Читать книгу Боярыня Матвеева - Вера Русакова - Страница 24

Он всё-таки попытался на следующий день поговорить с матерью. Поздно вечером, она уже ложиться собиралась.

– Только ты можешь уговорить Алмаза Ивановича.

– Алмаз Иванович баб не слушается.

Сын проигнорировал эту домостроевскую идею.

– Её зовут Евдокия Гамильтон, она красива и умна…

– Иностранка?

– Православная.

– Выкрест, что ли? Ты с ума сошёл. Царь на тебя рассердиться. И вообще, неужели русских мало?

– Царь терпит возле себя выкреста генерала Лесли, выкреста князя Черкасского…

– Ты себя-то с князьями не равняй! Помни свой шесток!

– …потерпит и мою жену, тем более, что она будет дома сидеть – не слышно её и не видно.

– Глупости!

– За ней дают хорошее приданное, а потом она может получить наследство.

Об этом Флора сказала Кириллу, а тот передал другу, с нескрываемой завистью: родители Анны, примирившись с её выбором, дали ей, сколько могли, но могли-то они немного. Конечно, Нарышкин любил жену бескорыстно – но от большого приданного или наследства отказываться бы не стал.

– Мало тебе Февронья принесла добра? Перины, ковры восточные, меха, серебро. И сама такая хорошая девушка: набожная, красивая, хорошо готовила.

Артамон даже несколько растерялся. За девять лет его брака мать ни разу не говорила такого про бывшую невестку; и вдруг, когда на горизонте замаячила новая сноха, узрела у Февроньи Андреевны массу достоинств. Никто не объяснил ему, что это классическое поведенье классической свекрови.

– Что мне радости в этом добре? Я и сам не нищий. И что мне в её готовке? У нас повар есть.

– Всё, что у тебя есть – не твоё. Всё, чем ты пользуешься, добыто трудами твоего отца, Алмаза Ивановича, да и моими заботами. Неблагодарный!

– Я с детства при дворе, получаю жалованье и награды.

– Кто тебе устроил придворную службу? Алмаз Иванович. Как устроил? Напомнил, кому надо, о заслугах твоего покойного отца.

– Я знаю всё это и помню, но неужели это значит, что я не могу себе выбрать жену по собственному вкусу?

– А чем тебе Февронья плоха была?

– А тем, что я при ней домой не хотел приходить, нарочно на службе задерживался. А когда приходил, то ложился к ней, как в ледяную пустыню.

– А к этой немке, – усмехнулась Анастасия Семёновна, – ложишься как в жаркую печку?

Эта усмешка стоила целой поэмы: в ней было всё то презренье и вся та ненависть, которую так называемые нравственные люди испытывают к любви и особенно к любящим женщинам. Здоровая чувственность или пылкая страсть на языке таких нравственных людей называется «слаба на передок» или «заплывшие спермой мозги», а то и куда худшими терминами.

Молодой человек почувствовал, что у него пылают щеки. Не сказав ни единого непристойного слова, его мать умудрилась облить грязью то, что ему самому казалось прекрасным.

– Нет, – вдруг нашёл он нужные слова, – к ней я ложусь, как весной под ласковое солнышко.

Лицо Анастасии Семёновны исказилось.

– Не буду я ни о чём просить Алмаза Ивановича.

– Хорошо, – ответил её сын и пошёл домой отсыпаться.