Читать книгу Дочь Волка - Виктория Витуорт - Страница 5

Эдмунд отошел от нее на пару шагов. Хоть она и не испытывала особого расположения к этому человеку с печально обвисшими, всклокоченными усами и томным взглядом, но он все же был родственником, пусть дальним, и отец попросил его быть защитным барьером между нею и остальными присутствующими. Она постаралась выпрямить спину и сложила руки так, как это понравилось бы Абархильд.

– Как вы поживаете, кузен Эдмунд?

– Выходит, говорить ты все-таки умеешь. – Он вздохнул. – Довольно неплохо поживаю, кузина Элфрун. Довольно неплохо. Расскажи мне, как идут дела в Донмуте. У вас по-прежнему работает тот славный кузнец?

– Кутред? – Она и сама знала, что у них в Донмуте люди хорошие, но было приятно, что и в остальном мире отметили это. – Да, он по-прежнему у нас. К тому же теперь вместе с ним в кузнице трудится его сын.

Эдмунд покачал головой:

– Твоему отцу повезло. Кузнец, стюард, пастух – у вас в Донмуте замечательная команда. А Видиа, вашего егеря, приглашает сам король. Надеюсь, Радмер ценит это благословение Господне?

Она кивнула.

– Скажи мне еще вот что. Твой отец ничего не говорил о том, что намеревается снова жениться?

– Нет! – От испуга она едва не вскрикнула.

– Совсем ничего? Правда? Прошло уже несколько лет.

Элфрун знала точно, сколько времени уже нет ее матери.

– По крайней мере тебе не говорил. – Эдмунд провел языком по нижнему краю усов. – А как насчет того, чтобы назвать своего наследника?

Она отрицательно покачала головой, чувствуя себя все более неловко под этим потоком вопросов.

– Ладно-ладно. – Несколько мгновений он внимательно смотрел на нее, словно что-то просчитывая в уме. – Но ведь у твоего дяди-священника есть сын или даже два, которые могли бы стать наследниками, верно? Так должны выпасть кости?

И в тот же миг Элфрун возненавидела его – и за этот злобный намек в его голосе, и за то, что усы топорщились над его ртом так, что даже не было видно губ, когда он говорил.

– Сын у него один, – холодно сказала она и с раздражением вспомнила, как Атульф самодовольно ухмыльнулся ей на прощанье.

– Всего один? Правда? – хохотнул Эдмунд. – А теперь, когда Ингельд должен покинуть Йорк, чтобы возглавить церковь в Донмуте, думаю, у него вообще нет шансов завести еще детей. За каждым его шагом будет внимательно следить твой отец. Забавно! – Внезапно он склонился над ней, причем так низко, что стали видны красные прожилки на его глазных яблоках и глубокие поры на кончике носа. – Хочешь совет? Не позволяй Радмеру, – он мотнул головой в сторону королевского шатра, – дать тебе увянуть дома. А он попытается держать тебя взаперти, поверь, и просто потому, что ему так удобно. Я его знаю. – Эдмунд сплюнул на траву. – Он должен выдать тебя замуж. Ты поднимаешься в цене. – Он сел рядом с ней, плотно прижавшись к ней бедром, и наклонился еще ближе, так что она даже почувствовала запах жареного мяса и пива, исходивший из его рта. – А ты готова быть с мужчиной? Ты пока маленькая и тощая, но в этом деле заранее никогда ничего не определишь. В Донмуте любая девушка может расцвести и стать привлекательной.

Испытывая отвращение из-за такой его близости, она осторожно отодвинулась от него, насколько это было возможно, чтобы не показаться грубой, и он рассмеялся.

– Мой отец попросил вас приглядывать за мной, – сухо заметила она.

– Да, попросил. – Он смерил ее с головы до ног таким взглядом, что у нее по спине побежали мурашки. – Что я как раз и делаю. А тебе известно, как люди называют Радмера?

– Как называют? Волком Короля.

– Правильно. Волком Короля. А знаешь почему?

Он начал клониться к ней, а она еще на дюйм отодвинулась к краю скамьи и, чтобы удержать его на расстоянии, быстро заговорила, повторяя то, что слышала в их имении:

– Потому что Донмут – ворота Нортумбрии, а он охраняет их. Если удержать реку и ее устье, королевство будет сильным.

– И он не только охраняет, этот любимый волк Осберта. – Похоже, что мысль эта показалась ему забавной. – Радмер в угоду королю в течение двадцати лет рычал и щелкал зубами на чужаков. Он гордый. Он должен быть гордым. – Эдмунд отвернулся, чтобы взглянуть на шатер короля. – Но после возвращения Тилмона он рычать не станет. Он захочет впиться ему в горло. – Он рассмеялся. – Захватывающие времена!

Он по-прежнему сидел слишком близко к ней. Элфрун чувствовала тепло и тяжесть прижимавшегося к ней тела; но теперь она сидела уже на самом краю скамьи, и этот жесткий край больно впивался ей в правую ягодицу. Еще немного, и она вообще свалится. Ей очень хотелось встать и уйти, но Абархильд была бы шокирована таким непочтительным по отношению к родственнику поведением.

А вдруг он пойдет за ней, накричит на нее, да так, что на них станут все глазеть?

Поэтому она, молча и едва дыша, просто сосредоточилась на своих сомкнутых пальцах, изучая бледно-розовые полумесяцы на собственных ногтях. Эдмунд что-то спросил, но она не разобрала и продолжала сидеть, крепко сжав губы. Наконец, к своему огромному облегчению, она почувствовала, как скамья немного накренилась, – он встал. Когда же она осмелилась поднять глаза, то увидела, что он уже присоединился к небольшой группе придворных, топтавшихся у дальнего края королевского шатра. Тихое бормотание, косые взгляды – некоторые из них были брошены в ее сторону, выразительные жесты.

Но дело явно было не в ней. Нортумбрианские военачальники, тэны и придворные вместе со всеми остальными королевскими приспешниками собирались уже в бóльшие группы. В ответ люди Тилмона стали плотнее.

Однако юноша отошел в сторонку вместе с гнедой кобылой и сейчас прогуливал ее, прохаживаясь взад-вперед. Элфрун рассматривала изящные линии лошади, настороженно вытянутые вперед уши, гладкие копыта, блестящую под солнцем шкуру – она была совсем не похожа на Мару или Эппл. Грациозная посадка головы делала ее похожей на птицу, равно как и короткий, семенящий шаг. Парень, должно быть, часами стриг ей гриву, расчесывал ее, смазывал маслом. Он повернул голову в ее сторону, и она быстро отвела глаза, чтобы снова не встретиться с ним взглядом. Было бы здорово еще раз посостязаться с этой лошадкой, хотя у Мары не было ни единого шанса обойти ее.

Милые лохматые Мара и Эппл… Внезапно Элфрун почувствовала угрызения совести. Разве можно было доверить Атульфу уход за пони, когда такое сборище по случаю праздника предлагает столько соблазнов и развлечений? Она взглянула на полог, закрывавший вход в королевский шатер. Сколько еще все это может продлиться? Она быстро – она бегом.

Только убедится, что с Эппл и Марой все в порядке.

А что, если не в порядке? Что, если Атульф просто бросил их в поле отвязанными? И даже все еще под седлом? Тогда ей придется их ловить.

Элфрун уже начала подниматься на ноги, но застыла, так и не распрямившись.

Отец может выйти из шатра, прежде чем она вернется. А что, если король спросит о ней? А что, если она вдруг снова испачкается? Тогда, если ее не убьет отец, это определенно сделает бабушка. Поэтому Элфрун снова упала на скамью, стараясь сохранить лицо спокойным и держать руки сложенными, а спину прямой. Но скамейка была жесткой и, казалось, становилась все жестче и жестче; у нее уже болел от долгого сидения зад, а растертым до волдырей ногам было жарко, больно и тесно в негнущихся кожаных башмаках, которые она надевала очень редко. Сидя тут одна, она чувствовала себя ужасно неловко, но все равно так было лучше, чем если бы вернулся Эдмунд. Продолжало светить солнышко, жаворонки Дейры[10] вкладывали всю свою душу, распевая хвалебные песни весне в пасхальном небе, а снизу, от реки, до Элфрун доносились плеск воды и веселый смех. Ей даже стало казаться, что она может различить радостные вопли Атульфа.

Абархильд и так уже сильно рассержена на нее за то, что она участвовала в скачках с мальчиками. А что будет, если она застукает Элфрун купающейся?

Теперь она слышала еще какие-то голоса – говорили на повышенных тонах, но уже где-то близко.

Да нет, это были крики. И раздавались они из шатра короля.

Она внутренне ощетинилась, даже не заметив этого.

И не она одна. Все вдруг застыли, и руки привычно дернулись к рукоятям отсутствующих мечей. Женщина в коричневом платье и тот юноша стояли теперь рядом. Он смотрел на шатер, но взгляд женщины был устремлен на противоположную сторону поляны. Элфрун вдруг поняла, что та смотрит на нее. Вероятно, ей – Свита, ее звали Свита, – как и Элфрун, было не по себе в толпе занервничавших мужчин.

После вспышки эмоций голоса в шатре стихли, словно там с опозданием вспомнили о многочисленных ушах, жадно слушавших за раскрашенными и вышитыми стенами королевских покоев. И сколько она ни прислушивалась, больше так ничего и не услышала.

Еще несколько глухих и тягучих ударов сердца – и мир вокруг снова задышал спокойно.

В просвете полога, под кистями, украшавшими его, появилась чья-то тень, и на дневной свет, покачиваясь, вышел ее отец. Сначала она подумала, что он просто ослеплен ярким солнцем, но затем поняла, что он едва не рычит от злости, – таким злым она еще никогда его не видела. Он направился прямо к ней.

– Вставай!

Она вскочила на ноги.

– Что? Что случилось? Король теперь хочет видеть меня?

Но он крепко схватил ее за локоть и развернул в сторону, противоположную шатру.

– Папа! Ты делаешь мне больно.

Глаза. Повсюду эти следящие за ними глаза.

Даже ей было ясно, что глаза эти подметили и гнев отца, и потерю им самообладания.

– Папа! Это я что-то сделала не так?

Он как будто очнулся.

– Ты, детка? Нет, вовсе нет. – Он оглянулся. – Но здесь я не могу говорить. Это не для посторонних ушей, – добавил он, но все же ослабил хватку.

Уши и глаза. А еще языки, готовые перекрутить все, что до этого восприняли глаза и уши. Ей мучительно захотелось в спасительную гавань родного Донмута, где ей знакомы все и каждый.

Радмер снова смотрел поверх ее головы на королевский шатер.

– Проклятье!

Но тут перед ними, заслоняя солнце, вдруг, словно ниоткуда, возник человек-бык.

– Так это и есть та девочка? – Он протянул к ней руку.

Радмер тут же встал между ними.

– Ты уже слышал мой ответ, Тилмон.

– Подумай еще раз. – Тилмон, оглянувшись, бросил взгляд на королевский шатер.

– Не обижай меня. Безземельный изгнанник. Изменник. Может, король и говорил с тобой, но он по-прежнему сомневается как в твоей преданности, так и в преданности Элреда. – Элфрун показалось, что ее отец ощетинивается и издает тихое угрожающее рычание. – И он прав.

Кто-то коснулся ее локтя, и она вскрикнула от неожиданности.

Это была та приземистая женщина в коричневом платье. Вблизи она очень напоминала Элфрун ежа – блестящие черные глаза, маленькое лицо, сладкая улыбка. Покрывало на ее голове немного перекосилось, отчего на виски выбились тугие вьющиеся пряди темных с сединой волос.

– Радмер.

Отец Элфрун сдержанно кивнул в ответ:

– Свита.

Свита стала между мужчинами.

– Мы ведь теперь на одной стороне. По крайней мере хоть взгляни на моего мальчика. – Ее душевный низкий голос звучал небрежно и беззаботно.

– Исключено, и думать нечего. – Радмер отвернулся от них.

Но, к удивлению Элфрун, женщина чуть ли не интимным жестом взяла его за рукав и, приблизившись к нему, еще больше понизила голос:

– Верит нам Осберт или нет, он в нас нуждается. Он чувствует, куда дует ветер. – Она повернулась к Элфрун, смерила ее долгим изучающим взглядом, а затем снова посмотрела на Радмера. – Почему бы нам не оставить прошлое в прошлом? – убедительным, рассудительным тоном добавила она. – Мы ведь когда-то были добрыми друзьями.

Он высвободился и сделал шаг назад, так что она уже не могла дотянуться до него.

– Ни за что.

– Но почему, Радмер? Тебе ведь все равно придется ее куда-то пристроить. – Тилмон издал какой-то странный звук, который мог быть как смехом, так и рычанием, но Свита проигнорировала его. Она по-прежнему улыбалась. – Это ведь легко и просто, Радмер. А ты все усложняешь.