Читать книгу Храм любви. Книга первая. Надежда - Виктор Девера - Страница 9

Музыка с нежным и трогательным голосом, словно глухой колокольный звон, заплескалась в стенах последнего вагона этой электрички. Отражаясь то от одной, то от другой его стены, она вырывалась в открытые окна. Арабес услышал ее, когда эта музыка уже зазвучала из соседнего вагона. Он стоял в тамбуре и докуривал сигарету. Через некоторое время через тамбур в вагон вошла та самая голубая, как ангел, леди мечты, с которой он шутил на перроне, а за ней двое парнишек с баяном и бубном.

– Дорогие мои братья и сестры, – начала она, обращаясь к пассажирам. – Понимаем вашу усталость после тяжелого трудового дня, вам не до нас. Кому сейчас легко? И нам тоже. Мы детдомовские, пришли к вам с благородной целью. Да. Да, не удивляйтесь, с большой благородной целью – разогнать тоску. Но, как всегда у нас водится, все благое, как тень, преследует корыстная цель. И чтоб вам было не мучительно больно расставаться с деньжатами, мы милость вашу скрасим песней с доставкой ее в любой конец вагона. Итак, терять все равно нечего, слушайте: поют беспризорные теле-горе-блинчики из хора «Детдомовские самовары», неоднократные лауреаты конкурса «Перепой на заре», – девушка улыбалась, говоря все как бы полушутя, потом запела:

Эти слова отдаленно напомнили ему что-то знакомое, а именно его песню, которую когда-то сочинил, возвращаясь из Чечни. Эта девушка на одно мгновенье показалось ему той самой маленькой девочкой, которую когда-то, около десяти лет назад, он вывез из Чечни.

Он написал на сторублевой купюре свой телефон и положил девушке в сумочку, когда она закончила петь.

– На купюре мой телефон. Позвоните обязательно. У меня есть к вам деловое предложение. Мне кажется, что лет десять назад я эту песню уже слушал, да и эта куколка «дельфин и русалочка», что висит на вашей сумочке, родом, кажется, из Чечни.

Девушка на мгновенье замерла, улыбка сменилась настороженной задумчивостью, будто прикоснулась к чему-то непредсказуемо далекому.

– Я вам обязательно позвоню, – ответила она и торопливо пошла дальше.

Она позвонила не сразу. Прошло больше недели, и он уже не ждал звонка, когда услышал, сердце его екнуло и сжалось.

– Вас зовут Надежда?

– Да, – ответила она.

– Тогда я не ошибаюсь, вы именно та девочка, которую я вывозил из Чечни в начальном периоде первой военной кампании в Чечне.

– Вы тот самый интернационалист Арабес? – в свою очередь спросила она. – Это было или имя, или прозвище, но помню, вы просили себя так называть.

– Так и зовите, – ответил он и назначил встречу.

Они встретились в кафе на Старом Арбате. Она как будто не очень охотно поведала ему, как сложилась ее судьба после дороги из Чечни.

– Да я тогда от ментов вокзальной площади улизнула, но, перебегая через улицу, была сбита машиной. Водитель жил, видимо, в пригороде и, чтобы уйти от ответственности за несчастный случай, меня в бессознательном состоянии подобрал и увез, оставив у ворот одной из больниц пригородного городка.

После этого неизвестный человек с телефона, а может, и он, позвонил в больницу. Врачи меня подобрали и практически выходили. Я долго не могла восстановить свою память. Только уже находясь в детдоме, я вспомнила свое имя и назвала фамилию Желанная. После получения паспорта из детского дома ушла, но связь постоянно с ним поддерживаю. Кроме всего, у меня там осталось свое хобби и одна из воспитательниц – почти моя приемная мама, покровительница этого дела.

В детском доме меня из-за моего внешнего сходства все звали куколкой. Эта кличка мне стала родной. У нас всегда не хватало кукол, и мы, девчонки, их стали делать сами. Удачные их экземпляры, как и поделки бабочек их капроновых чулок, натянутых на проволоку, носили в магазин и продавали. Это постепенно перешло в дело. На вырученные деньги кой-чего себе покупали. Это стало моим хобби. Сейчас я снимаю комнату с подружкой в Москве, коллекционирую и собираю разные куклы. Чтобы покупать, мы делаем свои куклы и продаем. Может быть, со временем сделаю и музей куклы.

Она с увлечением стала рассказывать о каком-то неизвестном ему доселе мире кукол, и он стал с увлечением слушать, больше любуясь игрой черт ее лица и движениями тела.

– Я хочу, чтобы мир кукол пересекался с миром людей. Куклы имеют огромную энергетику, и эта энергия может возбуждать любовь к ним. Более того, они начинают поглощать вашу энергетику, которая переходит в души этих куколок, будто сами люди срастаются с душами этих кукол. Порой люди, оживляющие тряпичных кукол, становятся их частью, и их персона выражается в самом человеке. Они могут грустить и радоваться, оказывая мощное воздействие на человека. Открывая свою душу кукле, надо бояться того, чтобы она из ревности не навредила вам.

Есть куклы, которые стоят дороже машины. У каждой семьи должна быть любимая кукла или свадебная кукла родителей, как свадебная фотография. Создание куклы сравнимо с созданием художественного произведения. В нее вкладываешь титанический труд, мысль, душу и свою любовь. Кукла должна нести радость и добро в дом, это человеческие обереги, даже если они кикиморы и бабы-яги. Они могут скрасить одиночество и создать недостающий уют общения.

Он слушал ее внимательно и старался не перебивать, так как говорила она с увлеченностью. Порой она неожиданно могла рассмеяться и тут же становилась серьезной и задумчивой, будто что-то вспоминала.

– Вам это интересно? – спрашивала она. Он улыбался и говорил, что очень, что ее вновь вдохновляло, и она продолжала:

– Кукла с изображением любимого человека, пусть из глины, воска, с использованием его волос создает магию любви внутри того человека, которому она подарена. Если человек полюбил куклу, он с ней расстается очень тяжело, тяжелей даже, чем с любимым человеком. Плохое обращение с куклой может привести к беде.

Первой игрушкой фараонов тоже были куклы, и они их одухотворяли. Чтобы кукла не могла от них убежать, ее избавляли от ног. Каждая знаменитость должна иметь массу кукол своего образа, чтоб у всех кумиров с ними был образ общения. Каждая такая кукла несет энергетику того человека, которого она представляет. Дарить куклы должно стать доброй традицией. Они способны оберегать людей от несчастий, как берегини, и сопутствовать творчеству. Куклы как дар от кумиров можно даже разыгрывать в лотерее, создавая тем самым индустрию добра.

– Даже так? – удивился он. – А какая у тебя ныне желанная кукла-талисман?

Она не сразу ответила на этот вопрос, а сначала решила закончить рассказ о куклах и продолжила:

– У меня есть разные куклы: девочка-змея, девочка-бабочка, девочка-ежик, птица, солнце, ангел, песня и много других кукол из различных сказок и легенд мировой истории. Эти куклы передают мир человеческих переживаний, фантазий и образов. Всего у меня около семисот кукол. Однако если у меня был бы механик, я создавала бы механических кукол, подражающих людям. Представляете куклу в виде дремучей старушки с клюкой и вороном или попугаем на плече, которая будет гадать. Птица по вашему приказу сможет вытаскивать угольки или камешки из ее корзины, а разломив уголек, вы найдете себе пожелание и судьбу. Интересной могла быть и кукла «рабыня любви», если бы она и прикурить давала, и вина страсти из груди наливала, а за копеечку и ножки подымала, и попку показывала, и все женские прелести у нее светились бы при поглаживании.

Своему образу я бы сделала голубую куколку Барби, которая пела бы мои песни и писала стихи. Такие куклы привлекательны не только своим видом, но и своим поведением. Я даже научилась делать куклы заклятия. Они могут реализовывать проклятия и даже вершить рок.

Талисманом по моей жизни является кукла-дельфин и русалочка. Я даже брелок себе такой сделала, – она показала висевший на пышной груди образок, где дельфин и русалка, сросшиеся хвостами, подносили друг другу: один – цветы, другая – сердце.

– Именно нечто подобное этому я видел у тебя, когда мы ехали из Чечни, но тогда твоей мечтою, насколько помню, был образ Храма любви. Картинка его осталась. Я храню ее до сих пор как память о тебе и твоей мечте.

– Это, конечно, и сейчас не менее интересно, но так далеко и нереально. В сегодняшней жизни необходимо делать только то, что может приносить деньги, иначе умрешь, как бродячая собака, и никто не пожалеет.

Он по-прежнему не стал перебивать ее рассказ, думая, что не все, чем она хвастается, является реальностью, но выражал восхищение и продолжал потягивать разлитое по бокалам вино «Арбатское».

– Если, конечно, у меня было бы миллиардное состояние, я обязательно это осуществила, – продолжала она, видя, что его удивляет, – но так как его нет, я пытаюсь делать то, что позволяет мне не умереть с голоду. Даже несчастное производство тортов без денег организовать невозможно.

А была бы у меня кондитерская и выпускала бы я… Как думаете, что? Никогда не догадаетесь.

Представьте себе, приходите в магазин и видите эротические торты с сюжетами из древних преданий или куклы, одежду с которых можно снимать и съедать. А еще лучше, если эти куклы – известные личности из шоу-бизнеса и не только. Конечно, из любопытства вы купите как сюрприз и естественно разденете догола. Вот увидели вдруг перед собой обнаженную даму и груди, полные вина. Разве это не заманчиво? Надкусили их, и вас потянуло на подвиг. Естественно, вам захочется большего, и вы начнете искать то, что может быть ниже. Раскупорите или разрежете и достанете оттуда другую куклу или ложку нектара любви. Выпьете его – и любить захочется, хоть на стенку лезь. Разве это не бизнес был бы?

– Ну, ты хватила, – почесав голову, возразил он. – Фантазия фонтаном брызжет. Это могут посчитать не совсем здоровым увлечением, но в кафе любви, которое я бы хотел сделать, могло иметь смысл. Если же любимых героев лепить из шоколада, то я бы никогда не мог бы съесть ни Красную Шапочку, ни Гавроша с Дон Кихотом. Даже от поглощения Бабы-яги с Кощеем Бессмертным удовольствия большого не получил бы, ведь эти злодеи тоже ни одного сказочного героя не съели.

Она отреагировала на его замечание ехидно, сказав, что его фантазии с мифической фирмой «Бабье дело» по своей дерзости ее фантазиям подметки оборвут и кошмарами замучают.

– Тогда в чем же дело, бери кредит и организуй фирму.

– Однако, я боюсь кредитов, да и под честное слово их никто не даст. Ведь я сейчас безработная, и пока приходится подрабатывать пением. Подаяния за песни в метро и электричках могут составить до трехсот рублей в день, а если заниматься регулярно, то это почти семь-десять тысяч в месяц. Хороший мужик ныне зарабатывает, где-то пять-десять. Приходится помогать и детдому, в котором выросла. У меня же там еле теплится хобби, о котором рассказывала, с мастерской по пошиву кукол.

– Надо это развивать, не умрешь с голоду.

– Слишком хлопотное дело для самой и требует мастерства и талантливых помощников, а таковых сейчас нет.

Несколько месяц назад я уволилась с постоянной работы, теперь безработная. Долго искала работу и разочаровалась. Хорошая работа в этом мире возможна только по протеже. Все рекламные компании, обещающие хороший заработок, в основном стараются тебя надуть и ограбить. Я обошла все маркетинговые, дисконтные и сетевые структуры. Они, как и в свое время ваучерные, квартирные и прочие структуры, ищут доверчивых людей или, проще, лохов, а русский народ доверчив в основной своей массе. Это хорошая кормушка для них. Как только государство лицензирует эту деятельность. Видно, его бюрократы тоже в доле участвуют. Государство не защищает нас от мошенников, а само требует, чтобы мы его защищали, вот народ и готов из него бежать. Я уже разуверилась во всем от того, что вижу, как-то там, то тут все стараются друг друга надуть.

Государственники бюджет режут, воруют и без откатов ничего не пропускают, душат на корню. Сейчас, если никого не надуешь, то быстро и не разбогатеешь.

– Что думаешь делать дальше, так и будешь продолжать петь и спонсоров искать?

– Не знаю. Я работала в одном закрытом городке государственной фирмы, куда даже из кремля заезжают, и обслуживала и в доме приемов, и его магазине, очень крупное начальство. Работала, как прокаженная. График – два дня работаешь, два дня отдыхаешь, но уважения к своему труду не чувствовала. Если исходить из норм обслуживания, то нас там должно было быть в два раза больше, так как в таком же заведении идентичного городка, где, видно, числились одни блатные, их было больше, чем нас. Похоже, у нас и там разные штатные расписания утверждали. Неизвестные люди и у нас числились, но фактически их не было, и мы за них работали, но деньги п за этих «подснежников» получали не мы, а начальство.

– Похоже, ты по натуре непримиримый тип, а таким всегда и везде нелегко, – со снисходительной усмешкой молвил он. – Как у Христа за пазухой не проживешь. Да и я, наверно, такой же, – признался он и, чтобы не акцентировать ее внимание на этом, добавил: – Там, наверно, постоянные банкеты приходилось обслуживать?

– Бывали банкеты, они за полночь продолжались, и утром отсыпались, а мы, как рабы, к десяти часам снова на работе. Им плевать, выспались мы или нет, не хочешь – увольняйся, выжмут как лимон и других примут. Даже ревизии нам устраивали в ночное время, чтобы утром мы уже работали. От такой нагрузки и переутомления у нас один водитель за рулем уснул, въехав в витрину магазина. Убытки страшные, а они на этом списали еще больше. Сначала нас по медицинской части в их закрытой поликлинике обслуживали, а потом, как чернь, исключили из списков этих услуг. Пожаловаться нынче некому. Профсоюзов нет, или они так же своим бизнесом занимаются. Заставили даже санитарные книжки оформлять за свой счет. Вот и приходилось платить, но компенсировать наши затраты они не собирались – все, видно, карманы себе набивали.

У них все посреднические фирмы прикарманены были и спокойно перепродавали государственное добро, вроде газа. Миллиарды меж собой только делили, те, что на руки от народных государственных фирм налипают, горбатить нас заставляли, а платить нормально не хотели. Почему государство посредническую деятельность не запрещает и Госбиржу товаров не организует, где спекуляция была бы запрещена, чтобы народ не обдирать?

Он не стал отвечать на этот почти риторический вопрос, да и вопрос был, скорее, не к нему, а к самой себе. Она, видимо, тоже не ждала ответа и продолжала:

– Не понимала я этого, да и сейчас не понимаю, но чувствую, что-то у нас не так. Нет действенного народного контроля, не подчиненного действующей власти, хотя бы наподобие профсоюзов или церкви, хотя и они не обделены личной наживой и могут хапнуть. А вот власти, которая не имела никакой своей собственности, кроме мундирской чести, в мире нет.

Только я думаю, когда-нибудь такая народная власть будет. У меня даже марш написан для народа, который отстранен от влияния на власть. Он так и называется: «Марш отстраненных». Я имею в виду отстраненных от влияния на власть, чтобы не прибегать к бунтам. Она взяла гитару и тихо стала напевать: