Читать книгу Сын Орла - Виктор О'Коннелл - Страница 78

* * *

Стиль Дороти Эмерсон разительно отличался от всего, с чем Марии Консепсьон доводилось сталкиваться в жизни. Церковь и светские власти передавали знания от одного поколения к другому в виде откровения. Традиции, в которых была воспитана Мария, не предполагали, что знания эти могут подвергаться сомнению. Любая, даже самая очевидная брешь в логике имела второстепенное значение по сравнению с такими основами, как религиозное благочестие, верность семье и государству.

Все это имело мало общего со взглядами Дороти Эмерсон. И все же Мария помнила, что в детстве и юности она сама часто задавала весьма толковые вопросы, которые способствовали расширению ее кругозора. Все началось с вопроса об индейцах таино, привезенных в Севилью. Где черпали они силу духа? Было очевидно, что они не полагались на таинства церкви. В поисках ответа Мария переосмыслила основы христианства и пришла к выводу, что католичество – лишь один из многих путей, позволяющих получить доступ к божественной энергии. Девушка без труда восприняла идеи ислама, ибо ими были буквально пропитаны архитектура, музыка и танцевальная культура Кордовы и Севильи – двух городов, в которых родились и жили ее предки. Близка была Марии и уютная семейственность иудаизма, которую она ощущала в древних синагогах и на узких улочках еврейских кварталов обоих городов.

Повзрослев и больше узнав о различных системах верований, Мария не утратила верность католичеству. Это была та культурная среда, в которой она родилась и из которой трепетно взирала на божественное устройство вселенной. Эта вселенная была доброй, чарующе прекрасной и бесконечно удивительной; она была населена ангелами и святыми, о которых девушка думала не иначе как о своей семье и друзьях.

Это не означало, что Мария не знала о существовании зла. Она видела зло в том, как ужасно несправедливо европейцы обращались с индейцами; в работорговле африканцами и индейцами Южной Америки; в жестокостях испанской гражданской войны; в репортажах о геноциде, который осуществляли нацисты в Европе. Но ей не ведомо было зло, которое было бы частью природы.

На взгляд Марии, зло не являлось отдельной сущностью. Оно представляло собой отсутствие добра. Оно было пустотой. Единственный способ борьбы со злом заключался в том, чтобы заполнить пустоту священной энергией. Все сотворенные вещи – одушевленные и неодушевленные – были пропитаны энергией творца. Каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок был потенциальным проводником священной энергии. В этом смысле каждый человек являлся священником, то есть носил в себе качество, которое она позже стала называть «природным священством всех детей Божьих».

Мария увлеклась этими идеями в раннем детстве – задолго до того дня, когда она узнала, что, по мнению церкви, только мужчины могут стать священниками. В детских мечтах она рисовала картины, в которых видела себя проповедником, отстаивающим права индейцев в Америке. Во время службы в Кафедральном соборе Севильи, когда музыка, красота движений и поэзия католической мессы увлекали ее душу в далекие миры, Мария представляла себя епископом, стоящим у главного алтаря в митре, с посохом в руке, в окружении паствы.