Читать книгу Русский сын короля Кальмана - Вера Гривина - Страница 17

Борис долго был между жизнью и смертью. Иногда он приходил в себя, что-то судорожно глотал и затем вновь оказывался во власти беспамятства. Мелькали смутные образы, слышались глухие звуки, но однажды вдруг до ушей больного донесся детский смех, слишком звонкий, чтобы быть бредом. Открыв глаза, Борис вначале увидел облицованные белым мрамором стены и два высоких полукруглых окна, а затем понял, что он лежит в мягкой постели.

Из-за резного сундука выглянули две ангелоподобные девочки лет трех-четырех, очень похожие друг на друга – только одна темноволосая, другая со светлыми кудряшками.

Тут отворилась дверь, и вошел Лупо в новом шутовском наряде. В руках он держал глубокую чашу для питья.

– Доброе утро! – учтиво обратился шут к больному. – Как себя чувствует мессир Конрад?

– Уже лучше, – ответил Борис слабым голосом.

Повернувшись к хихикающим девочкам, Лупо закричал:

– А ну, ступайте отсюда, пока я не отдал вас сарацинам!

Девочки засмеялись еще громче.

– Я позову вашего отца, – пообещал шут.

Вторая угроза оказалась действенней первой: девочки сразу притихли и побежали к выходу. Лупо хотел помочь им отворить дверь, но та сама вдруг отворилась, обе девочки упали на пол и дружно заплакали, а на пороге возникла темнокожая, закутанная с головы до пят женщина, которая, ни слова говоря, подняла и увела ревущих малышек.

Оставшись вдвоем с Борисом, Лупо принялся поить его из чаши, говоря при этом:

– Этот отвар, приготовленный сарацинским лекарем, придаст мессиру сил.

Борис сделал несколько глотков и не ощутил вкуса.

– Где мы? – спросил он.

– В Антиохии, в замке князя Раймунда, – ответил Лупо. – Его дочери только что были здесь.

Борис попытался улыбнуться.

– А я было подумал, что попал в рай, и ангелы встречают меня у святых врат.

– Если мессир Конрад шутит, значит, он выздоравливает, – обрадовался Лупо.

– Что случилось, пока я хворал?

Шут с виноватым видом поведал о том, как королева сумела, наконец, разглядеть, на кого похож «рыцарь Конрад».

– Людовик и Алиенора едва не умерли от любопытства. Прошу прощения, мессир, но я кое-что им сказал.

Борис был еще слишком слаб, чтобы осмыслить слова шута.

– Сказал, так сказал, – устало произнес он.

Заботливо поправив больному подушку, Лупо сообщил:

– Все вещи и деньги мессира Конрада находятся у меня. Ничего не пропало. А вот коня съели…

Он не договорил потому, что дверь вдруг с шумом отварилась, и в покой вошел король. Он был одет в зеленый парчовый далматик51 и алый шелковый плащ, а обут в темно-красные кожаные башмаки; на шее у него висела золотая цепь с медальоном в виде морды пантеры, а на голове сверкала золотая диадема с большим изумрудом.

– Я рад, что благородный рыцарь Конрад пришел в себя! – воскликнул Людовик.

Лупо недовольно поморщился.

– И теперь его уморят досужей болтовней.

– Это ты, дурак, болтаешь, – не глядя на шута, бросил король, – а я пришел узнать, не нуждается ли в чем-то благородный рыцарь.

– А нельзя было прислать кого-нибудь из слуг? – едко спросил Лупо.

Проигнорировав этот вопрос, Людовик настойчиво повторил:

– Не нужно ли чего-нибудь мессиру Конраду?

– Поесть бы, – попросил Борис.

– Я сейчас принесу, – пообещал Лупо и выбежал за дверь.

– Рыцарь Конрад – сын венгерского короля? – спросил Людовик, присев на край посели.

– Да, я сын короля Кальмана и его второй жены, русской княжны Евфимии, – признался Борис.

– Русской? – почему-то обрадовался король. – Моя прабабка, жена благочестивого короля Анри52, тоже была русской.

– Она приходилась родной сестрой моему прадеду, киевскому князю Всеволоду.

Эта новость, казалось, привела Людовика в восторг:

– Значит, мы кузены? Но зачем же столь высокородный рыцарь скрыл свое настоящее имя?

Борис тяжело вздохнул. Он был еще очень слаб и с трудом шевелил языком, однако не мог не удовлетворить любопытства французского короля.

– Потому что я – изгнанник.

– Изгнанник? Помнится, люди короля Гёзы искали какого-то самозванца, посягнувшего на корону их государя.

– Эти люди искали меня, но я не самозванец, а законный сын короля Кальмана и посягнул лишь на то, что отец Гёзы несправедливо у меня отнял.

Когда Борис закончил говорить эту длинную фразу, он тяжело дышал, пытаясь собрать разбегающиеся мысли, дабы при ответах на следующие вопросы не бросить тень на репутацию своей матери. Но Людовик сжалился, наконец, над больным.

– Кузену надо отдохнуть, – изрек он и поднялся.

Пожелав больному скорейшего выздоровления, король ушел, и почти сразу же появился Лупо с миской, над которой поднимался пар.

– Людовик, действительно, почти уморил мессира, – возмутился шут.

Борис после беседы с королем чувствовал себя таким слабым, что с трудом проглотить две ложки похлебки и сразу провалился в глубокий, похожий на забытье, сон. Когда же он вновь очнулся, то увидел рядом со своей постелью маленького круглого человечка в пышной чалме и ярком халате.

– Не надо пугаться, мессир рыцарь, – сказал кто-то густым звучным голосом. – Этот сарацин – мой лекарь.

К постели приблизился видный собой мужчина, лет чуть за тридцать, высокий и широкоплечий, с густой гривой черных волос.

– Я правитель Антиохии, князь Раймунд, – представился он.

– Очень рад, – ответил немного ошарашенный Борис, разглядывая наряд князя, сшитый из самых дорогих восточных тканей и украшенный огромным количеством золота, жемчуга и драгоценных каменьев.

По знаку Раймунда лекарь осмотрел больного, дал ему снадобье и, поклонившись, ушел. Антиохийский князь остался.

– Мессир Конрад в состоянии говорить со мной? – произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.

Борису ничего другого не оставалось, как кивнуть. Тогда Раймунд позвал слуг, и те внесли резное кресло. Усевшись поудобнее и подложив себе под бок подушку, антиохийский князь осведомился:

– Правда ли, что сир Конрад – венгерский принц?

Борису в голосе собеседника послышалось сомнение.

– Да, я сын венгерского короля, хотя возможно в это трудно поверить.

На лице князя появилась доброжелательная улыбка.

– Я верю рыцарю, и рад, что столь благородная особа почтила нас своим присутствием. Здесь мало знают о Венгерском королевстве.

– Я о Венгерском королевстве знаю много, но в основном понаслышке, поскольку жил с раннего детства в Киеве, где правят мои родственники по матери.

– В Киеве? – удивился князь. – А где это?

– На Руси.

Раймунд развел руками.

– Такая страна мне неведома.

Борис немного рассказал о своей родине. Раймунд слушал с большим вниманием и особенно заинтересовался отношениями русских князей с половцами. Узнав, что между ними бывают не только войны, но и союзы, он удовлетворенно кивнул.

– Если хочешь сохранить свои владения, надо уметь не только воевать, но и мириться с врагами, кем бы они не были христианами, сарацинами или язычниками.

Борис с ним согласился:

– Мудрый правитель даже в стане врага найдет себе союзника.

– Хорошо сказано, мессир Конрад! – воскликнул князь и, похлопав дружески Бориса по плечу, добавил: – Если мы так понимаем друг друга, не согласится ли мессир Конрад оказать мне одну услугу? Конечно же, эта любезность не останется без щедрого вознаграждения.

– Что же я могу сделать для князя? – растерялся Борис.

– Об этом мы поговорим потом, – сказал Раймунд. – Желаю благородному рыцарю Конраду скорейшего выздоровления и прошу о содержании нашей беседы не сообщать никому – особенно королю.

Борис невольно поморщился.

– У меня нет желания откровенничать с королем франков.

– А с королевой? – спросил Раймунд, пронзая своего собеседника острым взглядом.

– С ней тем более.

– И все-таки прошу мессира Конрада дать мне слово чести.

Как только Борис клятвенно пообещал молчать об этой беседе, Раймунд ушел. Едва замолкли за дверью шаги князя, как к больному явились слуги с довольно обильным ужином. Борис съел лишь кусочек мягкого мяса, зато выпил целый кувшин теплого молока с привкусом трав. Когда он заканчивал трапезу, появился Лупо.

– Как себя чувствует мессир Конрад?

– Неважно, – посетовал Борис. – Никогда еще я не был таким слабым.

– Лучше быть недолго слабым, чем всегда мертвым. Воины, не заболевшие под Атталией, вынуждены теперь добираться до Антиохии по побережью.

Борис был ошеломлен.

– А почему не по морю?

– Потому что на присланных константинопольским императором кораблях места хватило лишь королю, королеве, дамам, служанкам, тяжело больным воинам и мне, королевскому дураку. Об остальных крестоносцах позаботиться Господь.

– Но как Людовик мог бросить своих людей? – возмутился Борис.

– А вот так и мог – заговорил Лупо с едкой иронией. – Отплывая от Атталии, наш castus Regis53, или вернее сasus-Regis54, смотрел со слезами скорби на берег, где осталось почти все его воинство.

– Я не заметил, чтобы он скорбел.

– Сейчас ему не до брошенных на произвол судьбы воинов: он занят тем, что с утра до вечера и с вечера до утра завидует богатству антиохийского князя, не замечая при этом, что Алиенора завела с Раймундом шашни. Князь приходится нашей неугомонной королеве дядей, но у высокородных особ не принято обращать внимание на подобные мелочи. Кровосмешение для них – норма.

Борису очень хотелось узнать хоть что-нибудь об Агнессе, и Лупо угадал его желание.

– А малютка де Тюренн грустит, – сообщил шут.

– Почему грустит?

– Об этом знает только она сама. Возможно Агнесса переживает из-за постоянных придирок королевы.

У Бориса начали слипаться глаза, и он широко зевнул.

– Мессир Конрад желает отдохнуть? – заботливо спросил шут.

– Да, меня клонит в… – начал Борис и, не договорив последнего слова, уснул.