Читать книгу Сын Орла - Виктор О'Коннелл - Страница 67

* * *

После шести месяцев ухаживаний Чарльз взялся всерьез анализировать перспективы женитьбы на графине, как если бы речь шла о слияния двух торговых компаний. Несколько испанских титулов Марии Консепсьон – в том числе титулы маркизы и графини – были значительно старше его собственных. Ее принадлежность к ближайшему окружению генерала Франко в Мадриде, а также тесные связи с семьей будущего короля Хуана Карлоса были куда более значимыми, чем его собственный статус на Даунинг-стрит, 10 и в Букингемском дворце45.

Семья Марии Консепсьон происходила из Кордовы – сельскохозяйственного района Андалусии. Благотворительная деятельность Марии в Севилье снискала ей горячую любовь горожан и почти феодальное почитание со стороны сельских жителей. Принимая во внимание размах семейного бизнеса графини в Америке, на Филиппинах, в Нидерландах и Марокко, а также владение недвижимым имуществом в Северной Европе и Северной Америке, точно оценить ее состояние было невозможно, однако было очевидно, что состояние это огромно и измеряется миллиардами.

Чарльз много путешествовал по Испании и высоко ценил красоту ее ландшафтов, ее природу, архитектуру и национальную самобытность, – но только в качестве гостя. Он не допускал мысли о постоянном проживании в этой стране, равно как и о тесных отношениях с родственниками донны Марии Консепсьон или представителями ее круга. Ему было глубоко чуждо католичество с его иерархичностью, конфессиональной обособленностью и жестким контролем со стороны духовенства, – в особенности это относилось к католичеству в цветистом и навязчиво-сентиментальном испанском варианте. Этот мир был бесконечно далек от изысканной и благородной строгости англиканской церкви, в которой обряды и праздничные церемонии совершались в сдержанно-уважительной манере, а священники не пытались насильственно вбить свои идеи в головы прихожан.

По крайней мере, в английском обществе Чарльз чувствовал некоторое превосходство над графиней. Члены его круга считали ее экзотической и, следовательно, подозрительной особой, но ее родословная, ее богатство и связи склонили чашу весов в ее пользу. Граф понимал, что большая часть его окружения в Англии считала, что этот брак заключался по финансовым соображениям. Однако никто не ставил ему это в вину. Кроме того, красота и живое обаяние графини позволяли поддерживать в глазах высшего света миф об истинно романтических отношениях между будущими супругами.

В утонченных чертах лица Марии Консепсьон сквозила некоторая надменность, что наводило графа на мысль о том, что, возможно, в отдаленном прошлом к ее роду примешалась арабская кровь, как это часто бывало в старых андалусских семьях. У графини была гладкая бронзовая кожа, изящные резко очерченные скулы и твердая линия подбородка. Ее янтарные глаза были необычайно яркими и выразительными.

Учитывая необычный интерес графини к различным духовным учениям и практикам, можно было ожидать от нее небрежного отношения к одежде и эксцентричности манер. Однако на деле оказалось, что она тщательно следит за своим внешним видом и одевается с безукоризненным вкусом, отдавая предпочтение простоте и изысканности стиля Ива Сен-Лорана. Соблазнительно чувственная, окруженная аурой богатства и власти, Мария обладала таким неотразимым обаянием, что Чарльз иногда и сам не понимал, является ли он в этой игре охотником или жертвой. То обстоятельство, что у графини никогда не было любовника, также было весьма интригующим.

Несмотря на то, что в семейном бизнесе Мария Консепсьон полагалась на своих управляющих, а контроль над капиталовложениями доверяла советникам, было ясно, что она с детства привыкла иметь собственное суждение. Больше всего Чарльза выводила из себя одна ее привычка, которую он называл «духовещанием». Он совершенно терялся, когда графиня ссылалась на высшие силы при обсуждении экономических аспектов добычи меди или выращивания кофейных зерен или обнаруживала метафизическую причинно-следственную связь в самых что ни на есть обыденных вещах. Казалось, она не могла закончить ни одну беседу, чтобы не оседлать своего любимого конька и не упомянуть «обездоленных индейцев».

Рассматривая предстоящий брак как слияние двух компаний, как того хотел Охотник Джон, Чарльз понимал, что за этим последуют свежие вливания капитала в семейный бизнес Гриффинов, которые радикально улучшат его баланс. Это позволит начать совместную коммерческую деятельность и, что важнее всего, вернуть ощутимый и надежный денежный поток в Ардун. Кроме того, этот брак повысит репутацию графа в Лондонском Сити и позволит ему открыть кредитную линию, которую он сможет использовать для личных капиталовложений. При таком раскладе граф готов был какое-то время оставаться в тени «корпоративной культуры» графини. Однако он был уверен, что со временем сможет поправить свои дела и изменить соотношение сил в свою пользу.

– Ты же знаешь правило, старина, – увещевал его Мортимер Гранвилль, обсуждая брачный проект за ланчем в клубе «Уайтс» в Сент-Джеймс. – Если история слишком красива, чтобы быть правдой, то, скорее всего, так оно и есть.

– Это правило для плебеев, – не соглашался граф. – Всякий раз, когда моей семье удавалось сорвать большой куш, его объясняли счастливым стечением обстоятельств. Однако когда эти обстоятельства рассматривали post factum46, они оказывались вполне предсказуемыми. Вся штука в том, чтобы не судить задним умом, а уметь заглянуть на шаг вперед.

– Да, много бы я дал, чтобы узнать завтрашний расклад на бирже, прежде чем прозвенит звонок к ее открытию! – произнес Гранвилль задумчиво.

Приятели расхохотались.

– И потом, – продолжал Чарльз, – это не значит, что она ничего не получит взамен, – он имел в виду графиню. – У нее тоже есть свои требования.

– Она хочет, чтобы ты стал католиком? – поддразнил его Гранвилль, выказывая, однако, живейший интерес.

– К счастью нет, но, возможно, ты ближе к истине, чем думаешь сам. Она хочет, чтобы наш наследник был римским католиком.

– Уже думаете о наследнике! Вот это да! Стало быть, ты продвинулся гораздо дальше, чем я думал!

– Сказать по правде, Мортимер, рождение наследника является ее главным мотивом… если не единственным.

Чарльз покусывал губы. Он не хотел углубляться в детали. Уже в шестом классе Итонского колледжа у Мортимера были все задатки консерватора в вопросах нравственности, – а ему тогда едва исполнилось семнадцать лет. Их с Чарльзом школьная дружба продолжалась в лондонских клубах. В военное время приятели вместе участвовали во всех общественных событиях и встретились снова в Оксфорде после войны. С безошибочным чутьем Мортимер выбрал направление своей карьеры и присоединился к престижной фирме биржевых маклеров в Лондонском Сити. Вскоре он стал старшим партнером и уже имел дело со счетами королевской семьи и нескольких видных представителей Консервативной партии. Все, кто его знал, признавали, что получение им звания рыцаря или даже пэра является только вопросом времени. Правящие круги всегда заботились о тех, кто направляет «денежный поток» в их карман.

Чарльз знал, что Мортимер ни за что не одобрил бы его брачный проект, если бы узнал о потрясающей целеустремленности графини в вопросе о наследнике. Она не слишком интересовалась романтической стороной отношений с графом. Ей нужен был муж, который бы не мешал выполнению ее миссии – возмещению причиненного индейцам ущерба. Если же избранник готов был разделить убеждения и энтузиазм графини, как в свое время уверял ее Чарльз Гриффин, – что ж, тем лучше!