Читать книгу Соло - Виктория Александровна Миско - Страница 12

В зале заседания её не было, по крайней мере, на местах для родственников было пусто. В глубокой тишине Том опустился на холодное кожаное кресло и не смог разглядеть подсудимого, которого подвели к деревянной трибуне. В большом окне напротив судейского стола уже стояло утреннее солнце. Оно отражалось от капель дождя и давало пронзительно яркий свет, к которому неопытные глаза судьи ещё не привыкли. Том зажмурился.

Ему и не нужно было видеть. Он мог рассказать наперёд всё, что будет сегодня происходить в Суде и пересказать ту уверенную речь, которую произнесёт Лео, слегка поводя плечами в такт словам. Том Фроззи знал о подсудимом гораздо больше, чем положено знать судье в начале заседания. На бумагах, которые лежали на столе, была фотография, имя и вся необходимая информация о человеке, чья судьба давно уже была предрешена одним телефонным звонком. Тому казалось ужасно унизительным всё это представление.

Пока солнце мешало широко открыть глаза, Начальник Суда, как и полагалось, раздал присяжным информационные папки, помеченные именем подсудимого, и объявил заседание открытым.

Холодными пальцами Том катал ручку по столу и слишком навязчиво всматривался в лица присутствующих в поиске поддержки. Перед глазами всплывали воспоминания, напоминая, как дорога ему та женщину, ради которой он здесь, и, пожалуй, впервые он был готов отречься от всех своих чувств. Но Надин была права, «принципиальный» Том никогда не отрекался от своих истин. До последнего он надеялся, что сможет сделать её счастливой: в юности при помощи шоколадных конфет и подсказок на экзаменах, сегодня – подарив свободу её сыну, о встрече с которым она грезила больше трёх лет. И как раньше он готов был пожертвовать всем, так и сейчас. Всем, кроме неё. Он должен был сделать то, что требовало Министерство.

Голос Начальника оповестил всех присутствующих о правилах поведения и представил Судью. Том медленно поднялся и на миг вышел из солнечного плена. Он улыбнулся людям и поверх макушки подсудимого заметил знакомые яркие огоньки глаз где-то в зале. В изумлении мужчина посмотрел на Лео, который изучал свои пальцы, постукивая ими по тумбе, и осознал, что чувствует на себе взгляд Надин. Разумом Том понимал, что это невозможно, но сердце бешено стучало в груди, заставляя мужчину засомневаться в собственной адекватности.

Воспоминания резко сменились пустотой с единственной мыслью «Где она?». Он не выпускал из холодных пальцев ручку и бегло осматривал зал, продолжая стоять. Освещённый солнцем, бледный, потерянный и виноватый – таким предстал новый судья перед жителями Города. По протоколу он должен был произнести речь, которой их обучили ещё в Университете, и Том собрался с силами, чтобы сделать это. Одного выдуманного взгляда хватило, чтобы в мужском сердце снова зародилась надежда на прощение. «Я буду просто выполнять свою работу, и ты сама услышишь, что я сделал всё, что мог. На кону твоя жизнь, моя любовь».

– Приветствую Вас в месте, где справедливость и чистое сердце помогают спасать общество и оберегать Вас от глубокой грусти, одиночества и тоски. Обещаю, что присяжные и я будем строги и неподкупны перед лицом закона во имя счастливого общества!

Заученные слова вызывали немое почтение в каждом сидящем за толстым стеклом, но Том с горечью осознавал, что всё это звучит ещё хуже, чем все его коллекционные забавные случаи вместе взятые. Он представлял, как глупо и смешно выглядит в судейском обличии, как, наверное, режут слух слова, которые он надеялся никогда не использовать после выпускных экзаменов, но люди доверчиво смотрели и вслушивались. Том понимал, что им необходимо всё это шоу и совершенно безразлична судьба подсудимого, и от этого сердце наполнялось злостью.

В зале не было Надин. Том тщательно изучал присутствующих и нарочно медленно продолжал свою речь. У самой двери сидел работник Министерства, который записывал заседание и напомнил судье о полном контроле происходящего. В зале были солидные мужчины и несколько женщин, одни сурово смотрели на подсудимого, другие же, как школьники, перешёптывались, то и дело, указывая на фигуру Лео. И Надин среди них не было, но Том, заканчивая свою речь, был уверен, что не мог выдумать чувство её присутствия. Так умела лишь она: испепелять взглядом, извлекая наружу честность. Ей хотелось доверять, и Том успешно это делал, хоть друзья смеялись. «Совершенно обычный взгляд совершенно обычной девчонки! – в голосе море самоуверенности и самовлюблённости. – И никак он не выделяется, ничего не значит!»

– Для вас, – судья завершил свою речь и без сил опустился в кресло.

Звонок оповестил о продолжении заседания, и Начальник Нел принялся вести записи. Тома же не оставляло чувство присутствия.

–Прошу присяжных ознакомиться с материалами дела, – строго отчеканил Начальник и обратился к подсудимому. – Прошу Вас отвечать на вопросы Суда чётко и честно. Внимание, присяжные!

Лео кивнул. Во взгляде его синих глаз читался вызов и уверенность. Судья увидел, как вздёрнулись мальчишеские плечи, и подсудимый Соло приготовился к очередной битве. Том прекрасно помнил это движение ещё со времён консультаций, в течение которых парень только и говорил о том, что ему не нужны эти бессмысленные беседы, и он осознаёт всю тяжесть своего проступка, за который готов нести ответственность. За время своей практики консультанта Том прекрасно знал такой типаж обвиняемых: их взгляд колок, слова резки, и сами они всегда сидят насупившись, заливаясь хохотом при разговоре об оправдательном приговоре.

– Сами знаете, что ТАМ всё предрешено, – бросали они одну и ту же фразу, моментально перекладывая ответственность с себя на что-то ТАМ. У каждого своё.

Обычно Том не настаивал на дальнейшем разговоре: в обязанности консультанта входила встреча с подсудимым и инструктаж о правилах поведения на заседании и дальнейшем ходе событий. Курс консультаций Лео был коротким, и в последнюю встречу Том, как полагалось, попросил поставить подпись в протоколе, то есть впервые указать фамилию.

– Соло, – бросил парень и передал бумаги консультанту.

– С…соло?

– Ну да, распространённая фамилия.

Том почувствовал, как его ноги становятся ватными. Фамилия, действительно, не редкая, но не просто так на протяжении консультаций ему вечно мерещились в лице обвиняемого знакомые черты, которые украшали мужское молодое лицо не меньше, чем женское. Наверное, Том слишком резко попросил Лео задержаться, и тот испугался, забрал бумаги и скоро вышел из здания вокзала в сопровождении конвоя.

И вот Лео Соло стоял перед ним в лучах солнца и смотрел прямо в глаза, показывая, что так и не отступил от своего. Тома так и подмывало бросить ему в лицо всю свою невыраженную обиду. «Почему ты сразу не назвал свою фамилию?! Не было паспорта, при себе не было никаких документов! Я тебе не верю! Это ты…ты всё испортил!»

– Ваше имя Леонардо Филипп? – судья вздрогнул и снова почувствовал прикосновение знакомых глаз. – Вы знаете, почему вы здесь?

Лео кивнул и повёл плечами.

– Отвечайте, подсудимый! – строго настаивал Начальник Суда, не сводя глаз с задних рядов. Там было место Министерского представителя, который должен был записывать сегодняшнее заседание для передачи в отдел Контроля. Это была девушка, которую Нел раньше никогда не видел на заседаниях. Короткие тёмные волосы едва касались широких плеч форменного пиджака, а яркие глаза внимательно следили за происходящим.

– «Да» на оба вопроса.

Судья механически продолжал произносить подготовленные фразы, понимая, что его искренние вопросы так и останутся без ответа. «Зачем ты это делаешь? Зачем ты разбиваешь ей сердце? Зачем ломаешь свою судьбу? Зачем?.. Зачем?.. Зачем? И как мне жить дальше?».

– Вы были в баре «Кузница веселья», когда с вами завёл беседу этот человек? – Том указал на высокого мужчину, который приподнялся в первом ряду.

Лео, даже не обернувшись, кивнул, и обвинитель ухмыльнулся.

– Да, я беседовал с этим человеком.

– Вы знали, что он – представитель отдела Психологии Министерства?

– Он был просто приятным собеседником, – произнёс Лео с едва заметной грустной улыбкой. – Я не знал, кем и где он работает.

Холодные руки судьи теребили уголок обвинительных документов. Тома била дрожь. Он яростно желал, чтобы Надин была в зале и видела, как Лео сам выносит себе приговор. И пусть ей будет больно, но она должна знать, что Том не виноват. Он вновь обвёл зал глазами. Солнце опустилось ниже, и судья мог лучше разглядеть присутствующих, создавая этим непозволительную паузу в процессе заседания.

Начальник Нел, заметив потерянность судьи, указал на кассету в чёрном футляре, которая лежала на столе. Том отвёл глаза от зала и тяжело вздохнул. Кассета была последним, что он мог сделать, чтобы помочь Лео. Можно было перед началом заседания уничтожить или припрятать эту записанную ложь, но Начальник умоляюще указал на часы, и Том вставил кассету в проигрыватель, встроенный в основание стола. Прозвучал щелчок, и женщина на скамье присяжных приподнялась, чтобы лучше расслышать.

– Прошу прослушать данную запись, подготовленную отделом Психологии.

Наблюдатели напрягли слух, и на фоне звона бокалов и посторонних шумов послышались два мужских голоса. Один более низкий и мягкий, второй – голос Лео – тихий и взволнованный. Том слышал эту запись сотни раз и, не теряя времени, повернулся к Начальнику Нелу с немым вопросом. Старик сидел с опущенной головой и медленно качал ею. Том видел, как тяжело он дышит и хватает воздух тонкими губами.

– С вами всё в порядке?

Начальник часто закивал и, еле шевеля губами, выговорил:

– Её здесь нет, Том, я не допустил её до заседания. Выгнал. Ты не ищи.

– Она приходила?..

– Да… Да, была здесь. Я знал, что она придёт…

Судья долго смотрел на понурую мужскую фигуру. Как волны отступают друг за другом, так и надежда Тома резко покинула его, прихватив с собой остаток сил. Теперь он безвольно смотрел в зал, который казался ему размытой сюрреалистичной картиной сумасшедшего художника. Неясные звуки и образы, бессмысленные для такого наблюдателя, каким был Том Фроззи. Но, как бы это ни было абсурдно, даже после слов Начальника ощущение присутствия Надин в зале не уходило. Судья уже не пытался ни в чём разобраться.

– …вы грустны, однако…– продолжал слащавый голос психолога на записи.

– Вы не ошибаетесь. Это всё за-за одиночества, – отвечал ему сбивчивый голос Лео.

Проигрыватель автоматически выключился, разрезав звенящую тишину в зале очередным щелчком. Присяжные, как по команде, опустили головы и принялись подписывать обвинительные карточки, которые лежали у них на коленях, а Лео Соло разглядывал собственные ладони, которые казались ещё более бледными на фоне светлой тумбы. Том впервые за заседание прямо посмотрел на него, и парень, почувствовав на себе взгляд, поднял голову и посмотрел на судью, закусив губу.

Солнце опустилось, и это позволило судье вспомнить черты лица подсудимого. Синие глаза, чуть прикрытые отросшей чёлкой, смотрели на него с неясными эмоциями, и Тому померещилось, что на тёмных ресницах застыли слёзы. «Ему столько же, сколько было нам, когда мы познакомились», – повторил судья про себя. Молодое тело, полное сил, и пылающее сердце, которое так и заставляет бросить вызов жизни и самому себе. Действительно, Лео был чем-то похож на юного Тома, который, в свою очередь, не смог сделать единственный смелый шаг в своей жизни. Он так и не признался Надин в своих чувствах и собственноручно проводил её на тот злополучный поезд, в котором она и встретила Филиппа Соло – самодовольного старшекурсника из сборной по баскетболу. Лео же шагнул. Молодой, смелый и отчаянный он стоял перед судом, неуверенный, что выбрал верный путь. Том точно знал, что парень признаёт свою ошибку, ведь он не мог не знать, что незнакомый человек в баре не будет безвозмездно слушать о чувствах. Слишком опасно.

Только теперь не было пути назад. Они оба оказались бессильны под грузом своих эмоций. Конечно, Том и сейчас был готов воспользоваться правом Судьи на решающее слово, но в битве с выставленным ультиматумом его чувство справедливости изрядно проигрывало. Ему понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить протокол.

– Зачем ты делаешь это?.. – прошептал судья, продолжая смотреть в бездонные глаза человека, который тоже ничего от него не ждал. – Зачем?..

Наблюдатели заметили, как беззвучно шевелятся его губы, и заволновались. Кто-то уже начал вставать с мест и выкрикивать неодобрительные комментарии в адрес судейства, и Начальник взволнованно посмотрел на представителя Министерства. Он тщетно надеялся, что заседание, после которого придётся сообщить о своей отставке, пройдёт гладко.

– У суда больше нет вопросов? – громко произнёс Нел, возвращая Тома к злой действительности.

Судья молча качал головой, и из этих движений Начальник сделал вывод:

– У суда больше нет вопросов.

Это было до смешного простое заседание с очевидным решением. По заключению экспертов голос на кассете принадлежал подсудимому, сам парень соглашался со всеми обвинениями, и было видно, как он поскорее хочет покинуть этот огромный душный зал. Произнесённый шёпотом вопрос Тома и должен был остаться без ответа, а вместе с ним и десятки других, наполненных отчаянием и злостью. Он о многом не успел спросить его на консультациях, потому что до последнего не знал, с кем беседует. Тогда Том просто не был заинтересован в лишних расспросах, и теперь винил себя за такое безучастное отношение к своим клиентам. Он вообще достаточно холодно относился к людям, больше молчал и угрюмился, давно пообещал себе, что больше никто не выпросит у него любовь.

Часы Начальника Нела вели подсчёт последних минут заседания, и пожилой мужчина начал собирать карточки присяжных. На маленьких пролинованных квадратиках бумаги все до единого выступали за лишение свободы, и Том знал это наперёд. Среди них, защищая себя, мало кто переступит страх во имя справедливого исхода.

Всё кончено. Том был судьёй последние минуты и уже никак не мог ни на что повлиять, чтобы помочь Лео. Или Надин. Он не был уверен, в чьём именно спасении был заинтересован, да и теперь это не имело значения. Теперь для него вообще мало что будет иметь значение. Так он решил.

Хотя нет, была ещё одна мысль. Что если работник Министерства, та девушка, которая во время заседания сидела в конце зала, согласится удалить запись? Если представить всё так, будто устройство зависло, потерялось, сломалось, исчезло и ничего не записалось? Потом Том найдёт в себе силы поговорить с Лео, он заставит его одуматься, прийти в себя, и во время повторного разбирательства парень откажется от своих прежних слов! Это рискованно, но стоит попытаться. Терять нечего.

Судья попытался разглядеть девушку в зале, но её место на заднем ряду пустовало. Мужчина встревоженно принялся переводить взгляд от одного человека к другому и вдруг взгляд знакомых глаз снова обжёг его. От растерянности Том уставился в зал широко открытыми глазами, когда и встретился с девушкой, которую искал. Она только что пробралась через ряды наблюдателей, быстрым шагом прошла мимо присяжных и остановилась перед судейским столом, загородив Лео.

На ней был форменный пиджак, укороченные джинсы мом и белые кеды. Но, собственно, Тому было безразлично, во что она одета, его поразило другое. Взгляд, который не давал ему покоя всё время заседания, принадлежал ей. Девушка с Записывающим Устройством в руках и Министерскими знаками отличия не сводили с него своих глаз, так похожих на глаза Надин, и Том снова засомневался в себе. Чтобы не подавать виду, судья перевёл взгляд в зал, надеясь, что среди оставшихся людей всё же встретить Надин, но напрасно. Так он ещё никогда не ошибался.

– Извините? – Том с тяжёлым сердцем опустился в кресло. Видимо, всё дело было в нервном истощении. – Извините?

Девушка осторожно дотронулась до края стола, обращая на себя внимание.

– Мне бы… забрать кассету…

– Кассету? – резко переспросил Том, мотнув головой.

– Да-да, – кивнула она и указала на чёрный футляр, который лежал на столе перед судьёй. – Для Министерства.

Том, который постепенно приходил в себя, медленно вытянул руку и вдруг, что-то безвозвратно решив, резко с вызовом посмотрел на настойчивую девушку.

– Нет, – твёрдо сказал он.

– Извините? – она непонимающе огляделась по сторонам, решив, что он обращается к кому-то другому, и, никого не обнаружив, наклонилась вперёд и тихо уточнила. – Вы её не отдадите?

– Нет, не отдам.

– Что ж, – она повела плечами, и Тому показалось, что он уже где-то видел это движение. Девушка быстро выпрямилась, оправила пиджак и отступила от стола. – Скажу, что кассета пришла в негодность. Застряла в проигрывателе.

Она говорила это спокойно, будто бы была совершенно не удивлена, и лишь немного нервно повернула голову в сторону Лео. Кивнула Начальнику Суда и повернулась к залу. Том не сводил с неё изумлённого взгляда, мокрыми от волнения руками пряча кассету во внутренний карман пиджака.

– Всё будет хорошо, – кажется, произнесла она, когда проходила мимо тумбы подсудимого.

«Хорошо? Когда здесь что-то было хорошо?»

Начальник тронул Тома за плечо, и судья вздрогнул, испугавшись, что кража кассеты была замечена, но пожилой мужчина лишь протянул ему карточки присяжных и кивнул своей седой головой.

Конечно, все написали на них «виноват». И лишь некая Софи Франкс вывела «по возможности смягчить наказание». Её карточка была помятой и ещё хранила на себе прикосновения влажных от волнения пальцев. Том вчитывался в каждое слово, нежно поглаживая аккуратные буквы. Возможно, эта странная женщина не вникла в ход дела, или Леонардо Соло значил для неё нечто большее. Судья бегло окинул взглядом места присяжных и сразу заметил бледную осунувшуюся женщину в среднем ряду, которая не спускала глаз с фигуры подсудимого. В её взгляде было столько грусти и запретного знания, что Том не сомневался, что она вникла в ход заседания лучше самого судьи. Незнакомка будто бы была его отражением – потерянный борец за справедливость с собственной историей любви, и это напугало мужчину. Он не спускал с неё глаз, но женщина была настолько поглощена мыслями, что не замечала настойчивого внимания. Том надеялся, что она знает о рамках контроля эмоций, которые стоят на выходе из зала для присяжных. Наверное, впервые его волновала судьба постороннего человека, но в образе Софи Том лишь старательно пытался спасти самого себя.

Он не нашёл в себе сил озвучить приговор, и Начальник Суда простым жестом указал охранникам на подсудимого. Двое парней в форме, которые всё время заседания стояли у выхода из зала, надели на покорного Лео защитную маску и вывели из зала без наручников. Всё произошло так быстро, что Том даже не успел полностью всё осознать. Голова налилась усталостью, а сердце из последних сил бешено стучало в груди, что, казалось, вот-вот оно разорвётся на части, и всё закончится. «Поскорее бы», – безвольно думал Том.

Самым опасным оружием в современном мире была та грусть, накопленная в Леонардо. Согласно исследованиям, большую дозу эмоций отрицательного спектра можно получить и воздушно-капельным путём, поэтому маска была необходимостью при контакте с преступником, но, так как она скрывала эмоции, во время заседания суда, которое нельзя было по протоколу вести больше часа, её не надевали.

Обладание грустью, тоской или одиночеством было главным преступлением, так как считалось, что именно эти негативные эмоции мешают людям полноценно работать. В Министерстве было заключено, что людей, подобных Лео, необходимо разыскивать и изолировать от общества. Принятый закон, как и любой другой, нашёл себе и сторонников, и противников, но за больше полувека страх перед эмоциями стал неосознанным и безусловным в каждом человеке. Люди научились скрывать и излечиваться от негативных чувств, но до сих пор не была доказана польза ни от одного, ни от другого.

Заседание завершилось. Начальник Нел жестом пропустил судью вперёд и медленно поднялся с места. Том заметил, как осунулось его худое лицо, будто за тот час, что длилось заседание, он постарел ещё на несколько лет. Перед дверью судей Том резко остановился, чтобы взглянуть на девушку, которая на заднем ряду собирала аппаратуру для записи заседания.

Нел остановился за его спиной и проследил за взглядом судьи.

Собрав волосы в короткий хвостик, представитель Министерства выходила из зала вслед за последними слушателями.

– Никогда не видел эту девушку в Министерстве, – тихо произнёс Том больше про себя, чем вслух. – Не знаете, она недавно в штате?

Пожилой мужчина вытянул руку и нажал на дверную ручку, подталкивая Тома ладонью в спину. Он очень устал и торопился поскорее закончить со всеми делами.

– Она новенькая, – только и бросил он, выходя из кабинета. Уже совершенно не осталось сил объяснять Тому, что эта девушка – дочь Надин.

Нел в очередной раз убедился, что верно заметил на выпускном экзамене, что этому чувствительному и нежному Тому Фроззи не следует быть судьёй. «Пусть консультирует, пусть там жалеет и обнадёживает. Мне для Суда нужны крепкие, сильные и ответственные. А этот… витает в облаках влюблённости, не подходит». Вот и сегодня, казалось бы, давно взрослый солидный мужчина не справился, и в миг лишил Начальника надежды на примерное заседание, после которого не стыдно уйти в отставку.