Читать книгу Опричное царство - Виктор Иутин - Страница 3

– Эти чертовы прохвосты никогда не договорятся меж собой, никогда! – разражался криком великий литовский канцлер Николай Радзивилл. – Я должен быть в Литве, командовать войсками в столь опасное время, а я просиживаю свою задницу вместе с этими тупоголовыми баранами в Польше!

Он тяжело ступал по вычищенной от снега дорожке к крытым саням, поддерживая полы длинной медвежьей шубы. За ним, невольно наблюдая за неуверенным шагом канцлера, шагал молодой, талантливый посол Михаил Гарабурда. Они покидали очередное заседание литовской и польской знати, где стоял давний вопрос об их объединении в одно мощное государство, способное противостоять московитам и шведам.

Наконец Радзивилл, кряхтя, взобрался в сани и стал поторапливать Михаила.

– Закройте к черту эти двери, холодно! Ух! – потирая руки, говорил канцлер. – Ладно. У меня здесь припрятана бутылка великолепного теплого вина.

Сани тронулись. Гарабурда следил, как канцлер толстыми пальцами откупоривал бутылку, вглядывался в обрюзгшие черты заплывшего лица, характерные для тех, кто слишком много пьет.

– Как трясет-то! Не пролейте, – проговорил Радзивилл, протягивая Михаилу наполненный вином серебряный бокал. – Когда они уже осознают, поймут и примут, что если Литва и Польша объединятся, то шляхта заберет у нас все. Король бездействует, ждет, когда мы сами попросим об этом. Тому не бывать, пока я жив!

– В минуты сомнения вспомните о том, что благодаря нам двоим Ливония наша. – Гарабурда поднял бокал. – Ведь именно за нее мы и воюем! Я однажды спровоцировал безмозглого мужлана Кетлера на конфликт с Москвой, а вы одним росчерком своего пера сделали его подданным короля Сигизмунда! После подписания договора с вами в марте сего года Ливония уже стала нашей. Бескровно, заметьте!

– Но все бы ничего, если бы в нашу войну не влезала вся Европа…

– У Европы своя война, между гугенотами и католиками, им не до нас. А что касается Швеции и Дании – их однажды очень легко можно натравить на Москву, а после договориться с ними, возможно, уступить какие-то территории…

– Я был бы более рад нашим достижениям, если бы вся Ливония беспрекословно перешла под крыло Литвы. Новый король Швеции Эрик решил воспользоваться нашей войной с Россией и присвоить некоторые города Ливонии себе. Кажется, русский царь готов уступить ему некоторые города, в частности Ревель, лишь бы не вступать в войну с еще одним соседом. Но Литве нужна вся Ливония, поэтому у нас разгорается настоящий конфликт и со Швецией, что очень затруднит наше положение.

– Не умалчивайте о том, что англичане приложили руку к отношениям Швеции и России! – кивнув, произнес Гарабурда. – Всей Европе уже известно, что Англия привозит морем в Нарву оружие и припасы! Уже не раз германский император призывал королеву прекратить поставки, но, как знаете, она отвергла все обвинения! А после того как шведский король Эрик отдал Ивану Эзель с прилегающими землями, теперь и шведы свободно торгуют в Нарве. Нынче Швеция начала войну с Данией, и уже Москва поставляет английское оружие Швеции. Им есть чем с нами воевать! Еще немного, и Эрик с Иваном поделят между собой Ливонию!

– Царь Иван очень гибкий и хитрый, словно лиса. Каким бы тираном он ни был, он делает все возможное для возвышения своего государства. Необходимо натравить шведов против России. Благо датчане, у которых Эрик отобрал Габзаль и Леаль, вступили в войну с ними на нашей стороне, но трусливый датский король не желает воевать с Россией. И что мы видим? Уже полгода шведы и московиты топчутся на наших землях, жгут и грабят все на своем пути! До крупных городов они еще не добрались и не доберутся! – уверенно заявил Радзивилл, осушив бокал. – При московском дворе есть и мои шпионы, которые докладывают мне о бесчинствах, что творит этот тиран. К примеру тех, кто был близок к так называемому предателю Адашеву, он вырезал целыми семьями, отбирая их имения. Не щадит ни женщин, ни детей, словно они иноземные варвары. Тех, кого обходит стороной смертная казнь, отправляют в монастыри, но и там их настигает гибель. Московское боярство с надеждой смотрит в нашу сторону, и уже многие уезжали во владения короля Сигизмунда! Помню рассказы отца, когда на службу к Сигизмунду Старому пришел недовольный властью Елены Глинской Семен Бельский. Он привел с собою многих приближенных своих, но затем сгинул в татарских степях. Кстати, племянник Семена Бельского, Иван, один из глав Боярской думы и родственник царя, тоже намеревался бежать в Литву. Но кто-то донес на него. Я с интересом наблюдал за происходящим и уже думал, что не избежать смерти находчивому боярину, но вскоре за него вступилась вся московская знать – многие князья, бояре и архиепископы поручились за его верность и заплатили огромную сумму. И вот вскоре Иван Бельский снова заседает в Думе. Видимо, царь понял, что знать ограничивает его в избавлении от неугодных ему людей, и велел поручаться их своими жизнями.

Гарабурда пристально глядел на Радзивилла, ожидая, что тот выдаст еще.

– Я верю в силу нашего доблестного воинства, – протянул канцлер с ухмылкой. – Возьмите, к примеру, орех. Может, скорлупа у него тверда, но, если внутри он сгнил, будет ли представлять он ценность? Как правило, гнилой орех легче всего раздавить. Так и в Москве. Ясно видно, что бояр и воевод притесняют при дворе царя. Тем легче сеять смуту средь них. Как можно одержать победу тому царству, внутри которого льется кровь тех, кто должен ее защищать? Московия – гнилой орех, пожираемый гадами изнутри, поэтому скорлупа ее не выдержит нашего напора. А натравить на нее Швецию и Данию – дело времени. К тому же не забывайте, что крымские татары ежегодно совершают разорительные набеги на русские земли…

– И вы намерены слать знатным русским воеводам предложения идти на службу к королю Сигизмунду, тем самым обескровливая их военную мощь?

– Мы уже это делаем!

Едва воевода сказал это, сани резко остановились. Ошалело оглядываясь и удерживая рукой едва не упавшую шапку, Радзивилл спросил злостно, как только дверь отворилась:

– Что там стряслось? Почему стоим?

– Перехватили посланника, пан Радзивилл, – докладывал дворянин, расширенными от ужаса глазами глядя на канцлера, – в Вильно прибыл некий русский воевода, уважаемый в Москве человек. Вас ищет…

И замолчал. Радзивилл, уже чуя беду, в ожидании глядел на него.

– Воевода принес весть. Русский царь осадил Полоцк, – молвил сопровождавший их дворянин и тут же осекся.

Весть эта прозвучала как гром среди ясного неба. Радзивилл и Гарабурда, застыв, глядели друг на друга, и вдруг канцлер рявкнул:

– Скорее! В Вильно! Скорее!

Едва дверца захлопнулась, сани тронулись.

«Вот тебе и гнилой орех», – подумал досадливо Гарабурда. Полоцк, древний, хорошо укрепленный город, был важной торговой артерией и цитаделью на пути к Вильно, сердцу Литвы. Потерять его было нельзя ни в коем случае.

* * *

Воздух, казалось, был пропитан тяжелым запахом пороха. Пушки били по Полоцку уже третий день, и уже был виден клубящийся черный дым от пожарищ. Мощные деревянные стены, укрепленные валами и землею, выдерживали удары снарядов, но башни во многих местах уже были разрушены. Впервые за эти три дня наступила тишина, замолчали легкие пушки и мортиры. Молчали и ни разу не выстрелившие огромные пушки «Павлины», вкопанные в землю.

Иоанн глубоко вдохнул морозный воздух и въехал на пригорок верхом на закованном в броню жеребце. Наверняка тем, кто стоит на стенах, хорошо виден его сверкающий шлем и панцирь. Он огляделся на раскинувшуюся под неприступными мощными стенами русскую рать. Хоругви и стяги со Спасом возвышались над ними. Давно уже не собиралась такая огромная рать! Рядом с Иоанном ногайские мурзы и татарские царевичи, перешедшие на службу к царю – Саин-Булат, Бек-Булат, Кайбула. Много их теперь при дворе. Пусть басурмане, но куда вернее многих русских бояр!

В сопровождении конных стражников подъехал красавец Владимир Старицкий, сродный брат государя. Он подозревал, что мать устроила какой-то заговор, и когда из стана сбежал Борис Хлызнев-Колычев, ему стало страшно – что, если это дело рук матери? Как быть? Владимир стоял подле Иоанна и молча глядел на него. Иоанн бросил в его сторону короткий косой взгляд и вновь, отвернувшись, стал глядеть на город.

Медленно подняв руку, он махнул ею, и в сопровождении двух конных ратников из лагеря в сторону полоцких ворот двинулся переговорщик, дьяк. Воеводы и сам государь были уверены, что гарнизон после столь мощного обстрела будет более сговорчивым. К тому же иного пути, кроме как сдаться, у них нет, ведь у государя более тридцати тысяч воинов, более ста пятидесяти пушек, в то время как в Полоцке не более полутора тысяч наемников, которые вряд ли за Сигизмунда захотят умирать здесь. Захват Полоцка неизбежен.

Государь долго готовился к походу, копил средства и запасал провиант, дабы у войска не было нужды в грабеже. Поход готовился тайно, литовских купцов и даже простых путников брали в плен, дабы они не смогли уйти и доложить королю Сигизмунду, что русский царь во главе мощного войска отправился в поход на Полоцк. Помимо того, Иоанн и его окружение позаботились о том, чтобы никто из соседних государств не вмешался в их войну.

Царь взглянул на стоявшего неподалеку боярина Алексея Басманова. Когда-то он храбро бился под Казанью, затем участвовал в Судбищенской битве, успешно воевал в Ливонии и уже год как возглавляет посольства на переговорах с Литвой, Данией и Швецией. Отдав Дании мелкие ливонские острова, он добился союза и торговли с ней. Сын Алексея, Федор, служит в государевом полку, сопровождает всюду Иоанна. Государь обернулся. Вот он, сидит в седле с прямой спиной и крепкой грудью, с бритым лицом, из-под шлема выбилась прядь кудрявых черных волос, прикрыла дугообразные, совсем не мужские брови, под коими блестели черные, коварные глаза. И глаза эти встретились со взглядом Иоанна, и царь заметил, как юноша тут же побледнел, словно вот-вот рухнет с седла без чувств.

«Нужны мне новые, верные люди», – подумал царь и вновь поглядел вперед. Там посол его уже звал командующего городом Станислава Довойну на переговоры. Иоанн не хотел уничтожать город и намеревался обойтись малой кровью. Но чутье его и понимание общей обстановки подсказывали ему, что без того не обойтись. Он краем глаза взглянул на молчавшие гигантские пушки…

Царь уже пытался заставить Полоцк сдаться на словах, еще до того как его войско окончательно рассредоточилось вокруг города. Размещением полков занимался сам Иоанн, который до этого вместе с ближними боярами осматривал укрепления со всех сторон. Иоанн отправил в город запуганного польского купца, захваченного в пути на Полоцк. Ему было поручено доставить жителям и гарнизону послание о том, что московский царь обещает милость каждому, сохранение их имущества и прав, наемникам же и гарнизону позволено было уйти с миром, но только в том случае, если город сдастся без боя. Вместо того спустя время с городских стен в сторону русского войска была брошена отрубленная голова купца. Это был знак. Иоанн махнул рукой, и началась великая суета и шум под стенами Полоцка – собирали туры. Делали это смело, не боясь вылазок противника. До того как ударили первые легкие пушки и мортиры, стрелецкий отряд с приспособлениями для штурма бросился на город, завязалась упорная борьба. Очень скоро все застлал дым от пищалей и пушек. Было видно, что наемники не спешили вступить в бой, и стрельцам противостояло ополчение – перепуганное мужичье, ремесленники, неуверенно орудовавшие топорами, вилами и рогатинами, выливавшие со стен чаны с кипящим маслом, смолой. Гарнизон все же пришел им на помощь, когда стрельцы уже заняли одну из башен. Стрельцов отбросили от стен, но штурм этот был необходим. Так Иоанн и его воеводы ощупывали противника, искали слабые места. Государь не дал насладиться им той победой, ибо после того начался массированный пушечный обстрел, продолжавшийся три дня. Снаряды перелетали через стены, попадали в бойницы, сбивали орудия на стенах города…

Теперь же должны были начаться новые переговоры. Но послу никто не отвечал, а затем в воцарившейся тишине прозвучал выстрел, резкий, громкий. Посол рухнул с седла, и испуганный конь бросился к русскому лагерю, волоча за собой убитого хозяина. Пригнув головы, мчались следом охранявшие его ратники.

Ни один мускул не дрогнул на лице Иоанна. Одного его кивка было достаточно, и в невообразимо широкие, огромные жерла «Павлинов» начали закатывать ядра, кои с трудом удерживали и поднимали несколько здоровых мужиков.

От первого выстрела, казалось, рухнуло небо, вздрогнула вся земля, как по команде, дернулись лошади, невольно присели на корточки пешие ратники, закрыв уши, в коих уже поселился противный, приглушенный писк. Ядро с неимоверной быстротой, с ревом разрезав воздух, врезалось в прочную деревянную стену и… прошибло ее насквозь. Великим ликованием отозвался русский стан. А чудовищные пушки продолжали бить еще два дня…

За два дня все уже привыкли к этим громоподобным выстрелам и поняли, что если вовремя открыть рот, не так бьет по ушам. Городская стена превратилась в жалкие руины, и сам Полоцк, за исключением внутреннего замка, куда отошел весь гарнизон, был объят пламенем.

На подступах к замку укрепился гарнизон, не позволяя жителям выйти из горящего города и не давая войти в него русским. Более того, жителей под страхом смерти начали насильно вгонять в замок. Противников надлежало разбить, вогнать в замок, и атаку эту решили поручить воеводе из худого княжеского рода Дмитрию Хворостинину. Иоанн видел, как воевода готовится к выступлению. Он был строен, высок, подтянут, с аккуратно подстриженной светлой бородой на красивом, мужественном лице. Государю рекомендовал его Василий Глинский, дядя царя, в чьем полку служил юноша.

Во главе конного отряда, под стягами, ворвался Хворостинин в горящий город, и русские всадники, закованные в броню, зловеще озаряемые пожарищами, стремительной атакой смяли и опрокинули врага. Уцелевшие сломя голову стремились в замок, но Хворостинин не стал их преследовать и велел обратиться к горожанам со словами:

– Мы здесь для того, чтобы не позволить вам стать живым щитом для тех, кто еще пытается защищать замок! Следуйте за нами в наш лагерь, под защиту нашего государя! Он милостив и не хочет, дабы из вас кто-то еще погиб!

Ратники возвращались в лагерь. Испуганные, измученные, исстрадавшиеся в страшном пушечном огне, жители вышли следом за ними нестройной, гомонящей толпой, уповая на милость того, чья броня издали сверкала позолотой – русского царя.

Обернувшись к Телятевскому, Иоанн приказал:

– Вели их разместить в лагере и накормить.

Кормить и размещать пришлось тысячи человек, но и к этому царь был готов. Афанасий Вяземский, недавно поступивший на придворную службу, умело занимался провиантом – его привел Алексей Басманов – и он сделал все, дабы никто не остался голодным. И люди, поняв, что им уже не угрожает смертельная опасность, немного окрепли духом и уже обдумывали, как будут восстанавливать уничтоженное хозяйство. Дети с пригорка наблюдали за пушками, которые еще шесть дней продолжали бить по замку. Казалось, с каждым днем он таял, превращаясь в груду руин.

Непонятно, на что надеялся Станислав Довойна и почему так долго тянул со сдачей замка, но как только русское войско начало готовиться к штурму полуразрушенного замка, литовский воевода вывесил белый флаг. Возможно, он ждал, что на помощь ему придут Радзивилл и король с большим войском, но этого не могло произойти. Радзивилл еще на пути в Вильно велел объявить о сборе посполитого рушения и едва ли не сразу двинулся на дорогу между Полоцком и литовской столицей. Под его знаменами собралось не более двух с половиной тысяч воинов, и отправляться на помощь осажденному городу было для него и его войска смерти подобно. Потому он беспомощно стоял и ждал, ежедневно получая донесения о ходе осады. Издали он слышал, как гудят выстрелы пушек, и с ужасом осознавал, что Полоцк потерян.

Еще до того, как Довойна согласился на переговоры, Радзивилл отступил к Вильно и начал укреплять столицу.

Но Иоанн уже не мог продолжить поход, государство бы не потянуло тогда такие огромные расходы, и взятием Полоцка ограничился тот поход. Довойна был пленен, наемникам разрешили со своими знаменами уйти. Отступающие воины успели узреть страшную картину – Иоанн велел утопить в реке всех оставшихся в городе иудеев. Ратники толпами сгоняли их в воду, стариков, женщин, детей и зрелых мужчин. Жуткие звуки рыданий и криков стояли над уничтоженным русскими снарядами Полоцком…

Иоанн с войском возвращался в Москву. Начался новый этап Ливонской войны.