Читать книгу Хорошо драться по субботам - Василий Вялый - Страница 6

Мама Чомги – тетя Марина – как-то рассказывала нам, в некотором смысле оправдывая робость сына, что в раннем детстве его напугала собака. Дескать, поэтому он рос таким трусливым и нерешительным.

– Оставила коляску лишь на минутку, – сетовала незадачливая родительница, – чтобы в магазин забежать за молоком. Вышла, смотрю – а Коленьку обнюхивает огромная черная овчарка! Правда, в наморднике, – шмыгала носом тетя Марина. – И глаза такие серьезные у обоих, словно они не понравились друг другу. Тут как раз хозяин собаки подошел – мужик худющий и важный. В шляпе, – уточнила она.

«Ой, – говорит, – извините, мамаша! Я в киоск за газетами ходил… А Джека не бойтесь: он не злой, не тронет».

– А я ж переволновалась, ну и замахнулась сумкой на мужика, – тетя Марина темнела лицом и смахивала набежавшую слезу. – Овчарка в то же мгновение и показала, какая она хорошая и добрая: бросился на меня этот чертов Джек! Огромными лапищами ткнулся в грудь и зарычал, словно Цербер. Еле его этот придурок в шляпе оттащил. И тогда Коленька по-настоящему испугался – закричал, захлебываясь в крике, задрыгал неистово ручками-ножками, – Чомгина мама уже плакала, никого не стесняясь. – С тех пор он стал очень плохо спать по ночам, много плакать и, – она тяжело вздохнула, – много кушать. Врачи говорили, что эти расстройства произошли на нервной почве, но так и не смогли ничем помочь. Ни лекарства, ни специальные процедуры не улучшали состояние Коленьки, – всхлипывала тетя Марина.

– Говорят, что вы водили его к колдунье? – спросил кто-то из нас.

– Да, я показывала его бабке Дарье, местной знахарке, – ответила тетя Марина, – так она мне прямо сказала:

– А чего ж ты, блудница, хочешь? – Колина мама потупила взор, видимо, вспоминая подробности не для наших ушей, и надолго замолчала.

… – Как ты со своим армяном живешь? Без венчания и даже без регистрации в ЗАГСе… Да еще ребеночка в грехе зачала, курва, – ворожея поворачивалась к иконам и спешно крестилась. – Еще не то тебе будет! – бабка Дарья сверлила ее темными цыганскими глазами. – Или твой Мыкола кого-нибудь убьет или его порешат, – она грохала ладонью по столу, – но и это не самое страшное, что может с ним случиться, поняла, дура?! Иди отсюда, с глаз моих, безбожница! Придешь, когда хахаля своего нерусского в церковь на венчание сводишь, – бабка Дарья устало опустилась на стул.

Уходила Марина от колдуньи с тяжелым сердцем, зная, что дорога в ЗАГС ей с Вазгеном заказана. А уж в церковь, тем более … – По ее щекам снова струились слезы.

– Это я во всем виновата, – наконец прервала молчание тетя Марина, вытирая ладонями покрасневшие глаза.

В чем была виновата эта женщина, она могла лишь догадываться, но нерешительность и робость сына стали не единственными и не самыми худшими его недостатками.

Смуглый, кудрявый красавчик Вазген приехал в наши края на заработки из солнечной Армении. С полудюжиной таких же гастарбайтеров они нашли работу каменщиков – класть кирпичный загородный особняк богатому клиенту. Вскоре у Вазгена реализовалась банальная мечта любого нелегала: он познакомился с засидевшейся в невестах девушкой и пообещал на ней жениться. Этой девушкой оказалась тетя Марина. Через некоторое время гастарбайтер перебрался в ее одиноко-запущенное жилище. Впереди у него наметилась жизнь, которая обещала стать относительно неплохой: вместо колченого хозяйского топчана на стройке и пакета с китайской лапшой на ужин любвеобильного нелегала вечером ждал наваристый домашний борщ и разобранная постель с молодою сожительницей.

Внешность тети Марины не предполагала божественного происхождения, и посему полноватая девушка с круглым конопатым лицом была совершенно не озабочена тем, что скажут о ней соседи. Хорошо, хоть такой мужчина отыскался. А говорили они много и охотно, особенно в первое время их сожительства. Подробностей этого знакомства никто не знал, да и теперь, когда Вазгена здесь больше нет, они значения не имеют. В первые несколько месяцев горячий кавказский мужчина, проявляя чудеса темперамента и скрашивая их традиционными сладкозвучными комплиментами, раз и навсегда завладел сердцем тети Марины. На работу он уходил, когда еще не наступил рассвет, а возвращался домой уже затемно. Однако ночь была в распоряжении любовников. Вскоре тетя Марина забеременела и сказала об этом своему сожителю. К ее огромному разочарованию, Вазген не проявил бурной радости от предстоящего отцовства. Буркнув что-то по-армянски, он вышел за дверь покурить. Вернувшись в комнату, Вазген приласкал плачущую любовницу и сказал, что скоро у них всё будет хорошо. Он заработает много денег, отремонтирует обветшалый дом, и заживут они счастливо втроем. Тетю Марину никогда не обманывали мужчины (за их отсутствием), и поэтому, прильнув к пушистой груди гастарбайтера, она ему поверила.

К середине осени нелегалы достроили особняк, и бригада уехала на родину. Не стал исключением и Вазген.

Зима выдалась снежная, вьюжная и, как никогда в этих краях, холодная. Тетя Марина безвылазно сидела в своем ветхом домике, одолеваемая хронической простудой, таким же безденежьем и жуткой тоской. Накинуть веревку на крюк в потолке ей помешал уже время от времени напоминающий о себе сын – она была уверена, что будет именно мальчик. Будущая мать, держась за живот, подходила к окну, садилась на стул и часами наблюдала дерзкую снежную круговерть.

Родила она в самом конце зимы – двадцать девятого февраля. С вечера вдруг гулко застучали в промерзшую дощатую дверь.

– Кто там? – испуганно спросила тетя Марина. В ту же секунду бешено заколотилось сердце – Вазген?

– Хрен в пальто. Открывай, непутевая, – она узнала голос бабки Дарьи.

Дрожащими руками тетя Марина отворила дверь перед непрошенной гостьей.

– Не хмурься аки монашка, ночевать у тебя буду, – с порога заявила знахарка. – Сына родишь сегодня, – она скинула овчинный тулуп. Громко зевнула. – Намается, бедолага, из-за матери-то своей, – колдунья кивнула на ее живот. – Мало того, что грешница, так еще и в длинный год рожать надумала. Я ж и говорю, дура дурой, – бабка Дарья поежилась, поискав глазами тулуп. – Пойду ведро угля принесу. Нет, поди, у тебя?

Роженица замотала головой.

– Одно слово – дура, – знахарка хлопнула дверью.

Всю ночь бабка Дарья возилась по дому: выдраила полы, тщательно вымыла посуду, вскипятила козьего молока. В большой кастрюле нагрела воды, приготовила чистые простыни.

Тетя Марина в это время крепко спала – колдунья напоила отваром пустырника и мелиссы.

В полвосьмого утра – за окном начинало сереть – у роженицы начались схватки. Несмотря на состояние матери, мальчишка родился превосходный – упитанный, розовенький, симпатичный.

– Как назовешь-то мальца? – спросила повитуха, перерезая пуповину.

– Коленькой, – прошептала счастливая мать, скользнув языком по пересохшим губам. – Так дедулю моего звали.

– Коленька так Коленька, – проворчала бабка Дарья, укутывая младенца в простыню, и едва слышно добавила: – Не будет ему в жизни счастья, всё одно…

В канун международного женского дня вернулся Вазген, объяснив свое длительное отсутствие болезнью и немощью стареньких родителей (и это было сущей правдой). Для тети Марины так и останется нераскрытой тайна, что она была не единственной женщиной горячего кавказского мужчины – в Ереване с не меньшей страстью Вазгена ждала черноокая красавица Каринэ, его законная жена. Однако за несколько лет совместной жизни супругам не удалось нажить ни особого богатства, ни детей. Армения в ту пору обрела, так называемую, независимость, но экономическое состояние новоиспеченного государства являло собой крайне тяжелую картину. Десятки тысяч молодых, сильных, умелых мужчин в поисках лучшей доли ринулись в страны дальнего и ближнего зарубежья, прежде всего, в Россию. Кому-то из них найти приличную работу и жилье помогли уже проживающие там более предприимчивые и успешные родственники, но большинство – таких, как Вазген – устраивались строителями, торговцами овощами, водителями.

Молодой отец осторожно подошел к кроватке и, внимательно вглядываясь в лицо ребенка, взял его на руки. Сколько лет Вазген ждал момента, когда он прижмет свое чадо к груди. Правда, матерью должна была стать законная жена Каринэ, но что ж поделаешь, коли Небеса распорядились именно так? Он взял сына на руки, поднес к лицу и поцеловал в кудрявую макушку.

– Э, слюший, а почему у него такой волос рыжий? – спросил вдруг чернокудрый папаша.

– А я, по-твоему, какая? – смеясь, счастливая мать тронула свои золотисто-огненные пряди.

Вскоре Вазген нашел работу по строительной специальности и в семье вновь воцарились любовь и радость. Тетя Марина не раз предлагала сожителю узаконить их отношения, но он раздраженно отнекивался, мотивируя отказ больными родителями на родине и его зыбким статусом нелегала. Тетя Марина согласно кивала, печально вздыхала и не могла понять, каким образом их женитьба может помешать тому или иному обстоятельству.

Как и в прежний свой визит, световой день Вазген проводил на стройке. Домой возвращался поздно вечером и видел сына только в кроватке. В редкие для нелегала выходные он ремонтировал квартиру и проводил время подле тети Марины и Коленьки. Семейная идиллия продолжалась недолго. Закончилась очередная шабашка, и Вазген вновь засобирался на родину.

– Папа-мама нэмножко смотреть буду и скоро приеду, – утешал он пригорюнившуюся сожительницу.

На этот раз двоеженец отсутствовал более полугода. Однако нельзя было сказать, что разлуки Вазгену давались легко. Находясь в Ереване, он убивался о златокудрой, пышнотелой «Маринэ», а теперь еще и о бутузе сыночке, а, вернувшись на Кубань, частенько мрачнел, вспоминая черноволосую армянскую жену. Так он жил, мечась от одного очага к другому, не в силах сделать окончательный выбор. С одной стороны его удерживала законная жена и многочисленная родня, глубоко проникшая своими корнями в каменистую армянскую землю, и вырвать их – всё равно, что извлечь из груди сердце. Но с другой стороны – пусть в чужих краях – Вазгена ждала и искренне любила желанная женщина Марина, подарившая ему наследника. Он садился на стул и, обхватив никчемную голову руками, раскачивался из стороны в сторону.

– Что с тобой? – спрашивала его женщина, у которой он находился в данный момент.

Вазген поднимал гневно сверкающие глаза и отвечал:

– Слюший, отстань, да… Зуб нэмножко болит, нэ видишь?

Через несколько лет таких метаний Вазген понял, что подобные страдания угнетают его душу, разрушают и без того ослабшее на тяжелых работах тело. Хотя с ролью двоеженца он, похоже, смирился, а регулярная смена женщин ему даже нравилась. Привыкли к многомесячным отсутствиям мужа и его жены.

И всё же постоянные переезды не могли не сказаться на характере как самого Вазгена, так и тети Марины. Не меньший след они оставили в неокрепшей душе Коли. Своего отца он практически не видел, но отчетливо запомнил печальное лицо матери с застывшей на нем обидой. Обидой на свою судьбу, давшую ей незаконного мужа с временной неопределенной работой и такой же перспективой на дальнейшую совместную жизнь.

В сыне тетя Марина души не чаяла и оберегала его как могла. Сызмальства Коля жил под тщательной и тотальной опекой матери. Она кормила его с ложечки, спать укладывала – когда Вазген был в отъезде – к себе под бок, на улицу одного не выпускала. Мальчик рос изнеженным, избалованным и, как следствие, капризным. Его темпераментного, решительного отца коробило отсутствие даже намеков на мужественность, смелость в характере сына и он всячески пытался влиять на отпрыска. Порой, физически. Тетя Марина, как могла, противилась педагогическому вмешательству сожителя в развитие ребенка. Собственно, эпизодический, эмоциональный напор Вазгена лишь усугублял положение – сын стал бояться агрессивного родителя, а внешность Коленьки всё отчетливее принимала не по-мальчишески рыхлые, женоподобные черты.

Очередной вояж на родину «к старенький папа-мама» тетя Марина восприняла относительно спокойно.

– Когда вернешься? – спросила она, укладывая дорожную сумку, и заглянула в потускневшие глаза Вазгена.

– Зачем спрашиваль? – буркнул сожитель. – На стариков хотель глянуть, дэнги нэмножко дам… И сразу назад.

Но по прошествии обычных трех-четырех месяцев отсутствия Вазген не вернулся. Не появился он и через полгода. Готовая к внезапным исчезновениям и столь же неожиданным возвращениям своего вахтового спутника, тетя Марина еще надеялась, что в один из поздних вечеров он, как обычно, громко постучит в дверь. Но, как оказалось, тщетно – красавца Вазгена в этих краях больше никто не видел. Так как деньги от блудного отца приходили достаточно регулярно, можно было предположить, что с Вазгеном всё в относительном порядке. Очевидно, зов предков оказался самым сильным его инстинктом.