Читать книгу Индуистская мудрость - Виктор Лавский - Страница 8

(3 или 4 в.)

Как и о многих поэтах индийской древности, о Бхартрихари нам ничего достоверно не известно. Некоторые косвенные свидетельства и данные самих стихов позволяют предположить, что он жил в 3 или 4 в., вероятнее всего, в одной из областей Северо-Западной Индии; был близок к кругам религиозных проповедников и странствующих учителей, и сам, возможно, вел бродячий образ жизни, выступая с импровизациями перед самой разнообразной аудиторией.

Стихи поэта, как полагают, были собраны и записаны уже много лет спустя после его смерти. В первоначальном собрании стихи, по-видимому, располагались без определенного порядка, но в поздних редакциях материал был сгруппирован в три цикла – шатаки (откуда и общее название сборника «Шатакатрая» – «Три шатаки»).

Это «Нитишатака» («Шатака о правильном поведении»), «Шрнгара-шатака» («Шатака о любви») и «Вайрагья-шатака» («Шатака об отрешении»). Темы, зафиксированные в названиях шатак, лишь приблизительно отражают содержание объединенных в них стихотворений. В «Шатаку о правильном поведении», например, помимо стихов, разрабатывающих положительный идеал и его противоположность, входят также назидания царям, стихи о всевластии судьбы, о богатстве, знании, дружбе и т.д.

«Шатака о любви» включает и назидательные стихи о женщине и любви, и любовную лирику, и лирику сезонную (о радостях и горестях, которые сулят разные времена года); «Шатака об отрешении» – религиозную лирику, но также наставления о бренности бытия, ничтожестве мирских радостей, отшельническом пути и т.д.

В целом во всех трех шатаках преобладающее место занимает поэзия моралистического характера. Поэзия эта обнаруживает чрезвычайное разнообразие, притом не только тематическое и жанровое, но и идейное. Морализм Бхартрихари лишен однонаправленности, в нем нет единства, предполагающего оценку жизни с точки зрения одного избранного для себя идеала. В стихах сборника проповедуются разные жизненные цели, и при этом они признаются не только равновозможными, но и равноценными. Один стремится к славе, другой – к жертвенной самоотдаче, третий – к духовному освобождению. Путей много, и каждый из них хорош по-своему. Герой Бхартрихари задается вопросом: отдаться любви, наслаждаться мирскими радостями или стать отшельником, уйти в лес, помня, что все эти радости нестойки и кратковременны? Выбор труден, почти невозможен – оба пути кажутся одинаково притягательными. Каждый путь связан со своей системой ценностей. /5, 148/

***

Если легко сделать довольным несведущего, то еще проще сделать довольным мудрого, но даже сам Брахман не может сделать довольным глупца, уверенного в превосходстве своих знаний. /40, 63/

***

Общение с добродетельными изгоняет из ума глупость, в речь вливает истину, возвышает дух, уничтожает грех, услаждает ум, разносит по всем странам славу – скажи, чего оно не дает людям? /40, 66/

***

От дурного совета царь гибнет,

Подвижник – от привязанности, от баловства – сын,

Брахман – от невежества, род – от плохого сына,

Добродетель – от вина, от нерадивости – поле,

От долгих скитаний на чужбине – любовь,

Процветание – от несчастья, от недоверия – дружба,

А богатство – от щедрости и мотовства. /5, 150/

***

Если приложить усилия, человек сможет извлечь жемчужину из зубастой пасти морского чудовища, и пересечь океан, по которому рядами ходят грозные валы, и даже злобную кобру, словно венок из цветов, возложить на голову, но не сможет он удовлетворить душу заносчивого глупца. /40, 63/

***

Чтобы скрыть невежество, Творец решил создать молчание, которое служит украшением неучей, особенно в собраниях ученых. /40, 64/

***

Прогрызла как-то ночью мышь дыру в корзине

И тут же угодила в пасть к змее,

Которая лежала там, кольцом свернувшись,

Голодная и без надежд на жизнь.

Наевшись, ожила змея и выползла на волю

Через дыру, проделанную мышью.

Не беспокойтесь! Видите? Судьба сама хлопочет

О том, чтоб нас сломить или возвысить. /5, 150/

***

Кишащую червями, зловонную, высохшую, лишенную мяса, вымытую дождями ослиную кость с небывалым наслаждением грызет пес, и он, презренный, не потревожится, хоть стань рядом с ним сам Повелитель богов, – так ничтожный и живет в ничтожестве. /40, 64/

***

Никогда не похитить вору богатство, которое возрастает, хотя и раздается жаждущим, и которое становится больше и больше, и даже в конце времен не гибнет это сокровище – пред теми, кто им, скрытым от глаз, называемым знанием, обладает, отбросьте высокомерие, цари! Что с ним сравнится? /40, 65/

***

Травой – антилопа, рыба – водой,

Добрый живет довольством в себе.

Кто в мире враждует без всяких причин?

Трое: охотник, рыбак, клеветник. /5, 151/

***

Если у людей есть терпенье, то зачем доспехи? Если есть у них гнев, то зачем им враги? Если обладают они безупречным знанием, то зачем им богатства? Если скромны они, то зачем им украшенья? Если они наделены высоким талантом, то зачем им власть? /40, 65/

***

Пусть истощен голодом, пусть одряхлели его годы, пусть силы покинули его, пусть безнадежно его положение, пусть угасло его величие, пусть жизнь оставляет его, но, гордый владыка зверей, лев, мечтающий о куске мяса из разодранного лба слона, обезумевшего от течки, разве станет жевать сухую траву? /40, 66/

***

Едва-едва я причастился знанья,

Как мной безумье овладело

И обуяла мысль, что я – всезнающ!

Когда же стал общаться с мудрецами,

Избавился от этой лихорадки,

И мысль пришла иная, что я – глуп! /39, 34/

***

У наделенного высоким духом есть, как у цветочного бутона, два пути – либо над всеми возвышаться, либо увядать в лесной глуши. /40, 66/

***

Есть у богатства три дороги – даяние, наслаждение и гибель, тому, кто не раздает богатства, не использует его для наслаждений, непременно уготована третья дорога. /340, 68/

***

Алмаз отполированный на камнях, победитель, покрытый ранами, слон, изнемогший от течки, река, в осеннюю пору обнажившая песчаные отмели, месяц, уменьшившийся до одной шестнадцатой доли, дева, обессилевшая от страсти, люди, раздавшие свое богатство нуждающимся, – сверкают, благодаря тому, что отдали часть себя. /40, 68/

***

Если есть жадность, зачем еще недостатки?

Если клевещешь на всех, зачем еще преступленья?

Если правдивость есть, к чему тогда тапас?

Если есть чистота, к чему тогда тиртхи?

Если приветливость есть, к чему родные?

Если достоинство есть, к чему украшенья?

Если знания есть, к чему тебе деньги?

Если бесславие есть, к чему тогда смерть? /5, 151/

***

В дни благоденствия душа великих нежна, как лотос; в дни несчастий тверда, как могучая гора, вся состоящая из камня. /40, 71/

***

Совершать деяние тайно, оказывать пришедшему в дом сердечное гостеприимство, молчать о содеянном добре, поминать в собрании о добре, содеянном для тебя другими, не возноситься, когда осчастливлен Лакшми, говорить о других без осуждения – кем предписан для добродетельных этот суровый обет, подобный обету стояния на лезвии ножа? /40, 71/

***

От упавшей на раскаленное железо капли воды даже имени не останется, на листе же лотоса она сверкает, напоминая своей формой жемчужину, а попав внутрь морской раковины, становится настоящей жемчужиной; так и в жизни все зависит от того, с кем общаешься, – низким, средним или высоким. /40, 71/

***

Склоняются отягощенные плодами деревья, обложившие небо тучи готовы пролиться свежей водой – так и скромные добродетельные люди, следуя собственной природе, помогают другим своим достатком. /40, 72/

***

Те, чей дух, речь и тело переполнены нектаром добродетели, доставляют радость во всех трех мирах вереницами добрых дел, постоянно возвышают в своей душе мельчайшие атомы добродетелей других людей – много ли таких добродетельных? /40, 73/

***

Не начинают дел слабодушные из-за страха перед препятствиями, люди же посредственные, начав, останавливаются, но те, кто истинно добродетелен, не прекращают начатого, хотя бы приходилось ежеминутно им сталкиваться с препятствиями. /40, 73/

***

Я в суетной жизни с опаской великим дивлюсь добродетелям.

Приносящим великие блага своим добросклонным владетелям.

Оттого, что великие блага уподобясь великим врагам,

Великими путами вяжут их по рукам и ногам. /45, 321/

***

Хоть дерево подрублено, а живет, хоть и убыл месяц, но вновь прирастает – так рассуждают добродетельные, которых не сокрушают несчастья. /40, 74/

***

Украшение власти – доброта, геройства – сдержанность в речах, учености – спокойствие, учения – послушание, богатства – даяние, подвижничества – отсутствие гнева, правителя – милосердие, дхармы – беспристрастие, но всех их украшает то, что служит им причиной – добродетель. /40, 74/

***

Достойный, подобно мячу, даже упав, поднимается вновь, а недостойный шлепается наземь, как кусок глины. /40, 75/

***

Тигрицу, что зовется старостью,

Не в силах мы перебороть.

И, недругам подобно, с яростью

Болезни ранят нашу плоть.

И жизнь уходит нечувствительно,

Как из горшка худого – влага,

А люди – вот что удивительно! -

Охотней зло творят, чем благо. /45, 322/

***

Лысый, с головой, опаленной лучами солнца, ищет тенистого места и устремляется под пальму, а там падает на его голову большой орех, и с треском разбивается, – куда бы ни пошел отмеченный судьбой, туда же идут и несчастья. /40, 75/

***

Тот, злополучный человек, который, придя в этот мир кармы, не совершает подвижничества, уподобляется тому, кто варит кунжут в горшке из бирюзы на огне, в котором пылают поленья сандала, тому, кто вспахивает поле плугом с золотым лемехом, дабы собрать хлопок с дерева арка, или же тому, кто рубит камфорные деревья и делает из них ограду вокруг поля, засеянного просом. /40, 76/

***

Кто может избежать предначертаний?

Угомонись, безумная душа!

Зачем тебе скитаться неприкаянной?

Не вспоминай несбывшихся мечтаний!

Грядущее провидеть не спеша,

Ты наслаждайся радостью нечаянной. /45, 324/

***

Желание – так называется река, в которой вместо воды – мечтания, вместо волн – жажда, таится в ней крокодил страсти, а над ней кружат вороны забот, она подмывает корни дерева мужества, полна глубоких и трудно минуемых водоворотов иллюзий, берега ее усеяны острыми скалами тревог; лишь те, кто переправился через нее, чистые духом повелители йогов, радуются. /40, 92/

***

На коленях у благословенных мужей, живущих в горных пещерах и восторженно размышляющих о высшем, сидят птицы и льют слезы умиления, струящиеся из глаз, опьяненных радостью Брахмы. Но, увы!

Наша жизнь истрачена на строительство из воздуха дворцов, прудов с оградами и парков для развлечений. /40, 93/

***

Высокий дворец, сан, уважаемый добродетельными людьми, бессчетное богатство, возлюбленная, жена, молодость – вот что ценят невежественные. Но те, кто обладает подлинным знанием, считают это ничтожным, мир – темницей, а все вместе взятое, – мгновенно исчезающим и избирают саньясу. /40, 94/

***

Наслаждение быстротечно, как сверкание молнии, которая нежится среди туч; жизнь зыбка, подобно капле воды на листе лотоса, колышущемся на ветру; желания, обуревающие людей в юности, мимолетны – все это уяснив, немедля, мудрые, сосредоточьте свой ум в йоге, легкодостижимом совершенстве размышления о стойкости! /40, 97/

***

Жизнь – игра воли, счастье юности – считанные дни, сокровища – мираж мысли, все наслаждения – только сверкание молнии в сезон дождей, объятия возлюбленных – еще того короче; лишь те, кто душой привязан к Брахману, переживут океан страха перед бытием. /40, 97/

***

Подобно тигрице, надвигается старость, болезни, как враги, обрушиваются удары на тело, жизнь вытекает, словно вода из разбитого горшка, – удивительно, что, несмотря на это, человек все же вершит зло! /40, 97/

***

Те счастливцы, кто отказался от общения с людьми, кто находит удовлетворение в самом себе, те, для кого ладонь – священная чаша, кто странствует по святым местам, кто получает неистощимую пищу милостыни, для кого просторная одежда – десять стран света, а прочное и широкое ложе – земля, кто избавился от нищеты и всяких препятствий, – те побеждают карму. /40, 106/