Читать книгу Мороз по коже - Виктор Рыжук - Страница 5

Сидя на полу перед телевизором, Алеша по обыкновению пускает слюни и взад-вперед раскачивается, уставившись отсутствующим взглядом в цветной экран. Слюни накапали перед ним в лужицу, кофточка вся мокрая спереди. Лишь изредка он отрывает взгляд от экрана на бранящихся в комнате.

– Я все понимаю, но я так не могу…

– Зай, ну сколько можно-то?! Одно да потому каждый раз! – не выдержав, вскрикнул мужчина. Женщина закрыла руками лицо. Он обнял ее и прижал к себе. Отвернулся, коснувшись её щетинистой щекой, чтобы она не видела его мокрых и блестящих глаз. Постояв так какое-то время, они закурили, приоткрыв окно. Курили молча. Мультфильм, сказка какая-то. Мужчина первым услышал запах, взял Алешу на руки и понес в ванную. Через какое-то время они вернулись. Алеша, в чистенькой кофточке, растопырив руки в разные стороны, с криком побежал к маме. Ему хотелось обнять свою маму, сказать, что он её сильно-пресильно любит, и что она самая лучшая. Мужчина, наблюдая за ними, остановился в дверях. Мальчик что-то начал мычать, потом вскрикнул, раскинул руки, задел женщину по лицу. На мгновение замер и с диким воплем выбежал из комнаты, оставляя на полу капли слюней.

– Я хочу здорового ребенка, – сказал мужчина, и обнял её сзади. Женщина встрепенулась, очнувшись от своих мыслей. Сигарета стлела и потухла. Она аккуратно положила целенький фильтр в пепельницу.

– Боже мой… он опять где-то притих…

– Сейчас посмотрю.

Мужчина встал и направился к двери. Она остановила его за руку и крепко сжала большую, мозолистую ладонь.

– Я люблю тебя, милый!

Алеша, очень испугался того, что ударил маму. Разозлился сначала на себя за то, что не может ничего сказать. Хочет. И даже слова некоторые помнит. Но язык словно не его, не слушается. Особенно когда Алеша волнуется, получается только гиканье, и слюни сквозь кривящиеся губы, фонтаном брызжут на все вокруг. От отчаяния и злости он закричал. А потом еще и ударил! Нехотя, конечно. Почти каждое движение, чтобы оно было аккуратным, надо было "думать", и руки, и ноги, и язык все время не хотели слушаться. Доктор говорит – надо "концентрироваться", но от этого жутко болит голова. Ударил маму. Тогда он решил помочь ей кухне. Она придет и обрадуется. Похвалит его…

Когда они зашли на кухню, Алеша с усердием готовил, чтобы порадовать маму. Вылил в кастрюлю бутылку растительного масла, пролив при этом и на себя, и на пол. Разбросал повсюду крупу и лапшу, и уже на глазах родителей, улыбаясь, выронил из рук каретку с яйцами. Мама ахнула. Алеша сообразил, что опять сделал что-то не так и, протоптавшись по остаткам яиц, побежал к телевизору.

Мужчина, глядя на все это вспомнил, как он гордился, что у него наконец будет сын. Рыбалка вместе, охота. Он научит его строить дома и водить машину. Вспомнил, как она показала Алешу ему впервые в окно роддома. Тогда стоял сорокаградусный мороз. Сын…

Отмывая яйца с пола, она услышала щелчок замка входной двери. Он ушел. Ни раз уже уходил, вот так вот молча. А потом возвращался. Иногда сразу, или через полчаса, иногда через пару дней. Алеша тоже услышал щелчок. И ещё сильнее закачался взад и вперед, сидя на коленях перед телевизором.

Алеше невдомек разные там – отчаяние, исступление, беспомощность. Этому не учат в детских книжках, этого нет в мультфильмах. Волнуясь, он сейчас только сильнее качался взад и вперед.

– Мама, мама, мама… зорик, дзорик, дзынь!… Лунтик – я родился! Папа, ушел. Мама слезки будет… я – плохой! Зорик, дзорик, дзорик, зорик… я – плохой… плохой… Фиксики – секрет. Плохой. Алеша – хороший мальчик! Лунтик. Голова болит все сильнее.

Калейдоскоп картинок, голосов, порой совершенно бессвязных между собой крутился в голове Алеши, когда мама зашла в комнату. Дрожа всем телом, мокрый от пота, уставившись совершенно отсутствующим взглядом в телевизор; он раскачивается взад и вперед, заливая слюнями пол перед собой. На пол перед женщиной градом падали слезы…

– Дядя врач. Усы. Папа – хороший. Алеша, тоже хороший. Еда. Яички. Плохой Алеша! Баба Капа… блинчики. Лунтик. Мама… Мама…

Зачем-то потом он стал делать вид, что не узнает их. Они приходили и в вдвоем, и поодиночке, сначала каждый день, а потом все реже, и реже. Потом пришли, и мама улыбалась, держа на руках лялю. Сам не зная того зачем, Алеша, смотрел им в глаза отрешенно, пусто. Будто смотрит не на них, а куда-то вдаль за ними, сквозь, а иногда казалось, что внутрь. Смотрит и качается взад-вперед. Пускает слюни пуще прежнего и кривит губы.

– Мама, мама, мама… зорик, дзорик, дзынь!… Лунтик – я родился! Папа, ушел. Мама слезки будет… я – плохой! Зорик, дзорик, дзорик, зорик… я – плохой… плохой… Фиксики – секрет. Плохой… Алеша – хороший мальчик!

Калейдоскоп картинок, голосов и звуков, раскачиваясь, и глядя в одну точку, одному Алеше видимую – на белой, выбеленной стене палаты. Те трое больше не приходили.