Читать книгу Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга (сборник) - Виталий Гладкий - Страница 12

Но оставим менялу и купца-пирата Томазо Грассо заниматься своими проблемами и вернемся к Хаго. Самым удивительным было то, что в это время он находился совсем рядом с почтенным Абрахамом дель Банко и его опасным клиентом!

Юный воришка устроился напротив дома менялы, затаившись в зарослях вереска, которые создавали вокруг сквера оправу из гроздьев мелких светло-фиолетовых цветов. Вереск сильно разросся, и замаскироваться в его кущах не представляло большой проблемы для худосочного юркого мальчишки.

Он наблюдал не только за домом дель Банко. Неподалеку от того места, где притаился Хаго, находился полуразрушенный павильон. Он был очень древний и разваливался от старости. Городские власти Кремоны решили построить на его месте новый, помпезный, даже завезли необходимый строительный материал, но работы пока не начались.

Все дело упиралось в пустующую казну, которая щедро наполнялась только во время ярмарки. А это знаменательное событие, сравнимое лишь с большим церковным праздником, должно было состояться на днях.

В данный момент павильон, привычное обиталище бездомных кремонских котов и ласточек, не пустовал. Его облюбовали Бамбер и Вим. Им тоже приглянулся дом менялы, за которым они наблюдали с самого утра. Тайны в этом для Хаго не было – бандиты сговорились поправить свои денежные дела, ограбив какого-нибудь богатого клиента Абрахама дель Банко.

Но в их раскинутые сети шла в основном мелюзга – местные рыночные торговцы, которые меняли всего несколько монет. Их тощие кошельки не привлекали внимание Бамбера и Вима, лишь вызывали злость и раздражение. Это было понятно – вместо того, чтобы сидеть в прохладе какой-нибудь таверны, коих в Кремоне насчитывалось не менее полусотни, и пить доброе вино, которым славилась Италия, они должны были торчать среди нагромождения битого камня и прочего мусора, изрядно пахнущего кошачьим дерьмом.

Появление Томазо Грассо, которого сопровождал слуга с тяжелым мешком, вызвало среди подручных херра Альдульфа приятное оживление. Перехватить «жирного карася» на пороге дома менялы они не успели; как раз в это время бандиты допивали кувшин дешевой кислятины, купленный по случаю, – на более дорогой напиток у них просто не хватило денег. И это обстоятельство сильно их раздражало, поэтому, сидя в засаде, они «развлекались» ссорами. Еще и по этой причине грабители заметили Томазо Грассо лишь тогда, когда купец дернул за шнур дверного звонка. (Меняла терпеть не мог молотка, которым стучали в дверь; он пугался громких звуков, сбивавших его со счета.)

Со своего места Хаго видел фигуры приспешников херра Альдульфа. Он сразу заметил оживление, которое вызвал своим появлением купец.

Сердечко юного хитреца застучало с такой силой, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Его замысел сработал, но как довести задумку до конца?

Капитан, начальник стражи, казармы которой находились возле главных ворот Кремоны, когда Хаго рассказал ему про бандитов, которые намеревались ограбить какого-нибудь богатея, рассмеялся в ответ. Разных злоумышленников в городе хватает, за всеми не набегаешься, поэтому дуй отсюда, мальчик, пока я добрый. Примерно так ответил капитан, и на этом аудиенция была закончена.

Тогда Хаго стал думать. Он пытался сообразить, в каком месте Бамбер и Вим совершат разбойное нападение. И вспомнил, что в подслушанном на берегу реки разговоре они упомянули какого-то дель Банко. Но кто это?

Выяснить, кому принадлежит это имя, оказалось проще простого. Еврея-менялу Абрахама дель Банко знали многие кремонцы. А когда Хаго разведал обстановку возле его дома, то утвердился в мысли, что более удобного места для разбойного нападения во всей Кремоне не сыскать.

Хаго забрался в заросли вереска с раннего утра. Проследить за бандитами он не имел никакой возможности, тем более что они убрались из постоялого двора (где их искать?), поэтому мальчик решил дожидаться Бамбера и Вима на месте. Он так уверился в правильности своего предположения, что совсем не удивился, увидев знакомые физиономии.

Бандиты забрались в павильон перед полуденной мессой. Видимо, кто-то их надоумил, что Абрахам дель Банко открывает свои закрома ближе к обеду – меняла вставал поздно.

Мальчик постарался успокоиться. Он достал из сумки свой арбалет, наступил на стремя, натянул широкую тетиву (узкая резала пальцы), закрепил ее в «орехе», представлявшем собой шайбу с прорезью для хвостовика болта и с зацепом для тетивы, и зафиксировал пружиной. Болты он подбирал с особой тщательностью, ведь очень многое зависело от точности выстрела.

Миниатюрное оружие Хаго имело небольшую дальность поражения, но этого было вполне достаточно, чтобы с полной уверенностью поразить цель на расстоянии в сто локтей[54]. А большего в данном случае и не требовалось – и дом менялы, и павильон находились совсем рядом от того места, где затаился юный храбрец.

Наконец после томительного ожидания дверь дома дель Банко отворилась, и на улице появился купец, за которым топал слуга с изрядно отощавшим мешком. Купец-пират был доволен. Он удачно обменял объемистые золотые и серебряные изделия, имевшие сомнительное происхождение, на солиды ромеев, занимавшие немного места. Монеты не пахли кровью и не могли рассказать историю своих приключений.

Ансельмо, исполнявший роль привратника, сказал вслед Томазо Грассо что-то приятное и поторопился спрятаться внутри дома. С того места, где находился Хаго, хорошо было слышно, как звякнул тяжелый засов.

Грабители выскочили из засады молниеносно. Сверкнул нож Бамбера, и слуга-телохранитель купца упал, обливаясь кровью. Удовлетворенный удачной сделкой, Томазо Грассо утратил бдительность, и если бы не кольчуга, лежать бы ему рядом со слугой. Клинок Вима лишь разрезал плащ купца, звякнув о металл.

Томазо Грассо сориентировался быстро. Сказывалась пиратская выучка. Мгновение, и в его руках оказался длинный кинжал, с которым он управлялся мастерски.

Завязалась схватка на ножах. Купец-пират, несмотря на свою внушительную фигуру, вертелся как мелкий бес, отражая наскоки бандитов. Но Бамбер и Вим тоже были искушены в подобных драках. Они успели несколько раз достать Томазо Грассо, которого от ранения спасла лишь кольчуга. Купец в отчаянии бросился к двери менялы и начал дергать за веревку дверного звонка, надеясь на помощь, однако выглянувший в крохотное зарешеченное оконце Ансельмо тут же его и захлопнул.

Дело Абрахама дель Банко не терпело суеты и огласки. Быть свидетелем смертоубийства в таком небольшом городке, как Кремона, значило потерять доверие клиентов. Ведь в процессе судебного производства могли вскрыться кое-какие вещи, связанные с профессией дель Банко, о которых нельзя было говорить даже шепотом.

Наконец Хаго дождался удобного момента. Мельтешения сражающихся не позволяли точно прицелиться, и только когда купец оторвался от бандитов, побежав к дому менялы и оставив бандитов позади, мальчик затаил на мгновение дыхание и нажал на спусковой рычаг. Бамбер по инерции сделал шаг вперед и с изумлением уставился на внезапно выросший посреди живота остро заточенный шип (болт пронзил его насквозь). А затем он тихо простонал, его длинная фигура сложилась как наваха, складной испанский нож простолюдинов, и бандит рухнул на землю.

Томазо Грассо несколько опешил от неожиданной удачи. Он даже бросил быстрый взгляд на небо – уж не сам ли Господь озаботился его участью, послав ему на помощь ангела-стрелка? Но улица была все так же пустынна, а дверь дома менялы напоминала крепостные ворота, запертые по случаю вражеской осады.

В отличие от купца Вим не стал фантазировать. Он был человеком конкретным. Его товарищ убит – неважно кем, – а значит, дело не выгорело и пора давать деру. Вим уже успел отметить про себя, что предполагаемая жертва превосходно обращается со своим длинным кинжалом, так что одному ему против купца не выстоять. Крутанувшись на месте, бандит с неожиданной прытью бросился бежать.

Этого нельзя было допустить ни в коем случае! Вим должен умереть! Иначе он продолжит преследование! С этой мыслью Хаго, который уже успел перезарядить арбалет, мгновенно прицелился, но выстрелить не успел.

Хищно оскалившись, Томазо Грассо подбросил кинжал вверх, перехватил его за клинок поближе к острию и с силой метнул вдогонку бандиту. Кинжал вонзился в спину Вима точно между лопаток. Бандит умер раньше, чем его тело коснулось земли.

Купец-пират довольно осклабился – он не любил оставлять такие дела незавершенными. Но уже в следующий момент Томазо Грассо бросился к толстому дереву, которое росло рядом с домом менялы, и спрятался за его толстым стволом. Он сообразил, что стрелок притаился в зарослях вереска, и ему не хотелось лечь рядом с грабителями.

Кто знает, что на уме у неизвестного спасителя…

Хаго понял ход мыслей купца. Он сам поступил бы точно так же. Немного поразмыслив, мальчик кивнул головой, соглашаясь со своими мыслями, и решительно вышел из кустов на улицу, держа арбалет под рукой. Купец может быть ему полезен, а значит, неплохо свести с ним знакомство. Юный хитрец не без основания предполагал, что благодарность спасенного от верной смерти сослужит ему хорошую службу. Если, конечно, человек не отъявленный негодяй…

– Мессир, вам нечего опасаться! – сказал Хаго улыбаясь.

У Томазо Грассо глаза полезли на лоб от изумления. Его спасителем оказался какой-то заморыш! Или все же это ангел в человеческом обличье?

Купец, как почти все представители его основной – торговой – профессии, был истинно верующим. Он выстаивал длинные мессы, причащался, приносил в церковь богатые дары, не забывая при этом и нищих попрошаек, толпившихся на паперти. Но когда проявлялась его вторая, пиратская, натура, Томазо Грассо был безжалостен и кровожаден.

Под его рукой находилось пять судов – два грузовых когга[55] и три хорошо вооруженных быстроходных хюлька[56]. В любой момент эти мирные с виду купеческие посудины могли превратиться в флотилию морских пиратов, стремительную и беспощадную. Томазо Грассо никогда не оставлял свидетелей разбойного нападения. Добычу перегружали во вместительные трюмы коггов, а плененных матросов и захваченные суда отправляли на дно. Если на них не находилось покупателей среди других пиратствующих купцов.

В таких случаях на судне меняли надстройки, чтобы его нельзя было опознать, перекрашивали в другой цвет, а иногда, чтобы замылить глаза тем, кто знал прежнего владельца посудины, даже золотили некоторые детали и давали ему другое название.

Несколько раз Томазо Грассо встречался с норманнами[57] – морскими разбойниками Севера. После двух сражений, которые закончились поражением норманнов, они зауважали итальянского купца и больше ему не докучали.

Но вот с пиратствующими фризами[58] ему не хотелось бы схлестнуться в бою. Они были настырными, как гончие псы, и нередко нападали на значительно превосходящие силы противника. Безо всякого защитного снаряжения, обнаженные до пояса и раскрашенные черными, желтыми и красными полосами, фризы при нападении выли как взбесившиеся волки, наводя ужас на матросов.

– Это… твоих рук работа? – наконец сподобился молвить огорошенный купец, указав на сраженного арбалетным болтом Бамбера.

– Да, ваша милость, – не без гордости ответил Хаго и продемонстрировал купцу свое оружие.

Здесь нужно сказать, что арбалет был ворованным. Такие игрушки стоили баснословно дорого, притом они были больших размеров, что не устраивало мальчика. Обычно на рынке арбалеты появлялись благодаря купцам Востока.

Арбалет превосходил лук по точности стрельбы и убойной силе, но сильно проигрывал по скорострельности. Поэтому у военных самострелы не пользовались спросом. Их смущало еще и то, что арбалетчик не мог участвовать в рукопашном бою – громоздкое оружие мешало. Стрелков из арбалета требовалось прикрывать, а это в бою не всегда получалось.

Хаго стащил арбалет у восточного торговца. Смуглолицый тучный мужчина в непривычном для европейцев пестром одеянии и с большой черной бородищей, заплетенной в косички, вызвал большой интерес на ярмарке. Возле его прилавка толпилась масса народа. Торговцу было что предложить аахенцам: шелковые ткани, тирский пурпур, узорчатые полотна, изделия из олова, сандаловое дерево, мускатные орехи (они были просто бесценными!), различные амулеты из диковинных драгоценных камней, и еще много разных товаров, которые редко появлялись на рынках Священной Римской империи.

Арбалет находился несколько в стороне от других товаров – в руках телохранителя купца, изрядно обожженного солнцем мрачного малого с разбойной физиономией. Наверное, ночью он плохо спал, потому как все время зевал. Наконец слуга купца не выдержал испытания сонным состоянием и присел на тюк с товарами.

У Хаго загорелись глаза. Он редко воровал на рынках, но ярмарки были исключением. Арбалет сразу ему понравился. Иметь такое миниатюрное оружие для самозащиты – лучшего и желать не нужно. Солнце пригревало, и телохранитель, убаюканный несмолкающим говором покупателей, наконец сомкнул вежды, положив арбалет рядом с собой.

Хаго только этого и ждал. Арбалет словно растворился в воздухе; он исчез так быстро и неожиданно, что стоявший неподалеку от места происшествия житель Аахена – из праздношатающихся с тощим кошельком, которым лишь бы попялиться на заморские диковинки, – даже глаза протер в испуге. Уж не мерещится ли ему?! Ведь самострел, похожий на игрушку, только что лежал подле изрядно загоревшего сарацина, который уже начал похрапывать, а теперь его нет. Или арбалет ему привиделся?

Решив, что виной всему горячее солнце, которое уже забралось почти на самый верх небесной сферы, аахенец, чтобы избавиться от наваждения, поторопился отойти в тень. А именно – направился в рыночную таверну, где продавалось недорогое охлажденное вино. Там он долго сидел в полной задумчивости, стараясь собраться с мыслями. Так был самострел или нет?

Но так ничего и не придумав, он оставил последнюю монету в липких руках хозяина таверны и медленно побрел домой, время от времени сокрушенно покачивая головой…

– Надо же… – Тут Томазо Грассо перевел взгляд на арбалет. – Какое превосходное оружие! – воскликнул он. – Возьму на заметку.

Хаго промолчал. Сказать ему было нечего. Мальчик торжествовал. Его хитрый замысел убрать бандитов, которые шли по пятам, удался, чего еще желать? В этот момент юному пройдохе больше всего хотелось побыстрее убраться с места происшествия, пока не появилась городская стража. Иначе начнутся разбирательства, и они могут затянуться надолго. Что было и вовсе скверно. Ведь рыцари могут отправиться в путешествие без него. Как тогда быть?

Похоже, купец понял, что творится в душе мальчишки.

– Я искренне тебе благодарен. Ты спас мне жизнь, поэтому я твой должник. Как тебя зовут? Хаго… – Купец улыбнулся. – А я Томазо Грассо. Купец и владелец небольшой флотилии. Не хочешь испытать вольной жизни на морских просторах? Готов взять тебя своим пажом. Через год-два ты станешь моим оруженосцем, а затем и богатым синьором. Это я гарантирую.

– Спасибо за любезное предложение, мессир… – Хаго вежливо поклонился. – Но я уже паж одного рыцаря. Негоже менять хозяев, как перчатки.

– Умен… – Томазо Грассо в восхищении прищелкнул языком. – Уверен, мы с тобой жили бы душа в душу. Но коли так, вольному воля. Ты уходи, – вижу, твои ноги сами просятся убраться отсюда подальше, – а я тут сам разберусь с властями. Но прежде, чем мы расстанемся, я хочу тебя отблагодарить не только словами…

Томазо Грассо развязал мешок, который нес убиенный телохранитель, достал оттуда полную пригоршню золотых солидов и протянул их мальчишке.

– Держи! – сказа он. – Заслужил. Уж не знаю, по какой причине ты таился в кустах, – это меня не касается, – но твой благородный поступок должен быть вознагражден.

Хаго не стал отказываться от денег. Еще чего! Всякое благородство должно иметь предел. У него даже глаза засияли, когда он мысленно прикинул, сколько ему привалило от щедрот купца.

Это же надо, как все здорово получилось! Ему удалось не только избавиться от слежки, но и стать богачом! На деньги, которые он украл у Вима и которые дал ему купец, он теперь сможет купить себе дом подальше от Аахена, где его знают многие, и зажить, как все добропорядочные люди.

А если ему удастся заполучить то, за чем охотились рыцари…

Дальше мальчик додумывать не стал. Мечты – это хорошо, но пора было смываться. Хаго снова нырнул в сквер, перебрался на следующую улицу и был таков.

Томазо Грассо улыбнулся, глядя ему вслед, затем подошел к поверженному Бамберу, вытащил болт из живота мертвеца и закинул его подальше в кусты. Это чтобы у начальника городской стражи, доброго знакомого купца, который будет разбираться с происшествием, не возникало лишних вопросов…

Хаго застал рыцарей в полном умиротворении. Епископ Лиутпранд принял их весьма любезно и с удовольствием записал в состав охраны посольства, так как рыцарей там было немного. Мало кого из дворян прельщала возможность дальнего и, конечно же, опасного путешествия, тем более что нужно было восстанавливать свои замки и поместья, разрушенные длительной войной.

К тому же прижимистый епископ платил довольно скудное жалование, что и вовсе отбивало охоту у небогатых рыцарей отправляться к черту на кулички. А состоятельные господа были озабочены придворными интригами и иными «забавами» аристократии Священной Римской империи.

Оставив господ бражничать в таверне, Хаго отправился в свой чулан, где уже храпел оруженосец Геррика. Бесцеремонно подвинув Горста, мальчик лег на сенник, брошенный на пол, и спустя некоторое время уснул крепким сном. Он настолько устал от выпавших на его долю в этот день приключений, что даже не помолился.

Несмотря на свою «профессию», которая вступала в явное противоречие с Господними заповедями «Не укради» и «Не убий», Хаго не забывал ублажать всех святых, жертвуя на церковь и раздавая подаяния нищим. Последнее он делал с особенным удовольствием, памятуя, как и сам одно время был городским побирушкой.

На следующий день рыцари решили посетить ярмарку. Она считалась большим событием для Кремоны. На ярмарку свозили зерно, вино, ткани из небольших городков и деревень горожане и крестьяне, и приезжали купцы делать оптовые закупки товаров, чтобы везти их дальше, на более крупное торжище. Во время больших торгов старались поддерживать мир и порядок, а нарушителя нередко судил особый купеческий суд.

Купцам предоставлялась полная свобода торговли, без каких-либо ограничений со стороны государя или местных торговцев. А иноземные купцы находились под особым покровительством правителя страны, и для их привлечения на ярмарку им давались особые привилегии. Но путь на ярмарку был опасен и нелегок.

На суше купцов грабили «благородные» разбойники – рыцари, на море их подстерегали пираты, а за проезд через владения синьоров, за пользование мостами и переправами приходилось платить много пошлин. Чтобы увеличить свои доходы, графы и бароны ставили мосты на сухих местах, и даже требовали плату за пыль, поднимаемую повозками купцов.

Дороги были узкими и немощеными; весной и осенью на них стояла непролазная грязь. Повозки часто ломались, и товар, упавший на землю, становился добычей ее владельца. Среди купцов бытовала печальная поговорка: «Что с воза упало, то пропало». Если груз с разбитого бурей судна выбрасывало волной на берег, уцелевшие товары присваивал синьор, владелец прибрежной полосы. И никакой суд не мог помочь горемычному купцу в таком случае.

Обычно ярмарки устраивались по очереди. В Европе главными были Шампанские ярмарки. Их проводили в четырех разных городах Шампанского графства. Шампань соединяла Англию с Италией, а также Фландрию с Германией, гранича с промышленным фламандским районом с одной стороны и хлебородными и винодельными областями Германии – с другой. Через Шампань протекали крупные реки Сена и Маас, а до ее границ доходили Сонна на юге и Мозель на востоке.

Шесть ярмарок в Шампани действовали в четырех городах. Начинались они в июне в Труа, расположенном на Сене, продолжались в Бри в Провансе, затем опять в Труа, переходили в города Ланьи на реке Марна и Бар на реке Об и завершались в Бри. С небольшим перерывом ярмарки занимали почти круглый год. Одни длились неделю, другие – три недели, третьи – месяц… Если учесть время на дорогу – а его уходило немало – и на то, чтобы побывать дома, то купец мог объехать за год всего шесть-восемь ярмарок.

Порядок проведения ярмарок был неизменным. В первую неделю производилась распаковка и раскладка товаров. На девятый день начиналась суконная ярмарка, на которой продавались ковры из Фландрии и Пикардии, французские и немецкие полотна, бумажные ткани с юга и востока, шелка из Венеции и Ломбардии, индийский муслин, как грубое, так и тончайшее фламандское сукно. Вечером на десятый день суконная ярмарка закрывалась, и на другой день открывалась торговля кожаными и меховыми изделиями. С начала до конца ярмарки торговали весовыми товарами, а также скотом и лошадьми.

Что касается оружия, защитного снаряжения, ювелирных изделий и драгоценностей, то всем этим добром торговали с первого дня. Именно к оружейным лавкам и направились рыцари. Хаго потихоньку от них отстал; ему хотелось на глаз определить состоятельность кремонцев.

Нет, он не собирался воровать кошельки ротозеев; денег у него вполне хватало не только для расходов на путешествие в далекий Константинополь, но и на безбедную жизнь в будущем. Однако профессиональная привычка подмечать, где и что плохо лежит, была его второй натурой. Он мысленно представлял себя в «деле» и от этого испытывал приятное возбуждение – как от кубка доброго вина.

На удивление Хаго, ярмарка в небольшой по размерам Кремоне оказалась весьма представительной и богатой. Как оказалось, к ее становлению приложило руку местное аббатство. Этот факт юный воришка узнал из разговора двух крестьян.

Свои товары они не привезли на продажу, как можно было ожидать, а притащили на собственном горбу. Хитрость этой ситуации заключалась в том, что крестьяне не платили налог в пользу аббатства с товара, который могли унести на спине. Другие же, ведя в поводу неподкованных лошадей, радовались, что экономят на этом одно денье[59] с каждой лошади, так как налог на подкованную лошадь составлял два денье.

В особенности привлекли внимание Хаго лавки, где торговали восточными пряностями – перцем, корицей и прочими приправами к пресной пище. Пряности взвешивали на миниатюрных весах и продавали небольшими порциями; они ценились на вес золота. По этой причине горожане в насмешку называли богатого человека «мешком перца».

В толпе у прилавков с пряностями Хаго быстро вычислил собрата по своей «профессии». Это был разбитной малый, одетый вполне прилично (а иначе его просто не подпустили бы к лавке, где торговали столь дорогим товаром). Держался он солидно, но его шустрые руки, казалось, жили отдельной жизнью.

Хаго не стал дожидаться, когда вор срежет кошелек у богатого покупателя. Малый был слишком напряжен, и это обстоятельство могло стоить ему жизни – воров в Италии не жаловали. По пути в Кремону Хаго несколько раз встречал виселицы, на которых болтались воры и грабители, о чем свидетельствовали дощечки с надписями на груди повешенных.

Уйти от наказания за воровство было очень сложно, если не сказать – невозможно. Принося присягу перед судом в подтверждение правдивости своих показаний, и обвинитель, и обвиняемый возлагали руку на Евангелие, клялись именем Бога или какого-нибудь святого. Для проверки виновности подсудимого применялась ордалия – «суд божий». Ему нужно было достать кольцо из кипятка, прыгнуть в реку с быстрым течением, его опускали в холодную воду связанным и тому подобное.

Выдержавший все эти испытания признавался оправданным, не выдержавший – виновным. Утонувший в реке считался оправданным – Бог его забрал в лучший мир, он раньше попал на небо. Если же бедняга не утонул, то следовала смертная казнь.

Испытание огнем состояло в том, что обвиняемый должен был держать руки на огне, проходить через горящий костер или держать руками раскаленное железо. Выдержать такие пытки мало кто мог…

Мальчик поторопился уйти подальше от лавок с пряностями, не желая быть участником переполоха, который обязательно случится, когда поймают вора. В таких случаях стража старалась заполучить свидетелей и хватала всех подряд, а ему не хотелось попасть в допросную.

Вскоре он оказался возле столов, покрытых коврами; это между рядами купеческих лавок расположились менялы. За одним из столов сидел и Абрахам Ашер Леви. Меняла, пожалуй, самый богатый гражданин Кремоны конечно же не мог оказаться вдали от столь щедрого источника звонкой монеты. На ярмарку приезжали купцы издалека. Они могли не знать, кто из менял оказывает очень ценные услуги по сохранению денег. А для того чтобы купцам это стало известно, между лавками шныряли помощники дель Банко, которые назойливо предлагали его услуги.

Но Хаго уже не интересовал еврей-меняла. Его привлекли аппетитные запахи еды, которые витали над всем пространством, где проходила торговля, большей частью оптовая. Он даже не стал задерживаться возле площадки, где демонстрировали интересное представление менестрели и жонглеры, которые показывали фокусы, играли на различных музыкальных инструментах, пели и плясали.

Жонглеры вертели на двух ножах мячи, перебрасывая их с одного острия на другое, прыгали через четыре кольца, ходили на руках. Один из них прицепил рыжую бородищу, нарядился в костюм, представлявший ужасные лохмотья, и пугал зрителей. Другой развлекал честной народ ученым псом, который мог стоять на задних лапах и лаем угадывать числа. Третий ходил и скакал на веревке, протянутой от одного столба к другому… В общем, поглазеть было на что, но зов голодного желудка властно тянул Хаго к лоткам со снедью.

Купив огромный пирог с мясной начинкой и кувшинчик дорогого вина (теперь Хаго мог себе это позволить), мальчик нашел свободное от людей и повозок место и принялся трапезничать. Юный хитрец был доволен своей оборотистостью. Он не только стал пажом рыцаря, за которым обязан был следить, но еще избавился и от надзора подручных херра Альдульфа, а также, ко всему прочему, совершенно неожиданно разбогател.

Жизнь была прекрасна и удивительна!