, которых тут насчитывалось десять. Всю восьмую заполняло кладбище.

Площадь охватывали белые фонари над чёрными дверьми мёртвых таверн с нечитаемыми во тьме названиями, бросая белёсые тени на фонтан в центре, чья пепельная вода покрылась тонким сверкающим слоем льда, а в замерших ртах приподнявшихся на каменные хвосты рыб зияли чёрные дыры. Днём, наверное, это был красивый фонтаном, а вот ночью превращался в отвратительного призрака себя подобного.

Какой-то еле слышимый лязг сотряс воздух, и я готов был поклясться что слышал, как следящие за мной всё это время люди опасливо задёрнули на окнах шторы. Они чего-то боялись, и это что-то постепенно приближалось сюда, лязгая тяжёлыми доспехами и спускаясь по белокаменной лестнице второй «ступени», плавно вынимая из повешенных на толстом кожаном поясе сверкающие белой сталью клинки, сжимая их призрачными пальцами в хрустальных пластинках и выплывая из поворота, останавливаясь на пару секунд и прислушиваясь к ночной тишине.

Это было поистине странное существо, которое мне только доводилось видеть за всю эту ночь. Оно было высоким и изящным, плавно переступая с ноги на ногу и волоча за собой призрачный рванный плащ, струящийся от невидимого ветра. Серебристые доспехи, плотно прилегающие к талии с зарубками, сверкали белыми отголосками света от фонарей, а лицо закрывал изящный чёрный шлем в виде притупленного черепа ворона с коротким загнутым «клювом» и заострённым навершием. Из этого шлема струилась короткая полупрозрачная фата с неровными краями, закрывая бледное и так неразличимое лицо, чуть касаясь заострённых наплечников и развиваясь на ветру. В руках существа поблёскивал длинный изогнутый меч, покрытый сотней трещин, когда в другой короткий кинжал со свежей чёрной кровью, и только переведя взгляд на толстый пояс ночной твари с покоящимися на нём рваными ножнами, я заметил подвешенные за волосы человеческие головы с гладко срубленной шеей, орошённой тёмной кромкой крови. В остекленевших глазах застыл совсем не детский страх, а с губ до сих пор сочилась густая чёрная жидкость от вырванного языка.

И что самое страшное, тварь почему-то не боялась меня, плавно спустившись по ступеням и с тихим звоном лат ступив на серый камень площади, с шуршанием прозрачной накидки не спеша обходя фонтан и стремясь ко мне. Из всех оружий, что я удосужился с собой взять, был кривой кухонный нож, с которым я покинул развалившийся дом. А с ним против мечей и кинжалов не повоюешь. А учение магией отец считал пустой тратой времени и уделом слабаков, так что даже простого ослепляющего заклинания я не в силах был вызвать, отступая назад к темнеющим проходам, откуда сверкали белые глазницы недовольно стрекочущих птиц, дожидавшихся своего долгожданного ужина. Знали, гады, что эта тварь меня одним движением уложит, а на моей крови ещё можно будет поживиться.

Не могу даже вспомнить, когда я оказался прижат спиной к шершавой холодной стене дома, держа в руке дрожащий нож и слыша собственные удары лихорадочного сердца. Почему эта тварь не могла просто обойти меня стороной как те же птицы, или люди, а не уверенно двигаться в мою сторону, держа наготове своё оружие и готовясь им снести мою голову? ответы на все те вопросы, что бешено крутились в этой гудящей голове, дал человек, что буквально вышел из тени, заставив птиц с ужасающим карканьем отстраниться и вновь спрятаться по подворотням, а тварь замереть в паре шагов от меня, повернув к нему свою голову и податься к этому странному типу с длинной заострённой косой в руках. Железо со звоном соприкоснулось друг с другом, наполнив площадь грохотом и заставив вновь вжаться в спасительную стену, испуганно смотря за этим быстрым и прекрасным танцем, при котором лезвия чуть ли не сливались воедино, а ноги скользили как на льду по чёрствому камню. В какой-то момент призрачная тварь зацепила человека, пронзив его одёжу и оторвав небольшой лоскут, на что тот, отпрыгнув в сторону, провёл пальцами по хищно сверкнувшему лезвию и, резко подавшись вперёд, одним точным движением со звоном расколол доспех и срезав глухо упавшую на камень шею. Но не было ни крови, ни запаха, лишь тело фантома, так и не упав на землю, вспыхнуло, вдруг рассыпавшись вместе с доспехами и оружием серым кружащимся пеплом, медленно осыпавшимся на камень.

С тихим хрустом сомкнув оружие в изящную чёрную трость, человек вновь скрылся во тьме и растворился в ней, но как мне показалось, напоследок окинул меня мучительно оценивающим взглядом.

Птицы, прятавшиеся всё это время в тени, с недовольными щелчками выползли из неё, тут же набросившись на мёртвые головы людей, но обходя стороной ту, что принадлежала фантому. Решившись, я как можно осторожнее подошёл к ней, ожидая увидеть оскалившуюся рожу твари, но вместо неё на камне покоилась изящная чёрная маска с полупрозрачной рваной фатой, по которой уже поползла изморозь. Подняв её одними пальцами, я увидел до этого времени незаметно покоящийся под маской лоскуток одежды, который успела сорвать эта тварь и, взглянув на него в тусклом свете, с громкими ударами сердца в висках заметил алые капли крови и изящный белый резной крест на чёрном полотне. Я видел такой знак. Я помнил, кому он принадлежал. Тот, кто меня спас, был…»

– Прошу прощения, что отвлекаю, Хранитель Могил и Мёртвых Душ, но позволите? – раздался чуть насмешливый знакомый голос и, с сожалением оторвав взгляд от чёрных букв, она скользнула взглядом перед собой, на белую безымянную плиту, прежде чем взглянуть на скрестившего за забором руки шефа Королевского Тайного Сыска с только ему понятной лукавой ухмылкой на губах. На сей раз чёрные растрёпанные волосы были неаккуратно завязаны на затылке, и всё равно спускались до самых плеч, при этом завиваясь в мелкие пряди. На нём был обычный чёрный пиджак со штанами, заправленными в высокие серые сапоги, а в руке покоился окурок от давно использованной сигары, которую он так и не выкинул.

– Знаете, плохая примета, когда Хранителя Могил отрывают от чтения, – прохладно заметила та, с тихим щелчком замка захлопнув книгу и спрятав её в такой же бездонный карман как и у трактирщика «Серого Омута». – Что на этот раз вас сюда привело?

– Ну, примету я могу и исправить, – вновь усмехнулся Роланд, зачесав назад упавшую на высокий лоб прядь. – Как насчёт небольшой прогулки по пятой ступени? Там сейчас как раз началась ярмарка, так что не думаю, что она будет скучней этих одинаковых могил и облезлых деревьев… вам ведь не обязательно сидеть тут всё время? А так прогуляемся за мои таали.

Бросив в его сторону изучающий взгляд, она еле подавила усмешку, вспомнив вчерашнюю беседу с Арсом и его предложенную «проверку». Это что ж получается? Он вечером будет вино распивать, а ей снова слушать весь этот ужас? Хотя, сейчас так редко происходит что-то интересное, а дневник рано или поздно закончится, а преступления, совершённые Магией, ещё никто не отменял.

Сняв старую куртку и пару раз тряхнув ей, она натянула новый чёрный плащ с воротником-стоечкой и широкими рукавами, вынув взявшиеся из ниоткуда белые рюши рубашки, закреплённые чёрным изящным камнем, и подалась вперёд, инстинктивно пройдя через отлично защищённый от воров и назойливых подростков чёрный витой забор. Сейчас такая магия давалась ей легче лёгкого из-за цветочного привкуса во рту от бордового вина, а с ним было легче творить. Так не надо зацикливаться на несуществующих цветах и запахах, они ведь уже переполняют бурлящую кровь, готовясь извергнуться в такие заклинания, что верховным жрецам Ту-Сентовского святилища и не снилось. Оно то и понятно: алая кровь сильнее чёрной в разы, поэтому её так цент алхимики, считая чуть ли не за миф.

– Вижу, вы не против этой прогулки, – скрыв в голосе лёгкое удивление при виде того, как та легко миновала защитный барьер, вновь усмехнулся Роланд, выходя на пустынную дорогу с погашенными белыми фонарями и серыми камешками. – А я ведь должен вас поблагодарить за свою шкуру… не приди вы вовремя, мой хладный труп пришлось бы хоронить под каким-нибудь кустиком. Не особо хочется, честно говоря, помирать в эти времена, когда трупов больше чем рождённых…

– Вы вроде бы исследуете это дело, разве нет? – спокойно заметила Хранительница Могил, убирая волосы крабом на затылок и вынимая подобно фокуснику из рукава любимую чёрную треуголку с белым пером и водружая на голову, закрывая тенью глаза и становясь худощавым парнишкой из дворянской семьи.

– Исследуем, – не стал возражать тот, достав из кармана чёрную трубку и заправляя чёрным сожжённым прахом, что ценился только гурманами, – но по порядку. Этот как в карты: главное следовать выбранной тактике и подбирать тузы-улики, чтобы по ним выйти на след и сокрушить своего врага, так что тут требуются время и силы. Разве вы не придерживаетесь того же, когда рассматриваете трупы и фиксируете их признаки?

– Возможно, – пожала плечами та, поправляя рукава плаща и чувствуя, как холодный зыбкий ветер проникает через воротник, холодя кожу и покрывая тело мурашками. – Но вы слишком долго разгадываете это дело… когда всё началось? Месяца два назад? Люди начали слишком быстро умирать, при этом это затронуло только аристократию, а не низшее сословие.

– Мы заметили, – прохладно усмехнулся Хард, извлекая из кармана небольшую папку с тремя листами и парочкой фотографий. – Если вы и вправду настолько уверены в своих силах, попробуйте отгадать эту загадку.

– Сколько у вас ушло времени? – принимая из его рук прозрачную папку и вынимая белые листы с исписанными чёрными чернилами и приложенными серыми фотографиями с подозреваемыми и трупами, поинтересовалась Хранительница Могил, ожидая нечто подобное.

– Ровно двадцать пять минут, – ответил тот, и в его голосе послышалась самодовольная усмешка. – Этим делом раньше занимались мои коллеги из Городского Главного Сыска, но что-то у них не заладилось и мне пришлось взять на себя всю ответственность за это задание, и как видите, я в четыре раза быстрей разгадал это дело, когда они до сих пор бы маялись… убийство свежее и более чем стандартное: пожилую мадам Роверту нашли мёртвой в ванне, при этом под её ногтями обнаружилась зелень от подаренных внуком цветов, что покоились там же. Казалось бы, все улики указывают на него, вот только тот в момент убийства был в третьем круге, а в доме в то время находились почти все родные и прислуга, что заподозрили что-то неладное, когда спустя сорок минут мадам Роверта так и не вышла. Интересен тот факт, что дверь была заперта внутри, так что её пришлось выбивать, а остальных входов и выходов в ванную просто не наблюдается. Ну так каков ваш вердикт?

– Дайте полминуты, – спокойно ответила та, отдав ему ненужные листы бумаги и пристально разглядывая чёрно-белые фотографии с уже помятыми краями. На первой был изображён сам портрет погибшей: солидная женщина с поблёкшими от старости волосами лет так шестидесяти в перстах и тёмном платье с довольно откровенным декольте. На втором она же, только в громадной чёрной ванне со спущенной водой и неестественно отклонённой в сторону головой с разметавшимися по груди волосами цвета пепла. Рядом, на низком столики, покоились какие-то невзрачные чёрные цветы с увядшими бутонами и закрученными листьями. На остальных прислуга и члены семьи с одними и теми же высокомерными лицами без единого раскаянья в глазах, словно убили не родного члена семьи, а какую-то дворнягу на улице возле их дома. – Я готова.

– Вот как? Точно уверены? Я бы на вашем месте ещё подумал, – уже тише и серьёзнее поинтересовался Роланд, мельком посматривая на эти самые фотографии в её руках. – Даже самым великим детективам нужно хотя бы минут пять, а не полминуты…

– Но я же не детектив, я обычный Хранитель Могил и Мёртвых Душ, так что забыть такую роскошь, как время, вполне в моей натуре, разве вы так не считаете? Я готова вам дать свой ответ со всеми пояснениями, – не отрывая взгляда от фотографий и спускаясь по лестнице на седьмую «ступень» прохладно заметила она, большим пальцем скользнув по бледному лицу ребёнка с завивающимися чёрными прядями волос и в таком же платьице, чью грудь украшали вялые цветы, а пальцы сжимала кисть рядом стоящей женщины. Иронично, но абсолютно у всей аристократии волосы должны быть цвета сажи, и чем светлее они, тем ниже стоит род в «пирамиде» Серого Города, хотя, тот же Арс имеет чёрную бороду, однажды даже обмолвившись, что его бабка жила в первом круге на второй «ступени», а всё равно работает в жалком трактире под мостом. – Это ведь невестка погибшей и её внучка?

– Да, миледи Вайсман лишилась мужа года два назад тёмной ночью, а так же двоих своих детей. Малышка рядом с ней – приёмная, её взяли из детдома второго круга и она не особо любит разговаривать. Насколько я понял, единственное, что им досталось от погибшей: небольшая сумма королевских таалей и дом на окраине третьего круга… вы считаете, что эта благородная женщина могла поступить так со своей родственницей? – подняв брови и сдержав насмешку поинтересовался Хард.

– То, что это благородная женщина, я не сомневаюсь, а вот ребёнок рядом с ней – отброс общества, что занимался кражей до того момента, как его успели поймать и поместить в детдом второго круга: у него шрамы на руках, и вырезанный крест над большим пальцем – символ вора. А насколько я знаю, этот детдом для психически неустойчивых детей, а на этой особе – медальон Тёмных Сил, способный на своей крови вызывать фантомов. Могу поспорить, что у неё есть сестра-близнец, погибшая, скажем, при случайных обстоятельствах: попала под карету, что оказалась собственностью покойницы. Вот уже одна месть. И вторая. Миледи Вайсман специализируется на ядах, что можно заметить по её глазам: они мерцают белым на фото, а это явный признак высшей алхимической ступени. Можно даже предположить, что когда женщина начала рожать в первый раз, в доме оказалась только она и покойница, которая не удосужилась кого-то позвать, в итоге ребёнок умер так и не успев родиться. И второй, как следует из документов, выкидыш, случившийся, когда миледи Вайсман упала с лестницы: у неё сломана и неправильно сросшаяся ключица, а толкнула её покойница. А после, когда её сын, а по совместительству и муж женщины, узнал об этом, он ушёл из дома прямо ночью, в итоге от него остались одни кости с тряпками одежды. И вот две заблудшие и обманутые души встретились, решив совершить задуманную месть и подставить бедного паренька: прислали от него букет цветов, которые миледи Вайсман предусмотрительно отравила, и поставили вместе с медальоном Тёмных Сил в ванну. А когда покойница начала её принимать, случайно порезалась шипом, и капля крови упала на припрятанный медальон, тем самым вызвав фантома умершей сестры девчонки, что не убила, но заставила надолго замолкнуть мадам Роверту, вдыхая отраву цветов и умирать в судорогах, не в силах позвать кого-либо. Могу даже сказать, что первым, кто очутился в комнате, была либо миледи Вайсман, либо эта девчонка, что припрятала амулет и тем самым запутала дело. Так что единственное, к чему наверняка пришли верно сыщики из главного штаба было то, что цветы и вправду оказали отравлены выветрившимся ядом, что впитали в себя бутоны и в итоге засохли. Это же можно заметить на общей фотографии: яд не до конца выветрился с одежды ребёнка, пропитав тем самым цветы и заставив их увянуть… сколько у меня это заняло времени? минуты две? – вручая ему обратно фотографии поинтересовалась Хранительница Могил, заправляя за уши пепельные пряди и смотря на возвышающуюся далеко впереди стену первого круга, чувствуя, как на губах образуется насмешливая ухмылка при виде слишком сосредоточенного лица шефа Тайного Сыска, который на целых двадцать три минуты дольше разгадывал эту довольно элементарную задачку. Когда обитаешь один на всей восьмой ступени среди гробов и могил, ещё и не такое преступления раскрыть сможешь. Правда, одно преступление всё равно остаётся окутанной пеленой завесы тайн. – Думаю, я заслужила наконец-то спросить кое-что у вас.

– Разве вы чего-то не знаете, – не сдержав усмешку глухо поинтересовался Роланд, пряча документы обратно в бездонный карман.

– Людям не свойственно знать всё. К примеру, я не знаю, существует ли на самом деле солнце и небо, и когда наступит следующая декада и сколько она продлится, – прохладно отрезала та, поправив вмиг образовавшийся воротник-стойку.

– Я думаю, никто не знает, когда наступит декада, – негромко ответил тот и как-то слишком протяжно вздохнул. – Так что вы хотите знать?

– Когда в последний раз была эта самая декада и сколько продлилась… вы ведь знаете это, верно? Предположим, что я не из Серого Города, и в моих краях декада редко когда проявляется так явственно, как здесь. Мне интересно, что при ней происходит.

– А разве у ваших мертвецов это не получится узнать? – насмешливо поинтересовался Роланд, спустив с губ чёрный дым от трубки. – Знаете, декада, эта не та тема, которую обсуждают на улице и которую любят упоминать. Так что дойдём до второй ступени и я вас с радостью посвящу в наше небольшое проклятие, возникшее как раз после войны за магию.

Больше Роланд на протяжении всего пути не обмолвился, докуривая чёрный прах в трубке и о чём-то думая, хмуря чёрные брови и образовывая складку на лбу, делавшую его похожего на магистра одних из самых старых ковенантов, существующих ещё до войны. Во всём Сером Городе сохранилось три главных ковенанта, и несколько десятков мелких, уже забытых и распавшихся от времени. Ковенант Чёрной Крови, что испокон веков расположен в первом круге под руководством короля. Ковенант Белой Кости – второй круг, куда вступают лишь те, кто давно потерял веру почувствовать Настоящую Магию. И ковенант Серого Праха, куда входило большинство людей третьего и второго круга, даже некоторые из первого были, и что испокон веков поклонялись Хранителям Могил, считая своим долгом вступать к ним на службу. Парочку таких она знала чуть ли с момента становления новым Хранителем, что всё время привозили трупы и сами же закапывали их, делая самый изящные и красивые каменные плиты и кресты во всём Сером Городе, при этом не обмолвившись с ней ни словом. И причина этого вскоре стала ясна: тот, кто идёт на службу к Хранителю Могил, должен отрезать себе язык дабы не нарушить вечную тишину кладбища и не рассказать никому, что там происходит на самом деле. Вот тебе и вечная служба ковенанта, из которого не смеешь ни выйти, ни предать.

Предателей в своё время очень строго наказывали: им вырывали глаза, ещё при жизни ломая грудину и специальным устройством раздвигая в сторону грудную клетку, давая вóронам поживиться живой человечиной, а после распирали на чёрном резном кресте, давая лицезреть всем, что будет с предателями. Тёмные времена, когда только-только закончилась война, совпав со столетней Великой Декадой, унёсшей и без того много жизней. Тогда Серым Городом правил безумный король Людовик III, что по преданию построил каждые из трёх врат у входа в круги из костей своих врагов, чтобы любоваться ими во время прогулки по городу. После его смерти арки снесли и, как говорят слухи, припрятали для лучших времён, ели не похоронили вместе с безумцем.

Вторая ступень встретила их чем-то наподобие ярмарки: над улицами развесили чёрные ленточки с серебристыми глухо позванивающими колокольчиками, у домов стояли серые, словно пыльные, тележки с одноцветными игрушками, лениво покручивающимися ветряными мельницами и такими же чёрно-серыми ленточками, а в воздухе пахло чем-то похожим на пепел и первую попытку Арса сварить кофе. Но люди, чтя традиции прошлого, всё равно попытались одеться как-то «понаряднее»: чёрные платья женщин украшала серебряная вышивка на груди и больших рукавах, а мужчины закрепили небольшие камни цвета пепла на шее, поддерживающие воротники рубашек. Ради ярмарки, проводившейся два раза в год на весеннее и осеннее равноденствия, разрешалось применять магию выше седьмой ступени, но не дотягивающей до одиннадцатой, так что «маги», пристроившиеся вокруг белого фонтана с чёрной водой, выливающейся из беззубых ртов каменных рыб, приставших на свои мощные хвосты, вытворяли различное подобие «фокусов» – вынимали из воздуха светящиеся белым шары, создавали дух животного, что тут же убегал в толпу и веселил народ, запинаясь о чью-то ногу и рассыпаясь сизым туманом. Людям же это нравилось. Магии в этом мире после войны стало крайне мало, и по указу прошлых королей только те, кто подписал специальные бумаги и поклялся на верное служение одному из ковенантов, мог использовать эту привелегию, но не выше двадцатой ступени. Тридцатая была доступна только для жрецов, а тридцать пятая – для королей. Хранители Могил не пользовались магией, она им была ни к чему, хотя последний зафиксированный случай превышал вышеперечисленную ступень самого короля в два раза, и это, как потом высказался сам Хранитель, он только попытался разозлиться, когда ему в чашку недолили вина. Попытался так, что на этом месте до сих пор пляшут искры от трёх вековой магии. А ведь когда-то она была более чем приемлема, доходила даже до сотой ступени, сейчас же это стал предел мечтаний и невозможности. Именно из-за того, что магия начала выветриваться из этого мира, а её источники обнаружились только в Сером Городе, и началась война…

Роланд с тихим скрипом раскрыл чёрную дверь таверны «Тихий Кит», зайдя в полутёмное помещение с чёрными деревянными панелями на стенах и расставленными в шахматном порядке белыми столами с резными ножками, над каждым из которых парил сребристый шар света, озаряя тем самым не всё помещение, а только его отдельные участки, и если посетители хотели, они могли оставаться в полной темноте.

– Присаживайтесь, – выдвинув перед ней стул предложил он, сев напротив и немного потушив яркий белый свет шара. – Так что именно вы хотите услышать? Как я уже понял, вы не местная, про вас ничего не написано в городских архивах, даже настоящего имени не известно, и как же вы оказались в этом городе?

– Очень просто, – облокотившись на спинку стула прохладно усмехнулась та. – Он звал меня. Кладбище пустовало почти сорок лет, и оно нуждалось в новом хозяине. Могу вам сказать лишь то, что вы сами слышали много раз из уст людей: у меня нет имени – я забыла его, у меня нет тени – я потеряла её, у меня нет прошлого – я живу настоящим, у меня нет дома – мой дом кладбище. Это всё, что вам требуется знать, или вам мало?.. знаете, порой лучше не совать нос туда, где вас не ждут.

– Это моя работа: совать нос туда, куда не надо. А ваша работа закапывать тех, кто хотел прожить долгую и насыщенную жизнь, – вновь заправив трубку чёрным прахом спокойно произнёс Хард. – Я много слышал слухов про Хранителей Могил, даже те, которые вам самим покажутся абсурдом. К примеру, раньше каждый из вас учил своего приемника, который своего, и так далее… интересно, если этот слух верен, то кто вас учил?

Она лишь прохладно улыбнулась, решив оставить этот вопрос без ответа. Её учили дневники и гримуары, которые успел оставить после себя Мор, с приложенной запиской и извинением за то, что он, возможно, не доживёт до нового приемника… он знал что-то такое, что его потом убило. И возможно, дневник Хранителей Могил может раскрыть эту загадочную тайну.

– Так же ходили слухи о том, что вы почти бессмертны, – продолжил Роланд, поняв, что ни на один из вопросов она отвечать не собирается, по крайней мере напрямик, – а ранить вас можно только серебром. Ваша кровь ала как самое старое вино в погребах короля, и в ней течёт Истинная Магия. Тень ваша обращается в стража, что охраняет кладбище и своего хозяина, а мёртвые с радостью делятся секретами… ходили ещё слухи о том, что во время декады Хранители Могил патрулировали улицы, избавляя их от «нежити», что якобы вылезала из канализаций, выводившей в город-под-кладбищем… много слухов о декаде, как оправданных, так и нет. Вас интересует, когда в последний раз была декада? Что ж, отвечу, лет сорок назад она закончилась в тот самый день, когда нашли вашего предшественника с вырванным сердцем в руках. И длилась ровно десять лет. Так уж повелось, что декада источала много разных слухов: тех, кому не успели сделать вакцину, она уносила первой, обращая в жутких монстров, что люба тьма. По крайне мере, трупы на третьем кругу были везде, и некоторые потом куда-то исчезали, а поутру все и вовсе бесследно пропадали. И порой следы вели только в одно направление: канализация. Тогда уже доживал свои годы восьмой Хранитель Могил и Мёртвых Душ, провозглашённый Оракулом, который ходил каждую ночь по улицам и, как говорили, «истреблял нечисть». С тех пор и повелось на ночь каждый раз закрывать двери и окна, туша фонари и завешивая дома охранными амулетами. Каждая декада приходила ровно с новым Хранителем Могил, так что советую запомнить это. Она задела и унесла жизни восьмого и девятого, так справитесь ли вы с ней? А она придёт, вот увидите, может, и продлится на этот раз не так долго, как раньше, но унесёт немало жизней. Много кто хочет прогуляться ночью по пустынным улицам. Да и она сама растянется на долгие часы. Так что советую вам запасаться либо оружием, либо прочным домом, так как кладбище, возможно, вас и не защитит.

Хранительница Могил наклонила голову, с еле заметным прищуром вглядываясь в охваченное белыми тенями лицо собеседника, казавшееся совсем старым и высохшим, особенно глаза, повидавшие на своём веку много чертовщины. Да, он знал много про жизнь этого Серого Города, где были обнаружены главные и единственные источники магии, знал и то, кто их нашёл и кто закрыл. Это был тот самый тип людей, что являлся своим настоящим воплощением, а не очередной пустышкой, которыми наполнены эти узкие одноцветные улочки.

– Что вы хотите услышать от меня? – наконец негромко заговорила она. – Признание в том, что я самозванец, занявший не тот пост? Или избалованной ребёнок аристократа, решивший поиграть со смертью и жизнью и попытаться удержать их золотую середину на весах? Тогда боюсь вас разочаровать, мне не зачем это делать. Может, мои слова прозвучат бредом, но кладбище давно было без хозяева, и оно звало меня. Звало именно тогда, когда настало одного Хранителя обучить другого до того, как наступит декада. И, к сожалению, мой умер лет сорок назад от якобы самоубийства, но мы ведь оба знаем, что это не так. Меня некому обучать, так что приходится усваивать всё самой, и то что вы видели ночью: лишь одна сотая того, что способны сделать Хранители Могил…

– Так значит, это правда, что вас называют Палачами Могил? – сцепив длинные костлявые пальцы и положив на них чуть заострённый подбородок поинтересовался Роланд. – Или же Вестниками Смерти, Королевскими Псами, Ночными Потрошителями, Фантомными Охотниками… у вас много прозвищ, одно другого ужасного. Когда-то в детстве я сам увлекался изучением скудной биографии Хранителей, и изучил всех девять: Ворона, Глена, Могильщика, Потрошителя, Архидьякона, Гвиндолина, Негорящего, Оракула и Мора, и заметил одну интересную вещь… у всех даты смерти оканчиваются интересной цифрой «9». И умирали они странно: один прожил 109 лет, второй – 99, третий – 89, четвёртый – 79, пятый – 69, шестой – 59, седьмой – 49, восьмой – 39, и девятый, по идее, должен был умереть в свои двадцать девять, но умер в девятнадцать. То есть, это вы должны быть тем, кто умрёт в девятнадцать, если судьба не решила сделать крутой оборот и пойти по нарастающей. Так что, возможно, вы погибнете в один день с наступлением декады, если не раньше неё. Жизнь – странная штука, никогда не знаешь наверняка, когда она сделает подножку или преподнесёт цветы, верно?

– Не могу поспорить, – прохладно улыбнулась она, легко пожав острыми плечами. – Так каково ваше настоящее имя? Что-то многовато у вас псевдонимов.

Замерев на пару секунд, Хард откинулся на спинку стула и довольно усмехнулся, постукивая пальцами по чёрной простой трубке.

– А ваше? Давайте начистоту, у меня много имён, но все зовут меня тем, каким представился я вам сам. А вот что за имя у вас? Хранители Могил ведь теряют их и с годами приобретают новые… прозвища. Кто-то придумал их сам, вспомнив первую букву своего имени или просто с чем-то его ассоциируя, а кому-то их дал народ или сам король, как с Оракулом. Говорили, он мог предвидеть наступление декад и их срок, а так же даты смерти других людей, и на кладбище всегда была заготовленная могила. Вы же в этом городе лет пять, и я не верю, что король не мог не одарить вас прозвищем. Хотя я и не слышал его из уст своих подчинённых и коллег. Или оно вам отвратительно?

– Нисколько, просто я редко представляюсь людям, – подалась вперёд она, понизив голос и не моргая смотря в его тёмно-серые глаза. – Лириандель, Мастер Крови и Костей.

– А по вам и не скажешь.

– Не один вы так говорили, – улыбнулась в ответ Хранительница, вынув из кармана свою белую трубку и сжав мундштук в губах. – Я просто не особо люблю разглашать о себе всем и вся, иначе люди перестанут верить в Хранителя Могил, ведь до этого ещё ни у кого из женщин не проявлялась Старая Кровь, так что мне понятно ваше удивление. Иначе они будут меня бояться…

Последние слова Лириандель произнесла так тихо, что Хард их еле различил, напрягая весь свой слух чтобы сконцентрироваться во внезапно поднявшемся гаме, из-за которого посетители безмолвно вставали со своих мест, подобно зачарованным подходя к громадным окнам и смотря на то, что происходит за ними. Даже Хранительница, почувствовав нечто неприятное и покалывающее в затылке, невольно повернула голову, пристально проследив за встающими с мест людьми и, повинуясь какой-то неведомой силе, встала вслед за ними, слыша, как с тихим треском отодвигается стул Роланда, а тот, в спешке обгоняя её, толкает неприятно скрипнувшую дверь, выходя на серую улицу полную собравшегося народа в чёрных одеяниях, запрокинув голову смотрящих за нечто белым в воздухе. И только протиснувшись через толпу и чуть прищурив глаза, Хранительница Могил невольно запнулась и замерла, смотря на пылающий крест ровно над фонтаном, низвергающим чёрную пенящуюся воду. Крест был овеян густым белым пламенем, выкидывающим серые искры и пепел, что так и не долетали до земли, растворяясь в воздухе над задранными вверх людскими головами. И, присмотревшись, она со странным спокойствием увидела, из чего сделан крест: десятки переплетённых меж собой костей с чёрными замысловатыми иероглифами, скреплённые посередине парой черепов с оскалившимися пастями и поблёскивающими клыками. И у каждого черепа ровно посередине виднелась чёрная трещина, расходясь по всему лбу и задевая чёрные бездны глазниц…

– Крест Декады, – негромко прошептал стоявший рядом Роланд Хард, и его губы расплылись в жалкой насмешке. – Она всё же началась… декада началась…