Читать книгу Одиночка - Василий Головачев - Страница 7

Коллектор оказался внушительным: бетонная шахта диаметром чуть ли не в полсотни метров и глубиной около тридцати, если верить ощущению глубины, подсказанному «третьим глазом». Шахта была накрыта куполом с четырьмя выходами труб полутораметрового диаметра, по которым сочилась в коллектор едкая, вонючая дрянь. Еще одна труба, воняющая больше других, выходила прямо в край шахты. Очевидно, по ней в коллектор и сливались отходы из цехов фабрики, миновавшие системы очистки.

Тарас мог бы заблокировать обоняние, чтобы не ощущать зловония, шапкой висевшего над коллектором, но не стал ограничивать сферу восприятия. Вместо этого он просто перешел на кожное дыхание, позволявшее легким работать с частотой не более одного вдоха-выдоха в минуту. То, что его заперли, не имело значения и не волновало, он в любой момент мог воспользоваться канализационными трубами и выбраться на поверхность земли через люки канализации. Едва ли Губергриц и его команда контролировали каждый люк на территории фабрики.

Обойдя коллектор, Тарас попытался определить, где начинается труба слива отходов, явно скрытая на дне коллектора, но не смог. Для этого надо было иметь гидрокостюм, чтобы опуститься на дно шахты. Однако и гидрокостюм не спасал, так как требовалось не только найти выход трубы, но и определить, куда она ведет и где выходит на поверхность. Оставался один путь – астральный поиск.

Тарас поднялся по лестнице наверх, на узенькую балюстраду, опоясывающую зал коллектора, прислушался к тишине за дверью входного бункера и уселся на пол в позе лотоса. Закрыл глаза. Сосредоточил мысленный взор на пупке и волевым усилием вышел из тела.

Появилось чувство необыкновенной легкости и свободы.

Тело исчезло, перестало ощущаться физически.

Вокруг сгустилась мерцающая фиолетово-багровая субстанция, создающая странное впечатление двойственности восприятия. С одной стороны вокруг стоит густая тьма, с другой – видно все как днем. Да и сама фиолетовая тьма не мертвая и пустая, но живая и вздрагивающая от присутствия человека, хотя едва ли можно было описать человеческим языком столь необычное состояние. В двух словах это можно было обозначить как «тьму, пронизанную светом». Она не была абсолютной, но и не казалась прозрачной. Она не проявляла враждебности, но и не излучала дружелюбия и тепла. Она смотрела на проявившегося в ней человека и ждала.

Тела своего Тарас действительно не чувствовал, но мог каким-то образом двигаться в пространстве «светлой тьмы». Тогда он превратил себя в поток силы и устремился вниз, в бездну неведомых состояний и озарений.

Тьма внезапно расступилась. В ней образовался зыбкий коридор с пульсирующими стенами, уходящий в бесконечность. С каждым мгновением свечение стен становилось все ярче, они начали уплывать назад все быстрей и быстрей. Теперь Тарас мчался с огромной скоростью навстречу раскрывающейся бездне, не ощущая страха, так как не один раз уже переживал подобные состояния.

Коридор вывернулся наизнанку, швыряя Тараса (его сознание, разумеется) в иное пространство, отличное от привычного ему космоса со звездами, галактиками и чернотой. Вокруг него заиграли переливы, потоки, реки и моря призрачного света, размывая границы реальности и волевые опоры. Душа еще помнила себя и пыталась сконцентрировать вокруг ядро «самости», но и она поддалась необычайно мощному воздействию потоков света и начала растворяться в них, ощущая призывы колоссального океана растворенных живых душ – поля Вселенской информации.

Тарас заставил себя не слушать голоса давно ушедших в небытие душ живых существ и остатками воли замедлил падение в бездну.

Тотчас же под ним проявилась панорама светлых узоров и огней, напоминающая картину ночного города, видимую с большой высоты. Потоки света побледнели, перестали виться перед глазами, расступились, как бы приглашая человека сделать еще один шаг. Это была ловушка, и Тарас уже знал, в чем хитрость такого «предложения», поэтому «прыгать вниз» не захотел. Сосредоточившись на контроле высоты, он позвал:

«Отвечающий всем свободным, отзовись!»

Спустя мгновение в сознании возник ровный, глубокий, бархатный голос:

«Контролирующие Род слушают тебя, идущий. Зачем ты вышел за пределы Яви?»

«Нужна определенная и конкретная информация».

«Ты же знаешь, мы не даем прямых ответов, мы высвечиваем лишь состояние Яви или структуры взаимодействий».

«Этого достаточно. Я разберусь».

«Ты рискуешь остаться с нами, не справившись с синхронизацией своей оболочки с динамической волновой структурой узла информации. Твой силовой каркас уже деформирован».

«Я справлюсь!»

«Хорошо. Что тебе нужно?»

«Зона прямого пространственно-волнового видения. Координаты зоны: Россия, Рязанская губерния, город Кадом, сигаретная фабрика «Наслаждение». Диаметр зоны – десять километров».

Собеседник Тараса не выразил удивления.

«Смотри».

И в то же мгновение «панорама ночного города» под ним изменилась. Появился пейзаж с рекой (Мокша) и кварталами небольшого городка (Кадом), чуть сдвинулся в сторону, так, чтобы в центре панорамы оказалась территория сигаретной фабрики, а затем с глухим гулом весь этот участок превратился в кусок светящегося изнутри прозрачного желе, пронизанного «кротовыми норами» коммуникаций.

Длился сеанс энергоинформационного просвечивания всего несколько секунд. Затем Тарас почувствовал, что проваливается в трясину небытия, и последним волевым усилием выдернул себя из нижнего слоя «болота» астрала. Дальнейшее пребывание в этом «болоте» было чревато психическим расстройством и даже потерей разума.

Пришел он в себя от птичьей трели мобильного телефона. Открыл глаза, достал трубку.

– Слушаю…

В трубке зазвучал голос Нины:

– Тарас, меня не выпускают, заперли в комнате на втором этаже… Что делать?

– Хорошо, что не отобрали мобильник. Бородину позвонила?

– Не успела. Но они не знают, что у меня есть телефон.

– Звони немедленно и ничего не предпринимай, я скоро приду.

– Что-нибудь нашел?

– Пока нет.

Тарас выключил телефон, посидел, унимая головокружение, дождался, пока перед глазами перестанут плясать цветные пятна и звезды, и встал. Теперь он знал, где строители спрятали трубу, выводящую отходы за пределы фабрики. Труба тянулась на семь с лишним километров и выходила к болотистой низине на левом берегу Мокши. Когда низина переполнялась, в реку попадали десятки и сотни кубометров неочищенной дряни, от которой гибла рыба и чернела трава. Именно об этом и поведал на страницах газеты журналист Николай Белозеров.

– Ну что ж, ребята, – вслух проговорил Тарас, направляясь к выходу, – вы не зря подняли панику. Хотели разборок? Их есть у меня.

Дверь из верхнего строения коллектора наружу все еще была заперта. И, судя по отсутствию биополей в окрестностях строения, ее никто не охранял. Очевидно, амбал Витя свято верил в непреодолимость препятствия, иначе ждал бы настырного московского эколога здесь.

Тарас мельком взглянул на засветившийся циферблат часов. Он находился взаперти уже около часа, пора было являться пред светлые очи гендиректора ЗАО «Наслаждение».

– Как ты там? – связался Тарас с Ниной на всякий случай.

– Сижу, – обрадованно сообщила бухгалтерша. – Только что дозвонилась до Бородина. Где ты?

– Скоро приду, жди.

Тарас остановился перед деревянной, обитой снаружи железным листом дверью, сосредоточился на замке. Конечно, можно было спуститься к шахте коллектора и выбраться на территорию фабрики через канализационную трубу, однако не хотелось пачкаться в нечистотах, да и времени этот вариант требовал больше.

Замок оказался одноязычковым, английским, не рассчитанным на экстремальные ситуации. Тарас усмехнулся в душе, прикинул импульс и ударил ногой в дверь с такой силой, что замок не выдержал и лопнул. Второго удара не потребовалось.

Снаружи, как и ожидалось, никто пленника не встретил, что указывало на отсутствие у охранников Губергрица элементарной предосторожности. Провожаемый взглядами встретившихся на пути работников фабрики, Тарас поднялся на крыльцо главного входа в административный корпус и столкнулся со спешащим куда-то сейфообразным Витей.

– Тю! – изумился охранник. – К-как тебе удалось?!

– Хаппо кэри, – сказал Тарас.

– Что?! – не понял Витя.

– Хаппо кэри, – терпеливо повторил Тарас. – Удар ногой вперед. Этому тебя не учили?

Он отодвинул разинувшего рот охранника и прошел через турникет, не обращая внимания на второго стража ворот. Однако просто так пройти не удалось.

– Ах ты, курва! – взревел Витя, бросаясь за экспертом.

Не останавливаясь, Тарас нанес точный суки кэн – удар локтем назад – в подбородок охранника, раздался сдавленный вскрик «эк!», и Витя сел на мраморный пол вестибюля с выражением тупого удивления на лице. Тарас обернулся, наставил палец на второго охранника в черном, шагнувшего было к нему, тихо, с нажимом, сказал:

– Не балуй!

При этом Тарас проделал сложное движение второй рукой, и по его телу пробежала волна сокращений мышц, мало заметная из-за одежды, но индуцирующая определенное психополе.

Охранник побелел и отшатнулся, меняясь в лице.

Тарас усмехнулся, взбежал по лестнице на второй этаж здания. Учитель мог быть доволен. Его ученик только что применил психофизический паттерн – особое малоамплитудное движение из арсенала «наваждения», которое вызывало безотчетный страх. До этого во время конфликтных ситуаций Тарас редко применял бесконтактное силовое воздействие, и успех его обрадовал и позабавил.

В приемной, кроме секретарши и телохранителя Киселева, никого не было. Заледеневшим взглядом Тарас остановил встрепенувшегося парня и, ни слова не говоря, толкнул дверь в кабинет гендиректора.

Давид Евгеньевич был не один. Кроме него в кабинете присутствовали еще двое мужчин: начальник охраны фабрики Губергриц и знакомый Тарасу по инциденту у дома журналиста сержант милиции. Все трое оглянулись на вошедшего и некоторое время молча его разглядывали. Потом директор ЗАО посмотрел на Губергрица и проговорил сквозь зубы:

– Что это значит, Юстас?

– Не понимаю, – нахмурился начальник охраны. – Он должен…

Дверь распахнулась от сильного толчка, в кабинет влетел запыхавшийся мордоворот Витя. За ним вошел смущенный телохранитель Киселева.

– Он, гад, сам… – сипло выговорил Витя, помассировал горло. – Я не успел…

– Вижу, – поморщился Губергриц, повернулся к директору: – Разрешите, я его…

– Вы зашли слишком далеко, господин Киселев, – бесстрастно сказал Тарас, взвешивая решение; начинать бузу не хотелось, но и ждать, пока его захватят растерявшиеся «шестерки» директора, не хотелось тоже. – Советую вести себя достойно. Мы вызвали спецназ, через несколько минут он будет здесь. Если хотите ослабить наказание, укажите координаты слива отходов, если же вы этого не сделаете, я найду место сам.

В кабинете повисла тишина.

– Он блефует! – процедил сквозь зубы Губергриц.

Давид Евгеньевич опомнился, сдавленным голосом произнес:

– Уберите его!

Сержант милиции с готовностью щелкнул кнопкой кобуры, чтобы достать пистолет, и в то же мгновение Тарас очутился рядом с ним, выхватил пистолет, в доли секунды разрядил его и вернул владельцу. Похлопал его по плечу, посмотрел на приготовившегося к действию – ноги слегка согнуты в коленях, руки приподняты, пальцы сведены особым образом (а ведь мужичок кое-что понимает в рукопашке) – Губергрица.

– Не усугубляй положение, десантник, – покачал пальцем Тарас. – Я не шучу.

– Ах ты, бля! – кинулся на него, нагнув голову, глыбистый Витя.

Эксперт отступил в сторону, незаметным движением добавил Вите импульс силы, тот врезался в стол директора, едва не развалив его на части, и осел на пол, очумело ворочая чугунной башкой.

Губергриц оценивающе посмотрел на него, потом на оставшегося равнодушно-спокойным Тараса, раздвинул губы в бледной улыбке.

– Кажется, мы учились у одного и того же инструктора. Рязанка, группа «Зет»?

– Не понимаю, о чем вы, – пожал плечами Тарас.

– Ну-ну… а можно было бы помахать руками-ногами. Жаль, что ты не оставляешь нам выбора.

Губергриц, не торопясь, достал из-под мышки пистолет с насадкой бесшумного боя.

В этот момент за окнами кабинета раздался усиливающийся гул, задрожали стекла. Все замерли, повернув головы к окнам.

– Финита, – сказал с внутренним облегчением Тарас. – Просьба оставаться на местах.

– Что это? – прошептал Давид Евгеньевич, уже сообразив, в чем дело.

– Это прилетел полковник Бородин, – любезно пояснил Тарас. – На вертолете. И с ним бригада спецназа. Сопротивляться не советую, парни могут подумать, что вы всерьез бунтуете, а это чревато. Советую объявить всем работникам фабрики о предоставлении им внеочередного отпуска. До особого распоряжения.

Тарас насмешливо поклонился и вышел из кабинета, сопровождаемый красноречивыми взглядами присутствующих.

В недрах здания зародился характерный шум, покатился волной по коридорам. Это бежали десантники Бородина. Тарас выяснил у растерянной секретарши Киселева, где находится Нина, взял у нее ключи, вывел бухгалтера из комнатки уборщицы, где ее заперли.

– Наши прилетели? – догадалась она, кивнув на окно.

– Наши, – подтвердил Тарас.

* * *

Возвращение в Москву было не то чтобы триумфальным, но все же более радужным, чем ожидалось. Нину забрал с собой в вертолет Бородин, уже на следующий день после десантирования спецкоманды и выяснения всех обстоятельств ее вызова, а Тарас возвращался из Кадома один. Он был доволен, хотя в глубине души осознавал, что того же результата можно было добиться и более мирным путем, без демонстрации приемов русбоя и «наваждения».

Вечером седьмого апреля он встретился с учителем у него на квартире и рассказал о своем хождении по астралу, предпринятому для решения рабочей проблемы на сигаретной фабрике.

Елисей Юрьевич выслушал ученика внешне спокойно, не стал ни хвалить его, ни порицать. Лишь позволил себе не смотреть ему в глаза, что в общем-то не было чем-то необычным, хотя и не свидетельствовало о положительной оценке деятельности Тараса. Помолчав немного, Елисей Юрьевич предложил ему позаниматься рукопашкой, и слегка расстроившийся – интуиция подсказывала, что учитель не вполне им доволен – Тарас принялся переодеваться.

Учитель появился в стареньком спортивном костюме, облегавшем его сухое, жилистое, туго перевитое мышцами, хотя и не чрезмерно развитыми, тело. Кимоно он никогда не надевал, хотя оно у него имелось. Елисей Юрьевич оглядел фигуру Тараса (они были весьма похожи, особенно осанкой), надевшего свой обычный костюм для тренинга: шорты, футболку с короткими рукавами и мягкие полукеды. Во взгляде учителя мелькнуло некое предостережение, и Тарасу показалось, что за ним наблюдает кто-то еще, хотя он точно знал, что в квартире, кроме него и хозяина, никого нет.

– Покажи, что умеешь, – сказал Елисей Юрьевич ворчливым тоном. – Уровень – «безупречность».

Спину Тараса охватил легкий озноб.

Термин «безупречность» включал в себя два символических значения.

Во-первых, это был высший уровень этапа реализации боевых возможностей человека как выразителя целостной системы движения. Этот уровень предполагал пренебрежение результатом и значением самой схватки как способа выражения инстинктивной сущности человека.

Во-вторых, это был самый важный уровень познания мира через контроль сознанием процессов подсознания. Воин, владеющий «безупречностью», действительно безупречен в своих мыслях, эмоциях, желаниях и поступках и способен быть равным любому оппоненту. На этом уровне воин, осознавший свою силу, обязан либо постоянно следить за своими мыслями, контролировать пси-сферу, либо почти полностью останавливать внутренний монолог. Учитель же рекомендовал Тарасу пойти другим путем: научиться «десинхронизировать» векторы целеполагания, чтобы поддерживать у противника неуверенность в ответе, и больше использовать малоамплитудное «качание маятника» для бесконтактного воздействия.

– Готов? – прищурился Елисей Юрьевич, обманчиво расслабленный и добродушный.

Тарас кивнул и тут же мягко перепрыгнул через стул, так как учитель неожиданно оказался рядом, в зоне поражения, и любое его движение грозило пресечь схватку в самом начале.

Конечно, небольшая гостиная обычной московской двухкомнатной квартиры не являлась идеальным залом для занятий рукопашным боем, но истинный мастер должен уметь работать в любых помещениях, даже в самых тесных и неудобных, и Тарас давно привык к тренировкам в такой обстановке, непременным условием которых было не нарушить существующий порядок вещей. За все время занятий с учителем в его квартире он лишь однажды разбил люстру и долго потом тренировался «складываться втрое» во время прыжков.

Боевая система, которой Елисей Юрьевич обучал Тараса, называлась «потоп» и служила третьей ступенью «живы». Четвертая ступень по сути являлась магическим оперированием, использующим свойства воздействия на противника соответствующими телодвижениями и звуковыми волнами, и чтобы достичь такого уровня мастерства, надо было знать базовые «заклинания» – энтропийные наговоры (насмерть), шокирующие пси-удары, внушение страха и боли. Елисей Юрьевич – знал, Тарас же еще только подходил к этому рубежу, осваивая вибрационную технику «характерников» и приемы «наваждения», древней борейской системы метабоя, включающей в себя приемы «быстрой» и «отсроченной» смерти, а также удары, наносящиеся в глубь тела человека, по энергетическому каркасу, по его полевой структуре. Пропустить один такой удар, заранее настроенный на преодоление телесного сопротивления, означало потерпеть поражение во всех формах бытия, в том числе – на физическом уровне, так как смерть при этом наступает непременно, даже намного позже схватки. Если не знать приемов «живы», восстанавливающих силу и жизнедеятельность пораженного органа.

Елисей Юрьевич снова оказался рядом, действуя на сверхскорости. Беззвучной молнией мелькнула у лица Тараса его рука, но Тарас был готов к атаке и ушел с дистанции поражения, точно дозируя силу мышечных сокращений для создания «телесных лат». В китайских техниках самозащиты эти «латы» назывались «рубашками» – от железной до алмазной.

В течение двух последующих минут бойцы почти не двигались, демонстрируя намерения и так же «виртуально» отвечая на них. Оба прекрасно знали возможности друг друга и пределы реализации степеней свободы человеческого тела, поэтому не подпускали противника в сферу гарантированного поражения. Тарас впервые открылся своему подсознанию полностью, что позволяло ему свободно использовать психотехнику «живы» и даже «морочить голову» учителю на уровне «игр сознания».

Вообще схватка на высших уровнях боя, не говоря уже о метабое, внешне может показаться невыразительной и даже примитивной – настолько мало в ней видимых изощренных технических действий. Движения бойцов кажутся абсолютно простыми и прямыми, кроме тех, что не фиксируются глазом, а главное – похожими на крупную дрожь от холода. И только мастера могут поймать кинематику и динамику боя, выраженную вибрацией мышц и суставов, и понять всю драматургию схватки, в которой хорошо знакомые приемы самбо, дзюдо, карате, айкидо, русбоя лишь намечаются, но почти никогда не проявляются. До момента удара! Одного-единственного, точного, необходимого и достаточного для победы. Ибо вопреки мнению, сложившемуся у рядового зрителя американских кинобоевиков, реальный бой никогда не является актом искусства. И только единицы из сотен тысяч бойцов достигают таких вершин мастерства, которые вправе называться воинским искусством.

В поле внимания Тараса проник некий посторонний звук. Даже не звук – его тень или чья-то мысль. Елисей Юрьевич тоже уловил диссонанс в морфологической слитности «виртуальных» приемов-ответов и на мгновение отвлекся. Этого оказалось достаточно, чтобы Тарас вошел в его сферу поражения и нанес шокирующий укол «когтем дракона» – костяшкой согнутого указательного пальца, лишь в самое последнее мгновение ослабив удар.

Елисей Юрьевич отпрыгнул назад, сбивая стул, что считалось недопустимым во время тренинга, уронил руки, бледнея, затем зажал ладонью горло, поднимая вторую ладонь перед собой.

Тарас остановился, выдохнул:

– Прошу прощения, учитель…

Елисей Юрьевич покачал головой, помассировал горло, потом затылок. Краска вернулась на его щеки.

– Подожди, я сейчас.

Он вышел и вернулся буквально через несколько секунд.

– Держи.

Он подал Тарасу золотом просиявший значок: маленький меч с рукоятью в форме ключа.

– Что это? – тихо спросил тот.

– Это ключ доступа к информации первой ступени Круга. Ты прошел Посвящение.

Тарас удивленно посмотрел на Елисея Юрьевича.

– Когда?

– Только что. Вернее, Посвящение твое началось еще в Кадоме, а закончилось сегодня. Этот ключ передал мне Герард.

– Гептарх! Значит, это он наблюдал за нами?

– Ты это уловил?

– Еще когда мы не начали… но засомневался… а потом показалось, что кто-то хмыкнул…

Елисей Юрьевич улыбнулся.

– Сюръективное сравнение. Молодец, что почуял его присутствие. Мы не договаривались об экзаменах, и он извинился.

– Мог бы и сам передать этот ключ.

– Он очень торопился, хотя успел похвалить тебя и призвать к осторожности. С этих пор ты не имеешь права на крупные ошибки.

– А мелкие?

– В пределах допустимого. – Елисей Юрьевич посерьезнел. – Кто знает, когда мелкая ошибка переходит в крупную. Ошибающийся обычно этого заметить не успевает.

– Почему?

– Его настигает принцип расплаты за содеянное.

– Почему же тогда этот принцип не настигает бандитов и убийц?

– Они находятся вне Круга.

– Я учту, учитель. Но все же я не думал, что Посвящение будет таким…

– Каким?

– Простым, что ли, незаметным.

– Ты ошибаешься. Тебя просчитывали и оценивали по трем векториальным показателям: социальному, психофизиологическому и запредельному. Деяние в Кадоме только тестировало твои возможности.

Тарас снова помолчал, направляясь за Елисеем Юрьевичем на кухню, где они выпили по стакану облепихового морса.

– Что это за показатели, по которым меня оценивали?

– В социальный входит финансовое и социальное положение, независимость от государственных структур, а также образовательный ценз, выраженный в кругозоре и возможностях оперативного использования полученной информации. С этим у тебя все в порядке. Ты закончил радиоинститут и курсы лингвистики, да и работаешь в таком учреждении, которое позволяет тебе решать многие личные проблемы. С психофизиологией у тебя тоже неплохо. Во всяком случае, ты способен удерживать физиологические параметры тела в заданных пределах и восстанавливать вектор здоровья. Ну а запредельные показатели ты демонстрировал не один раз: когда выходил в астрал и спускался по родовой памяти. – Елисей Юрьевич усмехнулся и добавил: – Ну, и когда сдержал энерговыплеск при последнем ударе.

Тарас порозовел:

– Простите…

– Я сам виноват. Но запомни еще одно нравоучение. Все твои планы и действия могут как совпадать с планами высших сил, Темных или Светлых, так и не совпадать. Если они совпадают и все у тебя получается легко и свободно, задумайся – каким силам это выгодно.

Тарас встретил взгляд Елисея Юрьевича, в котором отразились мудрость, печаль и понимание. Проговорил медленно:

– Я понял, учитель.

– Ну и ладушки. Давай поужинаем чем Бог послал?

Тарас с улыбкой кивнул.