Читать книгу Сто рассказов о детстве и юности. Роман-взросление - Вера Эвери - Страница 8

Тот день был особенным.

Сначала я здорово объелась за обедом – первый и, надеюсь, последний раз в жизни. А потом мне сразу приснился эротический сон.

Объесться детсадовской порцией – еще суметь надо, но в тот раз мне, можно сказать, повезло.

Глубокие тарелки в садике были скучные – белые с толстыми краями: уронишь такую – а ей хоть бы хны. Разбивались они редко и всегда к счастью. Потому что взамен тетя Шура приносила из дому красивые. Ругалась, но приносила.

Самой лучшей была – большая тарелка с вишенками. Но суп в нее кому попало не наливали.

Чтоб в обед увидеть перед собой такую красоту, надо было стараться с самого утра: вытирать ноги, не драться и помогать тете Шуре раскладывать ложки перед завтраком.

Другие тарелки были попроще – одна с желтой каемочкой, вторая – с голубой. Это если все кубики с пола соберешь или, например, подъемный кран из железного конструктора сделаешь. Мне с голубой каемкой – сто раз давали! А с вишенками – никак: то с мальчишками подралась, то ложки не тем концом разложила…

Но однажды я так хорошо выучила:

Осень наступила,

Высохли цветы,

И глядят уныло

Голые кусты, – что все замолчали и даже мальчишки перестали плеваться мозаикой. А тетя Шура, все утро выдиравшая из клумбы перед садиком засохшие астры, умилилась, и в обед выставила передо мной тарелку с вишенками – полную куриного супа.

Так я и отправилась на тихий час – держа живот руками, булькая и переваливаясь по-утиному.

И сразу уснула, несмотря на бьющее в окна низкое осеннее солнце.

И приснились мне… голые профессора – бородатые дядьки с бледными круглыми животами. Фигурами дядьки походили на детсадовских голышков – кривоногих, пузатых лялек с вечно оторванными руками. Но у моих профессоров руки были на месте и прикрывали что-то спереди внизу живота – такое, чего у наших голышков не было. Смотреть туда было нехорошо, но интересно. Так что я опускала голову и поглядывала исподтишка – а то дядьки уж очень стеснялись. Они были добрые и очень ученые. Их всех надо было взвесить, измерить и сделать укол. В попу. А у меня был шприц, как у медсестры – с острой блестящей иголкой. Уколов профессора боялись, но виду не подавали…

Волнительной процедуре помешала тетя Шура – зашла в спальню, да как гаркнет: «По-одъем!»

Путаясь ногами в пододеяльнике, я вскочила и тут же повалилась обратно – суп перевесил.

– Вставай, вставай, – сказала тетя Шура, – нечего разлеживаться, а то медсестру позову, пусть укол тебе сделает.

Тут я вспомнила профессоров, покинутых на самом интересном месте, и щеки у меня запылали.

– Тетя Шура! – взмолилась я, мучительно сознавая всю неприличность своих видений и считая их наказанием за обжорство. – Я куриный суп больше не буду!

– Эка! – удивилась тетя Шура, – А где он, тот суп? Съели. Ишь, румяная-то какая, – забеспокоилась она и на всякий случай потрогала мой лоб. – Ладно, пойдем, молочка дам. С коржиком.