Читать книгу Я тебя не помню - Валя Шопорова - Страница 3

Все участники «Нот Римана» сидели на диване, отвечая на вопросы молоденькой девушки-репортёра. Они смотрелись невероятно разными, непохожими друг на друга. Дориан, который на интервью, как и на все иные публичные мероприятия и встречи, пришёл при полном параде: с высокой причёской наподобие кока и макияжем. В последнее время он предпочитал тёмно-коричневые смоки-айс с добавлением золота, но иногда использовал и зелёные и синие тени, что вкупе с его любовью к использованию всех цветов радуги в одежде могло сделать его похожим на попугая, но врожденное чувство стиля спасало его от этого. Одет Дориан был в облегающие штаны ярко-макового цвета и синюю майку-алкоголичку с будто растянутым вырезом, открывающим деревянный кулон-амулет – подарок отца, с золотой надписью на арабском «Аллах велик» с одной стороны и словами «Аллах с тобой» с другой. Поверх всего этого на нём был надёт приталенный чёрный пиджак, на ногах красовались ботинки с обилием ремешков с золотыми пряжками, а на левой руке были семь массивных чёрных и золотых браслетов.

Леон же, как обычно, был одет в тёмную одежду, за страсть к которой Дориан иногда в шутку называл его мафиози: тёмно-тёмно-серую свободную кофту с объёмным капюшоном и вырезом-лодочкой, приоткрывающим плечи, и чёрные джинсы.

Третьим участником группы был Эван Прежан. Он был высоким темноволосым и, в принципе, ничем, кроме высокого роста, непримечательным парнем, если не считать, конечно, того, что он был бас-гитаристом знаменитой группы. И он был одним из немногих, на кого близнецы – а их рост был сто восемьдесят шесть сантиметров – не смотрели свысока, потому что к своим двадцати четырём годам он дорос уже почти до двух метров. И так же, как Дориан и Леон, он не родился в Венгрии, где они все выросли и познакомились. По роду он был чистокровным французом и в венгерский городок Веспрем перебрался в возрасте десяти лет вместе с родителями, которые увидели там отличные перспективы для своего бизнеса и не прогодали.

Последним членом «Нот Римана» являлся Леонард Норват – ударник, и он был единственным урожденным венгром в группе. Он был не слишком высок, коренаст. Волосы у него были достаточно длинные – ниже плеч, тёмно-русые, и почти всегда он заплетал их в косу, за что на него обрушивалось бы немало нападок со стороны окружающих, если бы в остальном его внешность не была традиционно мужской. Леонарду было двадцать три года, но при этом он выглядел старше Эвана. Что-то было такое в его лице и взгляде, что производило впечатление взрослого и умудрённого опытом человека.

На фоне своих не особо выделяющихся друзей Дориан выглядел, как бразильский карнавал со всем его буйством красок и цветов, который непонятным образом занесло в глухую деревушку где-нибудь в центральной Европе. Но друзей не смущало то, что он забивал их своей яркостью, а самого Дориана это не смущало и подавно.

– Дориан, Леон, – обратилась к братьям девушка-репортёр, – насколько я знаю, ваши родители принадлежат к разным религиям?

– Да, – синхронно кивнули парни и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

Продолжил высказывание один Дориан.

– Наша мать католичка, а отец мусульманин.

Репортёр кивнула и, что-то быстро пометив у себя в блокноте, задала новый вопрос:

– А к какой религии вы относите себя?

– Ни к какой, – пожал плечами Дориан. – Может быть, когда-нибудь мы изменим своё решение, но пока что это так.

– Ни к какой? – переспросила репортёр. – Если честно, это смотрится немного странно с учётом того, что ваш отец мусульманин. Насколько я знаю, это не самая терпимая религия…

Улыбка пропала с лица Дориана, уступив место серьёзности и даже хмурости.

– Не нужно так думать, – ответил он и закинул ногу на ногу. – Почему-то все утверждают, что мусульмане такие жестокие и нетерпимые и так далее. Иногда это доходит до абсурда и того, что чуть ли не каждого приверженца ислама считают скрытым террористом! А это совершенно не так, – он склонился вперёд, ближе к репортёру. – По папиной линии у нас большинство родственников – мусульмане и мы с Леоном с детства общались с ними. И никто из них не был нетерпимым или каким там вы ещё говорите. Конечно, нашим бабушкам и дедушкам не слишком нравится то, как я выгляжу, но они всё равно принимают это. И они приняли выбор нашего отца, когда он только собирался жениться на маме, хоть она и не принадлежала к их религии и не собиралась в неё переходить. И при этом они все весьма верующие, и наш отец тоже, но исповедование ислама не мешает оставаться им адекватными людьми. Вообще, я считаю, что религия не имеет никакого значения, потому что, если у человека есть какие-то моральные отклонения, то он будет творить зло, хоть под флагом ислама, хоть христианства, хоть буддизма!

– Ну, всё, – произнёс Леон, пока Дориан продолжал эмоционально тараторить, – вы Дориана задели и теперь он не заткнётся до конца интервью.

За свои слова он получил тычок локтем под рёбра и гневный взгляд брата.

– А тебе всё равно? – тихо спросил Дориан.

– Нет. Но мы уже тысячу раз объясняли все эти тонкости. Смысл повторять это каждый раз?

– А я хочу, чтобы нас услышали, – гордо вздёрнув подбородок, ответил Дориан и отвернулся к репортёру, которая терпеливо ожидала, пока братья договорят.

– Извините, если я задела ваши чувства, – произнесла она, слегка улыбнувшись. – Я этого не хотела. Просто…

– Да, я знаю, что так думают многие – те, кто не знаком с адекватными представителями ислама, – вновь заговорил Дориан, перебивая девушку. – И именно поэтому я постоянно повторяю, что наш отец и наши родственники по его линии, все те, кого мы узнали, гостя на его родине, в Агадире*, не имеют никакого отношения к радикальной вере и терроризму.

Он помолчал несколько секунд, и как только репортёр открыла рот, снова заговорил:

– И нам с Леоном родители дали выбор. Они, как уже было сказано, оба верующие, но нас ни в одну религию посвящать не стали. Они решили, что лучше позволить нам вырасти и принять самостоятельное решение, – он рассмеялся. – Так получилось, что в нашем доме под одной крышей сожительствовали Аллах, Бог и мы с Леоном.

– Даже представить себе не могу, как это, – с улыбкой ответила репортёр.

Дориан пожал плечами и повернулся к брату. Девушка обратилась к Леону:

– Леонард, скажи…

– Меня иногда сокращённо называют «Лео», – перебил её Леон, поправляя, – но моё полное имя – Леон. И никак иначе. И не нужно добавлять к нему лишние буквы. Леонард – это к нему, – он кивнул в сторону друга.

Сконфузившись, репортёр опустила взгляд в свои записи, пытаясь понять, где же она запуталась и как могла так опростоволоситься. Воспользовавшись этим, Леон опустил взгляд к её достаточно откровенному декольте, беспардонно разглядывая.

«Негусто, – мысленно заключил он. – Максимум второй размер».

Он толкнул Дориана и шёпотом спросил:

– Как тебе?

– Что?

Леон кивком указал на девушку. Она была светловолосой, миниатюрной и очень мило смущалась своей глупости. Такая могла понравиться большинству мужчин, но она была совсем не во вкусе Дориана.

– Не знаю, – пожал плечами Дориан, слегка морщась. – Не моё.

Леон закатил глаза.

– А что твоё? Ди, блин, сколько времени прошло с момента вашего расставания с Тришей?

– Пять месяцев, – ответил младший, вновь морща нос, он чувствовал, к чему клонит Леон. И предчувствие его, как обычно, не обмануло.

– Вот именно! Пять месяцев! Пять! И всё это время у тебя никого не было! Ладно отношения, сам их не завожу, потому что неудобно, но что тебе мешает иметь единичные свидания?

– То, что мне это не интересно, – гордо ответил Дориан. – Мне и так неплохо.

– Ага, неплохо, – хмыкнул Леон. – Сейчас неплохо, а завтра ты опять будешь психовать и списывать всё на никотиновую ломку. А всё знаешь от чего?

Дориан закатил глаза, показывая, что и так понимает, что имеет в виду брат, но он решил договорить.

– А всё от недот…

Леона прервало покашливание Леонарда. Когда он обратил внимание на товарища, тот кивнул на репортёра, которая уже покончила со своим смущением и теперь всеми силами пыталась подслушать их с Дорианом разговор.

Но братья ей такого не позволяли и, синхронно широко улыбнувшись, развернулись к ней.

– Ты что-то хотела спросить, – подсказал девушке Леон.

– Да, – кивнула она. – Леон, ходят слухи, что недавно ты вёл автомобиль в пьяном состоянии и попал в ДТП. Это правда?

– А я похож на жертву аварии? – рассмеялся Леон. – Нет, конечно же, это неправда. И за рулём я не был уже почти три месяца – всё время, что длится тур. Сейчас я, как и все остальные, передвигаюсь или с водителем, или на такси.

Репортёр покивала.

– Наверное, вы уже жутко устали? Такой большой тур – это ведь так непросто. Сколько у вас в нём концертов?

Дориан и Леон пересмотрелись, затем Леон ответил:

– Шестьдесят четыре. Мы уже отыграли пятьдесят восемь…

– И это действительно очень непросто! – добавил к словам брата Дориан. – Но это определённо того стоит! Концерты, поклонники, разные города и страны… Это непередаваемые эмоции и впечатления!

– Да, вы ведь с детства стремились к этому, – улыбнулась девушка.

Выдержав небольшую паузу, она обратилась к братьям:

– Дориан, Леон, скажите, можно сказать, что вам на роду было написано стать знаменитыми?

– Написано на роду? – переспросил Дориан. – Сомневаюсь. Обычно же так говорят, когда родители знамениты, а наша мать – искусствовед-фрилансер, а отец – владелец магазина музыкальных инструментов.

– О, да, – покивала репортёр. – Этот магазин уже давно стал культовым местом для ваших поклонников. Это ведь правда, что именно там ты, Леон, приобрёл свою первую гитару?

– Да, это правда. Мне тогда было шесть лет, я пришёл к папе на работу, долго всё рассматривал, вертел в руках, конечно же, и одну гитару уронил. На ней осталась огромная царапина, и откололся кусочек грифа. Отец списал её, потому что продавать в таком виде её было нельзя, а я утащил домой. Так начались мои занятия музыкой.

– А ты, Дориан, когда ты увлёкся музыкой? – спросила репортёр.

– Не знаю, – пожал плечами парень. – Наверное, я увлекался ею всегда, пел, выл, как это называл Леон, – он скосил на брата глаза.

– О, да, – протянул старший, закатывая глаза. – Ты точно затянул свою песню ещё в колыбели! И за это я тебя оттуда выталкивал!

Оба прыснули смехом, потом Дориан в шутку толкнул брата в плечо.

– Это неправда, – произнёс он, продолжая улыбаться. – Леон не может этого помнить.

– Не могу, – согласился старший, – но чутьё мне подсказывает, что именно так и было.

– Весело вам, наверное, с ними? – спросила репортёр у Эвана и Леонарда.

– Иногда нам хочется их убить, – кивнул Леонард. – Чаще – просто покалечить.

– Эээ! – хором возмутились братья.

– Нет, я шучу, конечно же, – добавил ударник, – но иногда они бывают просто невыносимы.

– Да, энергии им не занимать, – кивнула репортёр.

– Так, – вмешался Дориан, – хватит говорить о нас так, будто нас здесь нет. Я тоже хочу участвовать в разговоре!

Все дружно рассмеялись с его слов, а следом рассмеялся и сам Дориан.

– Нет, на самом деле – я поговорить хочу! – добавил Дориан и всех вновь пробило на смех.

– И вот так всегда, – притворно сурово сказал Леон, незаметно указывая на брата.

– Ага, – поддакнул Эван, – нашего младшенького, если он вошёл в раж, заткнуть просто невозможно.

Он попытался обнять Дориана, но он высвободился и, недовольно фыркнув, ушёл к репортёру, присел на подлокотник её кресла.

– Я с тобой посижу, ты не против? – спросил он, сверху смотря на девушку.

Даже, если бы она не была на работе, то отказать бы всё равно не смогла – противиться сумасшедшему обаянию близнецов было просто невозможно.

Девушка кивнула:

– Конечно, сиди.

Дориан довольно кивнул и победно взглянул на друзей. Хитро улыбнувшись, Леон подошёл к ним и уселся на второй подлокотник. Оказавшись зажатой между одними из самых завидных холостяков среди молодых звёзд, репортёр зарделась, заёрзала.

Кое-как собравшись, она задала новый вопрос:

– Скажите, а как у вас обстоят дела с личной жизнью?

– Об этом я предпочитаю не распространяться, – дежурно ответил Дориан.

– Конечно, – фыркнул Леон. – О чём распространяться, если нет никакой личной жизни?

Младший показал ему средний палец.

– А у тебя, Леон? – спросила репортёр.

– О, у меня всё отлично, – протянул Леон.

– О, нет, зачем ты это спросила? – закатил глаза Эван. – Теперь нам всем предстоит выслушать оду его сексуальным победам.

Теперь уже Леон показал средний палец товарищу по группе.

– Завидуй молча, – ухмыльнулся он.

– Было бы чему, – хмыкнул Эван. – Между прочим, я выше тебя и намного крупнее.

– А это ни разу не показатель, – отозвался Леон, вновь ухмыляясь.

Репортёр немного терялась, не зная, как реагировать на обмен «любезностями» парней. Она же не привыкла к этому и не знала, что именно так выражается их крепкая дружба – подкалывать друг друга по любому поводу, но при этом дружить на протяжении многих лет и очень любить друг друга.

– В твоём случае природа на рост потратилась, а вот там не хватило… – добавил Леон и многозначительно опустил взгляд вниз.

Леонард, как самый спокойный из них, в разговор не вмешивался и уже тайно мечтал о том, чтобы поскорее надеть наушники, включить любимую музыку и не слышать более всего этого балагана.

К нему на диван снова перебрался Дориан, а вскоре шумный разговор Леона и Эвана закончился. Внимание всех вновь обратилось к репортёру.

– Леонард, Эван, – произнесла она, – вы не ответили, а как у вас дела обстоят с личной жизнью?

– Я одинок, – вздохнул Эван.

– Я тоже, – кивнул Леонард.

– Давайте вернёмся к вопросу про вашу известность и её предопределённость, – сказала ведущая, – а то мы не закончили.

– Разве? – удивился Дориан.

– Да, я хотела сказать своими словами, что вы, Дориан и Леон, ведь начали переезжать практически с самого рождения. Можно сказать, что уже тогда вы отправились в свой первый тур?

Братья улыбнулись, но Леон сдержанно, не обнажая зубов, а Дориан широко. Он ответил:

– Если в этом смысле, то ты права. Мы действительно немало переезжали. Родились мы в Германии, в Гамбурге. Когда нам было три месяца, наши родители, конечно же, вместе с нами переехали в Будапешт. А когда нам было шесть лет, то мы все вместе переехали в Веспрем. Но и там мы не задержались. И когда нам было восемь лет, мы перебрались в деревню близ Веспрема. Она была маленькой, от неё до города было сорок минут езды и это было ужасно! – он рассмеялся. – Там было ужасно скучно, а ещё нас просто убивала школа и наш новый класс! Они нас буквально возненавидели, особенно меня!

– Это правда, – кивнул Леон.

– За что же вас так не любили, если не секрет?

Дориан пожал плечами.

– Даже не знаю. Поводов, как говорили наши одноклассники, было много, но я думаю, что мы просто не нравились им. Уже тогда мы занимались музыкой и посвящали ей всё своё свободное время, у нас была мечта. Мы были городскими детьми и, наверное, у нас не особо получалось скрывать то, что в деревне нам не очень-то нравилось. Мы никогда не любили притворяться и никогда ни к кому не подлизывались, за это нас невзлюбили. И мы всегда были вместе, мы были маленькой группкой из двух человек, маленьким миром внутри всего окружающего макропространства.

– Наши одноклассники и другие ученики даже умудрялись придираться к нашей смешанной национальности, – вставил своё слово Леон.

– О, да! – воскликнул Дориан. – Если честно, это была ужасно неприятно и несправедливо. Нас называли полукровками, всячески обзывали по этому поводу. А потом один особенно умный одноклассник вспомнил сагу о Гарри Потере и нарёк нас грязнокровками. Увы, это прижилось.

– Это ужасно, – покачала головой репортёр. – Дети бывают очень жестоки.

– Да, – кивнул Леон и расплылся в улыбке, – но зато посмотрите теперь, где мы, а где они.

– Даже удивительно, что тебе тоже попадало, Леон, – улыбнулась репортёр. – По всему видно, что за словом в карман ты никогда не лезешь.

– Увы, иногда слов недостаточно, – вздохнул парень. – Нам нередко приходилось ввязываться в драку. Но на самом деле чаще объектом нападок был Дориан.

– Да, это так, – согласился младший. – У меня всегда был свой стиль, как и у Леона, чего нельзя было сказать про наших одноклассников, но в школьные годы я искал себя особо усердно. Я красил волосы во все цвета радуги: зелёный, синий, жёлтый… Какой там ещё? – он взглянул на брата.

– Чёрный и белый, – подсказал Леон.

– Да, точно, – вставила своё слово репортёр. – Помню, что в самом начале карьеры у тебя были чёрные волосы и все ваши поклонники были, мягко говоря, шокированы, когда ты предстал перед публикой с рыжими волосами и химией.

– Может быть, – рассмеялся Дориан. – Но чёрный цвет волос очень недолго отвечал моему внутреннему состоянию. А вот с рыжим, как видите, я сроднился. Уже почти четыре года так хожу. Но что будет дальше… загадка даже для меня самого!

– Такими темпами, может быть, однажды мы увидим тебя лысым, – улыбнулась репортёр.

– Нет, это вряд ли, – поморщился Дориан.

– Ой, не зарекайся, Дориан, – протянул Эван.

– Я не зарекаюсь, – Дориан скрестил руки на груди, – я просто очень надеюсь на то, что до этого никогда не дойдёт.

– Мы уже касались в разговоре вашего тура, – снова заговорила репортёр. – Так скажите, какие же у вас планы после его окончания? Рабочие? Личные?

– Ну, в личном плане мы все планируем отлично отдохнуть, – ответил за всех Дориан. – Нам это действительно необходимо, потому что настоящий тур это – ух, как сложно!

– И долго продлится ваш отпуск?

– Недели три…

– Если уговорим Фишера, то дольше, – подметил Леон, и они с Дорианом дружно рассмеялись, друзья ограничились улыбками и покачали головой.

Близнецы, что с них взять? Они совершенно неугомонные и, если они говорят, то вставить слово кому-то третьему абсолютно невозможно.

– Да, – согласился Дориан, – если уговорим, то, может быть, погуляем и месяц.

– Уговорите на полтора, – лениво потянувшись, произнёс Эван, – так я успею и к родителям съездить, и на море.

– Так ты с нами иди уговаривать, – улыбнулся ему Дориан.

– А смысл? Лучше тебе сделать это, Дориан, потому что, если ты присядешь ему на уши, то у нашего дорогого Рональда просто не останется иных вариантов, кроме как согласиться, чтобы спастись от тебя.

– Ты не слушай его, – с улыбкой обратился Дориан к репортёру. – Все знают, что я совершенно не страшный, а Рональда просто так не пронять.

Репортёр сдержанно улыбнулась ему в ответ и, глянув в свои записи и поправив диктофон, спросила:

– Так, с личными планами мы разобрались. А что с планами рабочими? Готовите что-нибудь для поклонников?

– О, да! – воодушевлённо протянул Дориан. – Мы готовим…

Он взглянул на брата и, недолго подумав, вновь посмотрел на репортёра и продолжил:

– А не скажу я, что мы готовим, пусть будет сюрприз, – он заговорщически улыбнулся. – Но сюрприз этот, поверь мне, будет потрясающим! И очень значимым и для нас, и для наших поклонников!

– Заинтриговал, – улыбнулась репортёр. – Фанаты же ваши теперь просто умрут от любопытства…

– Ожидание чего-то хорошего считается одной из высших форм наслаждения, – вставил своё слово Леонард.

– То есть, это загадочное «что-то» наверняка будет хорошим? – сощурилась репортёр.

– Безусловно, – хором ответили Дориан, Леон и Эван, Леонард ограничился кивком.

Репортёр вновь заглянула в свои записи и, пробежавшись по ним глазами, подняла взгляд к парням.

– В таком случае, – произнесла она, – мы можем закончить. Как раз окончание на интриге очень удачно.

– Мы согласны.

Репортёр остановила запись, ещё недолго поболтала с «Нотами Римана» и сделала с ними парочку совместных фото. Собрав свои вещи, она обнялась на прощание со всеми парнями и покинула комнату.

Шутя по поводу того, что Леонарда можно было оставить там – досыпать, музыканты вывалились на улицу. Норват пытался оправдаться, что он не спал, но быстро бросил это дело.

Выйдя на крыльцо, все затормозили, потому что шёл дождь, а промокнуть никому не хотелось. Из ожидающего их автомобиля вышел глава охраны, который уже давно стал им другом, и передал парням зонты.

Поблагодарив его и раскрыв зонтики, все двинулись к машине и скрылись в её уютном и тёплом салоне. На улице остался только Дориан и, быстро выудив из кармана сигареты и зажигалку, закурил, делая отрывистые затяжки и пытаясь как можно глубже вдохнуть такой вкусный сладковатый дым.

Прошло около полуминуты, стекло на одной из дверей автомобиля опустилось, открывая лицо Рональда Фишера. Он неодобрительно смотрел на подопечного, но пока что молчал.

– Не нужно на меня так смотреть, – произнёс Дориан.

– Что ты мне обещал? – вздохнул Фишер.

Эти парни уже давно перестали быть для него просто работой, он относился к ним, как к сыновьям. И с этими «детками» были постоянные проблемы.

– Я бросаю, – с самым честным видом соврал Дориан. – И это всего четвёртая за день.

– Проще бросить сразу. Так ты можешь бесконечно оттягивать этот момент.

– Не буду.

– Рональд, а чем тебе так мешает курение Дориана? – спросил Леон.

– Мне оно не мешает, оно мешает ему, – отрезал продюсер. – Он, между прочим, певец. И курить ему крайне нежелательно.

– Господи, Рональд, – закатил глаза Леон, – даже я не пытаюсь заставить его бросить, хоть я и помню, как он задыхался, когда у него были астматические приступы.

– Лучше не напоминай мне про его астму, – вздохнул Рональд и глянул на Дориана, – а то я ему не только курить запрещу, но и заставлю бежать следом за автомобилем, лёгкие развивать.

– Не имеешь права, – ответил Дориан, плюхнувшись на заднее сиденье рядом с братом.

– Полностью согласен, – поддакнул Леон. – И, Рональд, раз уж берёшься учить, то научись сначала сам. Для астматиков бег немногим безопаснее курения.

– Я не астматик! – возмутился Дориан.

– Так… – протянул Фишер и обернулся с переднего сиденья. – С каких это пор яйца курицу вздумали учить?

1