Читать книгу Честь имею. Россия. Честь. Слава - Виктор Вассбар - Страница 8

Молчаливы дневные улицы города. Не плывут по ним голоса людей, не слышно даже лая собак. Редкие прохожие идут молча, низко опустив голову, а навстречу им, и обгоняя, беспрерывно сигналя, мчатся автомобили, грузовые и легковые, большей частью служебные, везущие в недрах своих очень важных людей.

Тяжёлая городская атмосфера заволокла Барнаул, и высокое общественное напряжение захватило его. Тихи рабочие окраины, молчалив центральный проспект имени Ленина. Лишь изредка шинами прошелестит по нему автомобиль и пройдёт телега с унылым ездовым. И снова тишина. Но что это? Где, откуда льётся песня?

Пётр Леонидович прислушался.

– Мужики забавляются, – улыбнулся и тотчас сжал кулаки от боли, пронзившей тело. – Болят, рёбра-то. Крепко отделал!

Невзирая на вьюгу, распахнув полы пальто, два подвыпивших мужика пели оду зиме.

– Хорошо поют, звонко! Как там Зоюшка? Владимир сказал, что забрал её Пётр Иванович к себе в Старую Барду. Нельзя ей здесь. А там мой отец… Поможет! И Пётр Иванович не останется в стороне. Там ей будет спокойнее. Ежели неладное почувствуют, укроют, ни одна живая душа не сыщет. И с какой это радости они поют? Интересно, кто же оговорил меня? Командир артиллерийской батареи капитан Егоров? – Пётр Леонидович потёр повязку на лбу. – Чешется! Будь он неладен! Вот отделал, так отделал. Зверьё трусливое! Новую затянули. Мою любимую, «Дальневосточную».

Вслушиваясь в песню, вливающуюся с улицы в палату, стал машинально подпевать певцам.

– И всё же, кто враг? Кто оговорил меня? Капитан Егоров вряд ли, не тот он человек, чтобы служебное мешать с личным. Ну, поругал его за неумелые действия во время учений, но зато в бою на Халхин-Голе отличился. Если бы не его умелые действия по отражению атаки японцев, туго пришлось ты полку. И ведь какой молодец.

Заняв позицию и не успев развернуться, батарея подверглась артиллерийскому обстрелу врага. Не имея возможности далее оставаться на месте, решил сменить позицию. Все орудия быстро отъехали на новое место, указанное им, но передок одного был в стороне и подъехать никак не мог. Егоров рассказывал после боя, что оставить пушку на месте, значит, потерять её. Приказал расчёту своими усилиями прокатить её метров на двадцать, и уже там подцепить к подошедшему к ней передку. Орудие было не только спасено, но и на новой позиции уничтожило два японских танка вместе с их экипажами. Молодчина комбат!

Маршал Блюхер Василий Константинович? Но он был арестован год назад, 22 октября, и уже через 19 дней умер, девятого ноября. Год прошёл с того времени, и с лишком. Если бы он тогда оговорил меня, то год назад бы и арестовали. Нет, не маршал. Честный он человек. Его самого кто-то оговорил. Не берусь утверждать, но не понравился мне Жуков Георгий Константинович, грубый человек, разговаривать спокойно не умеет, кричит, маршалу Блюхеру перечил, указывал, как будто он командующий Дальневосточным фронтом, а не Василий Константинович. Хотя… как сказать, кричит – это ещё не доказательство. Умер человек и что только не стали говорить о нём: авантюрист, иностранный разведчик, ротмистр австро-венгерской армии граф Фердинанд фон Гален. В 1915 году попал в русский плен. И где-то в то же самое время на фронте пропал без вести младший унтер-офицер, кавалер Георгиевской медали Василий Блюхер. А вот интересно, где в таком случае этот граф научился говорить по-русски и без акцента, даже мат русский чётко произносил. Глупость, кто-то умышленно возвёл на него поклёп, и вот это и есть настоящий враг нашей Красной Армии и Советского союза! Но кто он? В голове Петра Леонидовича мелькнула мысль, что кто-то на самом верху, кто приближен к Сталину, кто сильно замаран, льёт грязь на офицеров Красной Армии, чтобы обелить себя.

Фашизм! По Европе идёт фашизм! Неужели кто-то из фашистской когорты прорвался в Генеральный штаб, и уничтожает цвет нашей армии. Из пяти маршалов Советского союза осталось только два, Ворошилов и Будённый. Тухачевского, Егорова, Блюхера устранили, расстреляли. Потом принялись за комдивов, комбригов, сейчас за комполков! Значит, германцы готовятся к войне с нами и подтверждение этому оголение Красной Армии от комсостава.

Патриотические песни… Только не помогут песенки, если у солдата не будет командира. Не с песней идут в бой, а с криком «Ура!». Чувствую, тяжело нам придётся в первые месяцы войны. Ох, и тяжело! – задумчиво произнёс избитый, порезанный орденоносец подполковник Парфёнов. – Хотя, конечно, наша армия сильна, что уж тут говорить, любого врага разобьём максимум за полгода, но шапкозакидательство надо прекращать. А я тут, и неизвестно когда выпустят. И в отпуск отправили долгосрочный, а это всё равно, что уволили вчистую.

***

Карелина Анастасия Степановна, лечащий врач Парфёнова, оторвавшись от заполнения истории болезней своих пациентов, вслушивалась в песню о Красной Армии и мысленно перебирала страницы своей жизни. Часто тяжело вздыхала, изредка утирала вдруг выступившие в глазах слёзы, затем улыбалась чему-то приятному.

– Как хитро всё обставили эти советские композиторы. Взяли музыку из старинных русских романсов, танцевальную и наполнили её эмоционально открытыми, не лишенными чувствительности, стихами. Соединили всё с ритмами походного марша и, пожалуйста – гимн армии. Танцуй, маршируй, не хочу!

Ишь, как, изверги, избили Петра, а похож на отца, вылитый Леонид Самойлович. Сгубили, «людоеды», такого человека, героя германской войны, полковника. Не знаешь ты, Петя, и никогда не узнаешь, что многое, очень многое связывает меня с твоим отцом. Собственно, даже не меня одну, а и Ларису Григорьевну Свиридову, – княгиню Пенегину, князя Абуладзе Шота, он же Магалтадзе Реваз Зурабович. И я когда-то была беззаботной девчонкой, не Карелиной, а Галиной Николаевной, по мужу Холмогоровой; расстреляли красные бандиты мужа Петра, офицера русской армии, героя войны с германцем, а меня отправили в трудовой лагерь «Чистюнька».

Чистюньский ОЛП был жутким местом. Здесь расстреливали заключённых, они умирали от голода, хотя лагерь был сельскохозяйственный. Заключённые жили в землянках среди клопов и вшей.

В ОЛП «Чистюньки» содержались заключенные со всего Советского Союза, в основном кулаки и сельскохозяйственные специалисты. Были и политические, и социально чуждые элементы, осужденные по статье 38, и осужденные за срыв хлебозаготовок, – «за колоски».

Женщины, не принадлежавшие к преступному миру, подвергались в ОЛП групповому изнасилованию начальниками, охранниками и уголовниками. Многие после этого переставали ценить себя как женщину, воспринимали себя как машину для мужских утех и продавались за хлеб, а кто был молод и красив, отдавался «под защиту» какого-нибудь лагерного начальника.

Галине Николаевне повезло, её уберёг от охранников, жадных на молодое женское тело, бывший сослуживец мужа, денщик Олег Ефимович Елохин, дослужившийся в советские годы до должности заместителя начальника ОЛП «Чистюньки».

При первой встрече на этапе, будучи начальником конвоя, Елохин сразу узнал Холмогорову, так как неоднократно был в доме своего командира и сидел с ним за одним столом.

В лагере Ерохин принял должность заместителя начальника и тотчас определил Галину Николаевну начальником медицинского пункта ОЛП. Кроме того, расконвоировал её и определил место проживания вне лагеря у одинокой доброй старушки Исаевой. Клавдия Яковлевна с радостью приняла Холмогорову в дом, а после того, как узнала, что она политическая, стала называть её дочерью. Галина Николаевна не противилась этому, более того, стала называть хозяйку мама Клава.

В июле 1934 года в Чистюньский ОЛП с инспекцией прибыла Лариса Григорьевна и во время проверки медицинского пункта увидела подругу юности Мирошину Галину Николаевну.

– Ни слова, молчи! – дала знак Холмогоровой – Лариса Григорьевна, и уже через несколько дней вместе с Елохиным, тоже знакомым ей ещё по Омску, помогла Галине совершить побег.

– Хорошая женщина Лариса Григорьевна, подруга детства, – улыбнулась Анастасия Степановна. – Тоже страсть как ненавидит Советскую власть. А за что её любить, если вон, – кивнула в сторону двери, – в палате лежит ни в чём не виновный человек. С трудом удалось вытащить с того света. Не знает Пётр, что плотно связан со всеми нами и знать ему это не нужно. Опасный человек Шота. Лишние мы все для него, только благодаря Ларисе и держимся, а так, – призадумалась, – давно бы расправился и со мной, и с Петром. Неизвестно ещё что с Леонидом Самойловичем, может быть дело его рук, устранил. Ничего о нём неизвестно, хотя Серафима Евгеньевна как-то проговорилась, что был он в её доме, а потом как в воду канул, а с ним неведомо куда исчезла и Мария Ивановна, жена его. Душа женщина. Вот и приходится помалкивать, и никогда Пётр Леонидович ничего не узнает о нашей троице, – Ларисе, Шота и обо мне.

А Олег Ефимович умница мужчина. Всё обустроил чудесным образом. Документы раздобыл. И ведь надо же, буквально до этого в своём доме сгорела медсестра, ровесница мне. Сгодились её документы, и стала я Карелина Анастасия Степановна.