Читать книгу Тысяча первая ночь и утро следующего дня - Виктор Самир - Страница 11

Ночь наступила внезапно. Они сидели у костра под огромным черным куполом неба, усыпанном миллиардами ярких звёзд. В этот час одиночество и безграничность пустыни соперничали по размеру с глубиной этого бездонного неба, на фоне которого старик и ребёнок были всего лишь ничтожными песчинками в океане песка. Они, дети пустыни, были рождены жить и умереть среди этих песков. Ни власть, ни богатство, ни племенная принадлежность не могли искоренить в их душах этого вечного стремления отправиться вглубь пустыни, раствориться в ней без остатка. Привычка к кочевой жизни и перемене мест навсегда определила им образ жизни и ощущение мира.

Тысячи лет их предки волна за волною двигались от гор Йемена через пески Аравии и обратно, пропитываясь духом и ветром пустынь. Запертые среди гор, морей и враждебных соседей, они долго не могли вырваться за пределы Аравийского полуострова. Сначала не могли, а потом уже и не хотели. Здесь они нашли смысл своих скитаний, обрели всемогущего Бога и веру. Когда-то соседи называли их «потерянными племенами». И быть бы им вечными пленниками пустыни или исчезнуть навсегда, как исчезают в песках высохшие реки. Так уже не раз случалось с другими народами, стеснёнными в одних пределах. Но пришло время – и, сплочённые словами Пророка, они сумели безмерно расширить свои границы, и сегодня под властью халифа полмира и будет больше!

Юный принц Абдаллах ибн Гарун11 внимательно слушал слова учителя. Ему исполнилось всего лишь одиннадцать лет, но он уже был на вершине самой большой волны из тех, что когда-либо приходили с давних времён на эти земли. Сын могущественного халифа и его возможный наследник, он ещё не до конца понимал всей мудрости сказанных слов, но уже мог ощутить, как и его волна вливается в полноводную реку…

Старик подбросил в огонь пальмовых поленьев и продолжил:

– Когда люди теряли основу, и будущее казалось им неопределённым, некоторые из них уходили в пустыню, дабы там найти утраченные зёрна истины. Вдали от шума городов и тени оазисов они лучше слышали обращённые к ним послания. Так появлялись пророки. Числом их были тысячи от начала времён. Но не все могли воспринять дарованные им откровения. Многое из того, что Всевышний вкладывал в уста своих ангелов, не находило отклика и понимания в заблудших душах людей.

Старик достал из углей лепёшку, отряхнул её от золы и, преломив пополам, подал часть принцу. Лепёшки из муки, обжаренные в костре, были намного вкуснее изысканных блюд, подаваемых при дворе. Горсть фиников и глоток воды – что ещё нужно рождённому в пустыне?

Учитель знал ответы на все вопросы. Его мудрость была союзом опыта и знаний, приобретённых не за чтением книг, а за годы странствий и исканий. Хотя и книг он прочёл немало. Он обошел все пески пустыни, побывал у подножия гор Индии на востоке и у берегов великого океана на западе. Он был и солдатом, и ученым, и поэтом. Вместе с отцом Абдаллаха, халифом Аль-Рашидом, он участвовал во многих сражениях, как на поле боя, так и в тени дворцов, и был весьма осведомлён о жизни двора и об устройстве государства. Он также был сведущ в науке о звёздах, в грамматике, синтаксисе, риторике, красноречии, логике, астрономии, геометрии, правоведении, преданиях и толкованиях Корана; читал книги и вытвердил их, принимался за дела и постигал их, выучил науки и познал их, изучил ремесла и усвоил их, и занимался всеми вещами и брался за них.

Старик был непохож на остальных приближённых ко двору, как внешним обликом, так и своими речами. Черты лица явно выдавали в нём чужеземца. И хотя его отцом, как говорили, был араб, всё же большинство отличий, среди которых сразу обращали на себя внимание прямые светлые волосы и такие же светлые глаза, он унаследовал от матери, невольницы, привезённой откуда-то издалека с севера. Сын невольницы, рождённый в неволе, он провел своё детство в корпусе гвардии, воспитываясь в преданности халифу и постигая тот чужой мир, который должен был заменить ему утерянную родину. Это была так называемая «дань кровью», живой налог, который платили халифу покорённые народы. Из невольников, взятых на службу ещё в детстве, вырастали жестокие и беспощадные воины. В их сердцах не было ни страха потерять свободу, которой у них никогда не было, ни привязанности к родной земле, утраченной навсегда, ни жалости к врагам, ибо некому было внушить им жалость и сострадание в те юные годы, когда душа ещё открыта и восприимчива к добру.

И вот сейчас, на склоне жизненного пути, по указу халифа старик был приставлен к юному принцу наставлять его в науках и совершенствовать его знания о мире. Но вряд ли халиф догадывался, что нередко вместо скучных дисциплин и книжной схоластики его сын и учитель садились на верблюдов и отправлялись в пустыню…

Абдаллах готов был слушать его рассказы хоть всю ночь. Слова его были полны волшебной музыки странствий. Соль морей, притяжение далёких берегов, невиданные звери и рыбы, пропитанный благовониями и пряностями ветер, зовущий в дорогу… Как будто караван из тысячи верблюдов, пришедший в Багдад из дальних стран Востока, раскрывал свои тюки с товарами на рыночной площади Аль-Карх, призывая жителей города увидеть диковинные заморские вещи и послушать рассказы об опасностях и приключениях. Как много интересного можно было узнать у торговцев, прошедших через безводные пустыни, бескрайние моря и высокие горы!

Во все стороны света шли суда и караваны; торговля для многих была не только ремеслом, но и способом познания мира, знакомства с его чудесами. Купцы отличались не только талантами негоциантов, но и поэтическими дарованиями, без которых порой невозможно было передать все те невероятные подробности и оттенки заморских путешествий. Что в их рассказах было правдой, а что вымыслом – казалось, они и сами уже не могли разобрать, просто допуская возможность и того, и другого. Сколько раз они теряли свой товар и верблюдов, подвергались нападению воинственных разбойников, тонули в Красном море, когда магнитные горы вытягивали гвозди из их кораблей, пропадали в море марка, где не было ни звёзд, ни солнца… А горящие пламенем горы? А медный всадник со свинцовой доской на груди? Вы не были там и не видели этого!

Каких только товаров они не предлагали на выбор в шумный базарный день! Из далеких северных стран славяне и франки поставляли шкурки бобров, меха черных лисиц, мёд, воск, войлок, оружие. Из Китая и Индии обратно в Европу шли благовония, ткани, драгоценности. Черная Африка испокон веков поставляла рабов и золото. В порту Басры ежедневно швартовались суда из Индии и Малайского архипелага с грузом драгоценных камней и минералов, китайского шелка и фарфора. Обратно они увозили продукты стран халифата: финики и сахар, стекло и хлопчатую бумагу. Неизменным спросом у заморских купцов пользовались тонко выделанные ткани и предмет особой гордости восточных мастеров – знаменитые персидские и армянские ковры. Изо дня в день на торговых площадях Багдада сталкивались и обменивались своими товарами, мыслями и новостями два совершенно разных мира, Восток и Запад. Здесь соприкасались цивилизации и народы, шел обмен не только товарами, но и духовными ценностями и мировоззрениями.

Отовсюду стекался в Багдад и живой товар – рабы всех стран и народов. Были среди них чернокожие невольники из Нубии и Эфиопии, смуглые индийцы, греки, славяне. Торговля людьми приносила немалые прибыли; на невольничьем рынке за хорошего раба, особенно если он был белокожим, можно было выручить до нескольких сотен золотых динаров! А если товар вдруг оказывался «подпорчен», то приходилось идти на всяческие хитрости, чтобы продать его подороже: рабыням подкрашивали глаза, румянили щёки, завивали прямые волосы, выводили с кожи рубцы и бородавки. Короткие волосы делали длиннее, привязывая к их кончикам волосы того же цвета, зубы отбеливали древесным углем с толчёной солью. Порой хитрым торговцам удавалось даже продать вместо молоденькой обольстительной девушки одетого в женское платье мальчика!

С утра до вечера не смолкал шум на базарном месте. И купцы сидели в своих лавках, продавая и покупая, отдавая и получая, уступая при оценке и сбавляя стоимость, идя людям навстречу в том, чего они желали, и говоря то, что они хотели. И все ходили к ним и покупали их товары и ткани: и мудрецы, восхваляемые за их знания и суждения; и свидетели, дающие подписи под условием и соглашением; и имамы в мечетях, и проповедники, и муфтии, отвечающие на вопросы; и богословы, судящие о мнениях верно или неверно; и спорщики, обсуждающие предание или толкующие о древнем и новом; и праведники, известные набожностью и благочестием. Не чуждались их и витязи, доблестные в бою и сече, и лучники, и копьеносцы, и бойцы на мечах; и кочевники, и горожане, и оседлые жители, и странники. И бывали там и первые, и последние; и те, что шепчут тайком или возглашают явно; и арабы и не арабы; и овцепасы, и верблюжатники; и имеющие приют, и бездомные; и жители городов и степей; и владельцы домов и строений; и мореходы, и путешественники, бродящие по пустыням и степям. И брали они, и давали, и повсюду раздавались крики: «Продал!» – «Купил!»

И обо всём этом знал старик. И всё это, и даже больше, страстно желал узнать пытливый ум молодого принца. Было нечто общее между этими двумя столь разными людьми, неравными как по возрасту, так и по происхождению. Хотя именно в происхождении они и могли считаться чем-то равными. Каждый из них был по-своему отмечен при рождении и мог считаться чужим среди своих. Мать Абдаллаха была бесправной невольницей, дочерью поверженного персидского повстанца. Она умерла вскоре после его рождения, и он остался совсем один в большой королевской семье, где многие из почтенных родственников видели в нём лишь досадное исключение из стройных рядов благословенной богом династии.

Он родился в тот самый день, когда его отец, великий Гарун Аль-Рашид, взошел на престол. Это был знак. Он тоже будет халифом. Может быть, не сразу, но знаки никогда не лгут. Но почему он рождён править? Его назначение и долг – быть властелином, запрещать и повелевать, отнимать и награждать, вести войны, усмирять врагов, поощрять подданных. А он хотел бы увидеть те волшебные страны, побывать на самом краю мира. И вернуться обратно. Познать мудрость древних и, возможно, оставить назидания потомкам. Но быть властелином – значит быть подневольным. Звёзды предсказали ему другую судьбу, и он должен будет смириться. Как говорил учитель:

– Занятия людей делятся на четыре разряда: властвование, торговля, земледелие и ремёсла. Властвующему приличествует совершенное умение управлять и безошибочная проницательность, ибо власть – есть стержень благополучия в здешней жизни, она есть путь к жизни будущей. Аллах великий предназначил жизнь для рабов своих, подобно запасам для путника, помогающим достичь цели. И надлежит всякому человеку брать от неё в той мере, чтобы приблизиться к Аллаху, и не следовать в этом своей душе и страстям. И если бы люди брали от благ мира по справедливости, то, наверное, прекратились бы распри; но люди захватывают их насилием, следуя своим страстям, так возникают из увлечений их тяжбы. И нужен им поэтому властитель, чтобы устраивал он справедливость между ними и устраивал их дела. И если бы царь не удерживал людей друг от друга, то сильный одолел бы слабого…

Но мысли принца были сейчас о другом:

– Что там на небе, Учитель?

– Всего лишь звёзды… Поэты скажут, что они созданы для услады глаз, путник в пустыне найдёт по ним дорогу, а знающему человеку ничего не стоит открыть с их помощью любые тайны мироздания. Двенадцать созвездий делят купол неба на двенадцать равных наделов. Зная законы расположения звёзд, путём несложных вычислений, можно узнать расстояния, неподвластные обычному измерению. Ещё в древности ученые люди уже знали, как при помощи всего лишь одной звезды узнать протяженность всех морей и земель. Это можно было бы назвать чудом, но, воистину, нет чуда, для которого пытливый ум не нашел бы разгадки!

– Есть ли в мире ещё чудеса?

– Их много. Я расскажу тебе о чудесах, что не видывал свет. Наш мир, который мы знаем, имеет пределы. Греки, жившие до нас, называли его Ойкумена. Человек в силах обойти его, сколь бы он ни был велик. Но есть и граница обитаемого мира, за которой начинаются неизвестные земли и где не бывал никто. А если и бывал, то никогда не возвращался… Там, на западе, где проходит граница земли, начинается великий океан. Воды его темны, ветры неистовы, и там почти всегда царит мрак. Это то, что касается воды. Если же идти на север, через моря и горы, то откроются обширные земли, где в непроходимых лесах люди поклоняются идолам, и снег покрывает землю на долгие месяцы. А если хватит смелости пойти ещё дальше, то на самом краю земли ты увидишь огромную белую пустыню. Там нет ничего, кроме льда и снега. Солнце там однажды пропадает с неба, и наступает бесконечная ночь. А когда ночь проходит – наступает бесконечный день, и солнце совсем не сходит с неба!

– Но разве такое возможно? Неужели день или ночь могут длиться бесконечно?

– На краю земли всё возможно… Моя мать рассказывала мне о тех краях. Где-то там, на севере, среди лесов, была её родина, откуда ещё ребёнком она попала в неволю и, после долгих скитаний, была продана иудеям, а затем и ко двору халифа. Такова была воля Всевышнего…

Старик подкинул веток в костёр, тьма отступила, и холод ледяной пустыни был уже не так страшен. И он продолжил:

– Если мы обратимся на юг, то между горами на востоке и пустынями Аль-Магриба на западе лежит страна, в которой только пески и скалы. Забытое, бесплодное место, высушенное ветрами, совсем непригодное для жизни, если бы не река, которая течёт неизвестно откуда. Она наполняет живительной влагой те пустынные пределы и дает начало людям, что издавна селились по её берегам. Когда-то там правили великие цари, страна и народ процветали. Эти люди были сведущи в науках и искусствах, они научились управлять силой реки и брать от неё то, что она им давала. Река давала им жизнь, но, как и любящая мать, не отпускала их от себя. Тысячи лет они жили на одном месте. Наверное, это и привело их к погибели. Ограниченные в общении с внешним миром и другими народами, они были предоставлены сами себе. С каждым поколением их силы угасали, и вскоре чужеземцы вторглись к ним с севера и с юга, разрушили их города и осквернили гробницы. Постепенно они были забыты… Сначала персы, потом греки и римляне правили этой землёю. Сегодня это владения халифа.

Недалеко от того места, где река распадается на множество рукавов, прежде чем впасть в Бахр Аль-Рум12, на самом краю пустыни, стоят Великие каменные горы. Я обошел Хинд, Синд и все города Магриба, я видел почти весь обитаемый мир, но нигде, ни на одной земле, я не встречал ничего подобного им по величине и по совершенству…

Посох учителя чертил на песке фигуру – сначала линия прошла справа налево, потом повернула назад и вверх, снова повернула вниз и вернулась туда же, откуда и началась.

– Треугольник?

– Да, каждая из них как огромный треугольник, строго выверенный по звёздам с поразительной точностью. Эти горы стоят там уже тысячи лет, но никто не знает, кто и когда их построил. Снаружи их покрывают белые каменные плиты, которые на солнце ослепительно сияют, как огромные языки пламени. Греки их так и называли – «пирамиды» – языки пламени. Искусство, с которым они сложены, достойно восхищения и превосходит всякое описание. А размеры их столь велики, что стрела, выпущенная с вершины, едва ли долетит до подножия. А ещё мудрецы говорят, что они не отбрасывают тени…

– Но всё, что есть под солнцем, должно отбрасывать тень! Кто же тогда их построил?

– Не знаю, мой мальчик. Когда-то они ушли с этой земли. Исчезли. Наши мудрецы ничего не знают об этом. Их язык давно забыт, а письмена столь странны и непонятны, что никто не может прочесть ни единого слова. Я и представить себе не могу, что это были за люди и каким они обладали знанием. Тайну свою они унесли с собой. Порой мне кажется, что это не могли сотворить люди из живущих…

– Если не люди, то кто?

Старик не ответил. Он только задумчиво посмотрел на тёмное небо, как будто бы там был ответ на этот вопрос. Высоко в ночном небе среди бесчисленной россыпи миллиардов мерцающих звёзд вдруг сорвалась и помчалась вниз почти незаметная глазу маленькая яркая точка. Говорят, что каждая падающая звезда – это джинн, замысливший пробраться на первое из семи небес, и которого ангелы прогнали от золотой небесной тверди. Джинны, созданные из огня за тысячи лет до Адама, могли бы знать ответ на этот вопрос, да и на многие другие, но не каждый из людей мог рассчитывать на их благосклонность и откровение.

Старик вновь ткнул посохом в песок, и рядом с первой пирамидой появилась вторая:

– Одна из этих гор выше других в размерах и великолепии, и нет на лице Земли ей подобной по прочности, искусству постройки и высоте. И древние говорили, что внутри неё тридцать кладовых из разноцветного кремня, наполненных дорогими камнями, обильными богатствами, диковинными изображениями и роскошным оружием, которое смазано жиром, приготовленным с мудростью, и не заржавеет до дня воскресения. И там есть стекло, которое свертывается и не ломается, и разные целебные воды и зелья. А во второй пирамиде – рассказы о волхвах, написанные на досках из кремня, – для каждого мудреца доска из досок мудрости – и начертаны на этой доске его диковинные дела и поступки, а на стенах изображения людей, словно идолы, которые исполняют руками все ремесла, и сидят они на скамеечках…

Сердце у Абдаллаха готово было выскочить из груди – вот это чудо так чудо! Настоящие рукотворные горы, хранящие в себе богатства и тайны древних! Он живо представил себе огромные каменные книги, исписанные загадочными письменами, свирепых джиннов, охраняющих вход в эти сокровищницы, и массивные каменные двери с потайными замками.

– Но как это можно увидеть? Есть ли вход в те кладовые?

– Конечно, он есть. Но древние не хотели, чтобы кто-либо нарушил покой этого места. Они возвели на пути к нему большие преграды. Но это были всего лишь преграды, возведённые человеком. И если нашлись одни руки, которые смогли их устроить, то всегда найдутся другие, которые смогут их и разрушить…

– Значит… Можно попасть туда внутрь?

Посох учителя продолжал чертить линии на песке. Вверх, вниз, прямо. Пока не остановился на одной точке:

– Вот здесь, среди плит, мы и нашли вход…