Читать книгу «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев - Страница 4

[1961 г. ]

Теча расположена на правом гористом берегу реки одноимённого названия и протянулась по течению реки с юга на север на полторы две версты. Река в средине села образует небольшую излучину, так что село расположено в виде амфитеатра.

Село расположено на тракту из Челябинска в Шадринск. Главная улица в соответствии с рельефом местности немного изогнута, но в меньшей степени, чем река.[37] В южной и северной частях главная улица больше отступает от реки, образуя замкнутые части села, из которых южная часть называется Горушками, а северная – Нижний конец.[38] Параллельно главной улице вправо от неё, т. е. в большем отдалении от реки расположено четыре улицы[39], которые пересекаются проулками в направлении с запада на восток.

Так как село расположено на горе, то к реке ведут спуски различной крутизны; в северной части они менее крутые, так как берег там ниже. Спуски эти образованы или размывом весенней полой воды, или руками людей, чаще же всего к работе сточной воды присоединена была работа людей. Главным спуском раньше был спуск у так называемого «крестика», старого кладбища, где образовался глубокий ров, довольно пологий по уклону.

У этого рва в прежние времена устраивался мостик через реку с небольшой насыпью от горы аршина в 3–4, называвшейся «быком». Мостик этот ежегодно сносило льдом, но никакой защиты ото льда не устраивалось, а считалось, что уже самой природой так определено, чтобы его ежегодно строить заново. Впрочем, и самый мостик был такой, что и защищать то было нечего: ставили три-четыре сваи, на них накладывали жерди, наваливали навоз, по краям из жердей делались перила. Навоз на мостике время от времени проваливался в реку и тогда снова его сваливали и разбрасывали по мостику. На мостике от колёс выдавливалось две колеи различными углублениями, так что воз шатало с боку на бок. Мостик издавал скрип, как не смазанная телега. Никто никогда не проверял его грузоподъёмность, и люди по различному относились к нему: доверчивые не слезали с телеги, если даже они были с грузом, а терпеливо переносили мотание из стороны в сторону; не доверчивые выходили из экипажа или слезали с воза и в некотором отдалении шествовали сзади с затаённой мыслью о том, что если суждено будет провалиться, то пусть провалится воз или экипаж, а «не я». Сам екатеринбургский владыка, когда ехал из Сугояка в Течу, вылез из экипажа и прошёл пешком через мостик, сопровождаемый келейником. Когда же однажды через Течу проходил караван верблюдов, то они подняли страшный рёв, и через мостик переползали на коленках, а за мостом плевались в ротозеев-мальчишек. В истории Течи сохранялся только один случай бесстрашного переезда через мостик, когда один пьяный баклановец, возвращаясь домой из гостей в «Девятую», ещё с горы разогнал коня и на мосту вылетел из коробка, но не убился и не утонул. Говорили даже, что и конь с экипажем слетели в воду. Перила на мостике еле-еле держались, и существовали больше не для охраны при движении, а для вида: «так положено».

Вид мостика был, что говорить, неказистый, но мостик в селе играл очень большую роль: после базара это было, пожалуй, самое людное место, место общественных событий. Дело в том, что здесь была довольно глубокая яма, где можно было поплавать, понырять, искупать лошадей. В остальных местах река летом настолько мелела, что чуть-чуть достигала до пояса. Поэтому по праздникам здесь всегда было много людей. В яме на небольшом пространстве всегда было столько народу, что над водой сплошь торчали головы; картина очень напоминающая момент «Крещения Руси» на полотне известного художника. Вся эта масса людей кричала, плескалась водой, сорилась, ругалась. Особенно же здесь было оживлённо, когда приходили купаться некоторые смелые девицы. Купальных костюмов не полагалось и только вода могла скрывать очертания тела, к тому же некоторые из них и не старались что-либо скрывать, а под мостом взбирались на перекладины свай и сидели здесь, как русалки или наяды. В этих случаях ценители женской красоты не стеснялись в своих замечаниях. Иногда эти ценители нарочно загоняли красавиц на сваи, чтобы лицезреть их в облачении прародительницы Евы до её грехопадения.

Сюда же приводили купать лошадей, что было особенным удовольствием для мальчишек, потому что им именно поручалось купание их. Сколько удовольствия доставляло тащиться за конскими хвостами, когда лошади плавали, держаться за гриву или за хребет плывущей лошади. Они от удовольствия кряхтели, вытягивали свои морды. Особенно нравилось купать знаменитого кокшаровского Пеганка. Он был гордый конь, и не всякому доверялось его купать. Сколько удовольствия было наблюдать коня-баловня, не изнурённого работой, коня в его первоначальной природной красоте, пылкого, трепетного, рвущегося к бегу, когда, наконец, прыгнет кто-нибудь на него и вцепится в его гриву, а его спустят, и он вихрем понесётся в гору.

Для мальчишек купанье у мостика было, во-первых, признанием их искусства в плавании, повышением мастерства их, переходом в следующий класс, а во-вторых, местом, где они демонстрировали свою смелость, удаль. Купание для детей начиналось со «своего берега» реки. Это стадия раннего детства. Переход на купание у мостика – это уже новая ступень, более зрелая. Сказать: «я купаюсь у мостика» – это равносильно тому, чтобы сказать: «я вырос, я умею плавать, нырять и я могу защитить себя от разных обидчиков, которые, например, любят «солить» (забрасывать мокрого песком), или путать штаны так, что не распутаешь их. Смелость проверялась на прыгании с моста в воду, причём существовала целая школа приёмов прыгания: с моста вниз ногами, с моста вниз головой, с перил вниз ногами и высший класс – с перил вниз головой. Нужно пройти все эти стадии, чтобы заслужить уважение сверстников.

У моста устраивали купальни «господа». Так с левой стороны моста однажды поставлена была купальня становым приставом Селивестровым. В этой купальне потеряла колечко единственная дочь его Маша и попросила мальчишек отыскать его за пряники. «Водолазы» приняли предложение и ныряли до того, что глаза налились кровью, но, увы, … пряники сорвались.

Значительно позднее с правой стороны мостика на противоположном берегу устроена была купальня земским начальником Стефановским для «барыни». Купальня была огорожена зелёными берёзовыми ветвями и узкой стеной, но низ у ней был открытый, так что в неё можно было проникать свободно, хотя дверка была закрыта на замок. В купальне был синий флажок, который нужно было поднимать, когда кто-либо купался: это был знак, что купальня занята. Времена тогда (это было до [1]900 г.) были патриархальные, классовая борьба ещё не была развита, но всё-таки, когда кто-либо из «господ» приходил в купальню купаться, то находил следы побывавшего здесь человека в виде горок со специфическим запашком. Нет, уже в те времена не нужно было ставить купальни в местах общественного пользования.

Позднее, после [1]900-х годов у мостика наставили кузницу прибывшие откуда-то братья Крохалёвы. Много зла они привезли с собой в Течу: злобные драчуны они завели в Тече моду устраивать драки по большим праздникам, да какие драки – с поножовщиной.

Ров, который вёл к мостику, тоже памятен автору сего по двум случаям в жизни. Первый случай такой. В голодный год, когда школьники ходили по полям – ловили и сжигали саранчу, ему пришлось с работником везти в поле им пшённую кашу в корчагах. Телега была только что вымазана смолой и как следует не просохла. При спуске лошадь стала сбиваться с колеи то на одну, то на другую укосину, и каша немного сплеснулась на телегу в места, где смола ещё не совсем просохла. Что делать? Сплёски каши с привкусом смолы были очищены … языками. Второй случай был печальным. Когда снимали последний урожай (после того, как кони были зимой сворованы), сивый «Никитич», один не поддавшийся ворам, был направлен на перевозку снопов с поля на гумно. Воз, как видно, был ему не по силам, на гору он его поднял, но зашатался и … сдох. Так погиб «Никитич», наш верный конь.

ГАПК. Ф. р-923. Оп. 1. Д. 711. Л. 25–31 об.