Читать книгу Глава субъекта Российской Федерации: политическая и юридическая история института (1990-2013) - Виталий Иванов - Страница 4

1. Среди историков пока не сложился консенсус относительно периодизации истории Союза Советских Социалистических Республик-СССР. Но в принципе вполне обоснованно отсчитывать начало позднесоветского периода с 1964 г., когда был отправлен в отставку Никита Хрущев. На этот период пришлось правление триумвирата Леонида Брежнева, Алексея Косыгина и Николая Подгорного (1964 – середина 1970-х гг.), затем собственно Брежнева (середина 1970-х гг. – 1982 г.), Юрия Андропова (1982–1984 гг.), Константина Черненко (1984–1985 гг.) и Михаила Горбачева (1985–1991 гг.). Таким образом, упрощенно, речь идет о «застое» и «перестройке», завершившейся крушением Советского Союза осенью-зимой 1991 г.

Официально власть в СССР осуществлялась Советами (до 1936 г. – Съездами Советов и собственно Советами), представительными органами, избиравшимися посредством прямых или косвенных выборов (отсюда «советская власть»). Исполнительные органы – Советы Народных Комиссаров, Советы Министров, исполнительные комитеты Советов – формировались депутатами и были им прямо подчинены. Форму правления, предполагающую верховенство представительных органов (и теоретически допускающую разделение властей лишь как разграничение функций властных органов «в рамках государственной власти как целого»[28]), я называю централистской[29].

Однако реальная роль Советов всегда была второстепенной, а порой – даже декоративной.

Еще при Владимире Ленине, Председателе Совета Народных Комиссаров РСФСР в 1917–1924 гг., Председателе Совета Народных Комиссаров СССР в 1923–1924 гг. правящая большевистско-коммунистическая партия[30], точнее, ее политическое руководство и остальной аппарат были интегрированы с политическим руководством и остальным аппаратом государства и образовали единое партийно-государственное политическое руководство, единый аппарат.

Стоит указать, что Ленин, будучи признанным лидером партии, не занимал в ней высшего руководящего поста. Такового тогда просто не было. Партией формально руководили коллективные органы – Центральный комитет (ЦК), Политическое бюро (Политбюро) ЦК, Секретариат ЦК и др.

Иосифа Сталина в 1922 г. избрали Генеральным секретарем ЦК (руководителем Секретариата). Эта должность не была прописана в партийном Уставе и считалась технической. Но по мере укрепления его личного авторитета и власти она стала политической. К 1928 г. Сталин сделался безусловным лидером партии и государства, а его должность стала восприниматься как высшая в СССР. Однако в 1934 г. она была de facto упразднена – на очередном Пленуме ЦК Сталина выбрали лишь Секретарем ЦК (секретарей было несколько и все они имели равный статус). Кстати, до этого он никогда не подписывался полным наименованием своей должности, а в справочных изданиях, выходивших в 1920—1950-е гг. его именовали Секретарем (причем в них порой даже не упоминалось об его избрании генсеком в 1922-ом). В 1941 г. Сталин возглавил Совет Народных Комиссаров СССР (с 1946 г. – Совет Министров). С этого времени начал прослеживаться определенный дуализм, с одной стороны, правительства и, с другой, высших партийных органов – Политбюро (в 1952 г. реорганизованного в Президиум) и Секретариата ЦК. (Во время Великой Отечественной войны высшим органом власти был Государственный Комитет Обороны.) К концу сталинского правления правительственные посты считались важнее партийных.

В 1953 г. накануне смерти Сталина[31] должность Председателя Совета Министров занял Георгий Маленков (на момент избрания – Заместитель Председателя Совета Министров, член Президиума ЦК, Секретарь ЦК). Однако он не стал единовластным правителем СССР, ему пришлось по факту разделить высшую власть с Лаврентием Берией (Первым заместителем Председателя Совета Министров, Министром внутренних дел, членом Президиума ЦК) и Хрущевым (Секретарем ЦК, членом Президиума ЦК). То есть был образован триумвират (сразу после утверждения премьером Маленков вышел из Секретариата). Но Берию вскоре сместили. И триумвират сократился до дуумвирата. А затем Хрущев переиграл Маленкова. В том же 1953-ем он добился учреждения должности Первого секретаря ЦК (не технической, политической) и своего избрания на нее. А в 1955-ом – организовал замену Маленкова Николаем Булганиным, заведомо не способным претендовать на лидерство. При Хрущеве примат партийных органов стал безусловным фактом. Высшая власть – это ЦК и непосредственно его Секретариат, Президиум и Первый секретарь. Хотя в Уставе партии о Первом секретаре, как прежде о Генеральном, не говорилось ни слова. И к тому же в 1958 г. Хрущев счел необходимым встать во главе Совета Министров.

Иными словами, в 1920-1960-х гг. первым лицом Советского государства мог быть неформальный лидер партии, возглавляющий правительство (Ленин), один из партийных руководителей (Сталин в 1928–1941 гг.), один из партийных руководителей, возглавляющий правительство (Сталин в 1941–1953 гг.), высший партийный руководитель (Хрущев в 1955–1958 гг.), высший партийный руководитель, возглавляющий правительство (Хрущев в 1958–1964 гг.). Практиковалось и коллективное правление.

При триумвирате Брежнева-Косыгина-Подгорного (в 1966 г.) в Уставе закрепили, что ЦК избирает Генерального секретаря – должность занял Брежнев, с 1964-го бывший Первым секретарем (одновременно Президиум тогда вновь реорганизовали в Политбюро). В 1977 г. в новой Конституции (Основном Законе) СССР[32] прописали особый статус партии, ее государствообразующую роль («Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза» – ст. 6) и тем самым окончательно оформили единство партийно-государственной системы и партийный примат. Благодаря этому Генеральный секретарь официально стал пусть не главой государства, но одним из государственных руководителей. Фактически же Брежнев был лидером правящего триумвирата, а по мере ослабления позиций Подгорного и Косыгина остался единственным правителем.

В регионах – союзных республиках, автономных республиках, губерниях (унаследованное от Российской Империи губернско-территориальное деление сохранялось до 1923–1929 гг.), краях, областях, автономных областях, национальных (с 1977 г. автономных) округах, городах республиканского подчинения – с руководством дело обстояло, что называется, проще. Еще с 1920-х гг. их фактическими главами однозначно были первые секретари (ответственные секретари) партийных комитетов[33]. Центральных – в союзных республиках[34], краевых – в краях, областных- не только в областях и автономных областях, но и в автономных республиках, окружных – в округах, городских – в городах республиканского подчинения[35]. В 1977 г. статус первых секретарей как опять же государственных руководителей утвердила Конституция.

2. Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, РСФСР, основанная в 1917–1918 гг. как Советская Российская Республика, была: 1) субъектом СССР, одной из 15 советских социалистических республик (ССР), государственным образованием; 2) полуфедерацией, одна часть которой организовывалась на федеративных началах, а другая – на унитарных. Хотя провозглашалась «государством» и «федерацией».

В Конституции (Основном Законе) РСФСР 1978 г. (как и в прежних российских конституциях, а также в союзных) не использовалось понятие «субъект федерации». Но из нее тем не менее ясно следовало, что автономные советские социалистические республики (АССР) являются субъектами Федерации (им гарантировалось представительство в Президиуме Верховного Совета РСФСР и пр.), а края, области[36], города республиканского подчинения, автономные области и автономные (бывшие национальные) округа – лишь административными территориальными единицами РСФСР. Иными словами, формальный статус АССР был выше. Хотя реальное политическое и экономическое значение многих из них в масштабах государства не дотягивало до уровня средней области.

Территориальный состав РСФСР, конституционно зафиксированный в 1978 г., не менялся потом до самого 1991-го. Советская Россия делилась на:

16 АССР – Башкирская, Бурятская, Дагестанская, Кабардино-Балкарская, Калмыцкая, Карельская, Коми, Марийская, Мордовская, Северо-Осетинская, Татарская, Тувинская, Удмуртская, Чечено-Ингушская, Чувашская и Якутская;

6 краев – Алтайский, Краснодарский, Красноярский, Приморский, Ставропольский и Хабаровский;

49 областей – Амурская, Архангельская, Астраханская, Белгородская, Брянская, Владимирская, Волгоградская, Вологодская, Воронежская, Горьковская (в 1990 г. ее переименовали в Нижегородскую), Ивановская, Иркутская, Калининградская, Калининская (в 1990 г. ее переименовали в Тверскую), Калужская, Камчатская, Кемеровская, Кировская, Костромская, Куйбышевская (в 1990 г. ее переименовали в Самарскую), Курганская, Курская, Ленинградская, Липецкая, Магаданская, Московская, Мурманская, Новгородская, Новосибирская, Омская, Оренбургская, Орловская, Пензенская, Пермская, Псковская, Ростовская, Рязанская, Саратовская, Сахалинская, Свердловская, Смоленская, Тамбовская, Томская, Тульская, Тюменская, Ульяновская, Челябинская, Читинская и Ярославская;

2 города республиканского подчинения – Москва и Ленинград;

5 автономных областей, входивших одновременно в состав краев: Адыгейская – в составе Краснодарского края, Горно-Алтайская – в составе Алтайского края, Еврейская – в составе Хабаровского края, Карачаево-Черкесская – в составе Ставропольского края и Хакасская – в составе Красноярского края;

10 автономных округов, также входивших в состав края и областей: Агинский Бурятский (АБАО) – в составе Читинской области, Коми-Пермяцкий (КПАО) – в составе Пермской области, Корякский (КАО) – в составе Камчатской области, Ненецкий (НАО) – в составе Архангельской области, Таймырский (Долгано-Ненецкий) (ТАО) – в составе Красноярского края, Усть-Ордынский Бурятский (УОБАО) – в составе Иркутской области, Ханты-Мансийский (ХМАО) – в составе Тюменской области, Чукотский (ЧАО) – в составе Магаданской области, Эвенкийский (ЭАО) – в составе Красноярского края и Ямало-Ненецкий (ЯНАО) – в составе Тюменской области.

Всего 88 субъектов Федерации (16) и административных территориальных единиц (72)[37].

3. Итак, в позднесоветский период (до «перестроечных» реформ) главами регионов РСФСР – автономных республик, краев, областей, автономных областей, автономных округов – являлись первые секретари региональных партийных комитетов.

Обычно эти должности занимали кадровые партийцы, то есть люди, прошедшие школу партийной (комсомольской[38] и собственно партийной) работы, руководившие партийными организациями предприятий, районов и городов и т. д., работавшие «рядовыми» и вторыми секретарями региональных комитетов. У многих партийному этапу карьеры предшествовал хозяйственный, к примеру, директорство, многие чередовали партийные посты с хозяйственными и государственными (советскими). Бывали и исключения. Так, Первым секретарем в моем родном Красноярском крае в 1969–1972 гг. был Владимир Долгих, до избрания работавший Директором стратегически важного Норильского горно-металлургического комбината, а прежде занимавший исключительно инженерно-технические и инженерно-административные должности[39]. (Его сменил Павел Федирко (1972–1987 гг.), затем в крае «секретарили» Олег Шенин (1987–1990 гг.) и Геннадий Казьмин (1990–1991 гг.). Все трое были кадровыми партийцами, у каждого имелся и определенный хозяйственный опыт.)

Первые секретари избирались на комитетских пленумах на безальтернативной основе. Кандидатов представляло («рекомендовало») Политбюро[40]. Статусы партийных комитетов и первых секретарей регулировался внутренними правилами КПСС, не только формальными, но и неформальными (в редакциях Устава партии 1934 и 1952 гг. закреплялось, что на пленумах избираются первые и вторые секретари, в редакции 1961 г. первые секретари отдельно вообще не упоминались[41]). Первые секретари становились членами или кандидатами в члены ЦК, а также депутатами Верховных Советов СССР или РСФСР (если, конечно, они не были ими до избрания)[42]. Партийные главы Московской и Ленинградской областей, Москвы могли входить в состав Политбюро (Президиума) ЦК, параллельно занимать посты секретарей ЦК.

Горбачев, к слову, в 1970–1978 гг. был Первым секретарем Ставропольского Крайкома партии, с 1970 г. регулярно избирался депутатом Верховного Совета, а с 1971-го – членом ЦК. (В 1978 г. он стал Секретарем ЦК, в 1979-ом – кандидатом в члены Политбюро, в 1980-ом – членом Политбюро).

Вторыми по значению были советские (собственно государственные) должности.

В АССР избирали Верховный Совет (сроком на пять лет, как и Верховные Советы СССР и РСФСР и прочие Советы), высший орган государственной власти, который в свою очередь выбирал свой Президиум, постоянно действующий орган, «коллегиального президента», и назначал Совет Министров, правительство. У автономной республики было два советских руководителя – Председатель Президиума Верховного Совета и Председатель Совета Министров. При этом премьер считался главнее. Также депутатами избирался Председатель Верховного Совета, однако он не имел никаких даже номинальных политических полномочий и выполнял исключительно технические функции (вел заседания и пр.).

Краевые, областные, городские (в городах республиканского подчинения) и окружные Советы (Советы депутатов трудящихся в 1936–1977 гг., Советы народных депутатов с 1977 г.) конституционно наделялись статусом местных (а не высших) органов государственной власти. Ни президиумов, ни председателей у этих Советов не было (избирались лишь председатели сессий Советов). Правительств «нереспубликам» также не полагалось. Совет формировал свой Исполнительный Комитет – постоянно действующий орган, организовывавший работу Совета и одновременно выступавший своего рода эрзацем правительства (исполком был подотчетен как своему Совету, так и Совету Народных Комиссаров, Совету Министров РСФСР). Таким образом, у края (области, города республиканского подчинения, автономной области, автономного округа) советский руководитель был один – Председатель Исполнительного Комитета Совета.

Статусы государственных органов и должностных лиц определялись Конституцией и законодательством РСФСР[43], конституциями и законами АССР. Формально председателей президиумов Верховных Советов, Советов Министров, исполкомов Советов избирали/назначали депутаты. А на практике – отбирали, согласовывали, выдвигали и фактически назначали партийные органы. Названные посты по общему негласному правилу могли занимать как кадровые партийцы, так и представители хозяйственно-административной (директорской) элиты и пр.[44] Советские руководители в обязательном порядке включались в составы бюро региональных партийных комитетов. Председателей Советов Министров и исполкомов очень часто в порядке повышения переводили на должности первых секретарей, но вовсе не обязательно в тех регионах, в которых они работали прежде.

Совмещение постов первых секретарей, и, к примеру, председателей Советов Министров или исполкомов Советов, не практиковалось.

Партийное и советское руководство регионов было составным элементом цельной вертикали власти, централизованной властной структуры, подчас даже излишне централизованной[45].

Партийно-советская (номенклатурная) система формирования руководящих кадров была довольно эффективной, люди проходили хорошую «школу», исключалось попадание «наверх» случайных некомпетентных деятелей. Другое дело, что продолжением ее несомненных достоинств стали столь же несомненные недостатки. Закрытость системы создавала предпосылку для ее закоснения и загнивания, причем очень быстрого.

При Сталине номенклатура обеспечивала реализацию «больших проектов»: модернизацию страны и подготовку ее к новой мировой войне, Победу, послевоенное восстановление, достижение сверхдержавного паритета с США. Она идеологически мотивировалась и часто ротировалась, подчас крайне жесткими репрессивными методами, что позволяло поддерживать довольно высокий уровень дисциплины и ответственности. Со времен «оттепели» террор как метод руководства был отвергнут. Но Хрущев продолжал политику «больших проектов».

И у него хватало воли устраивать ротации, «тонизировать» номенклатуру. Пусть все это нередко выглядело пародийно. А в брежневское время система стала работать чем дальше уже не столько на развитие, «производство будущего», сколько на поддержание стабильности.

В том числе путем сохранения всевозможных status quo. Это в итоге обернулось, с одной стороны, «геронтократией», а с другой, отрицательной кадровой селекцией. Следом за качеством кадров начало падать и качество управления, власти. Постепенная, но неуклонная утрата идеологической мотивации и моральное разложение довершали эту удручающую картину[46].

Горбачев, едва укрепившись на «генсековской» должности, взялся активно перебирать брежневские кадры (продолжив в этой части политику рано умершего Андропова). Кроме прочего он «массово» менял первых секретарей, что в свою очередь влекло за собой перестановки в советских органах регионов. Однако эта ротация не привела и уже не могла привести к подлинно качественному обновлению. Новые кадры черпались, естественно, из воспитанников старых. И сам Горбачев, и его тогдашняя «правая рука» Егор Лигачев[47], и их кадровый резерв были продуктами отрицательной селекции 1970-х.

Кризис коммунистическо-советского строя 1980-х гг., усугубленный крайне неблагоприятной внешнеэкономической конъюнктурой и подрывной активностью Запада (главным образом США), номенклатура встретила основательно деморализованной и потому не способной защитить ни свою партию, ни свое государство, ни свою власть. Собственно, кризис строя был в немалой степени предопределен кризисом номенклатуры. Наиболее способные и перспективные ее представители потом приняли самое деятельное участие в уничтожении «совка». Не все это осознавали, не все этого хотели, но делали именно то, что делали.

4. В 1987 г. Горбачев дал старт политической реформе. Им были поставлены задачи «демократизировать» партию и укрепить «советскую власть».

27-28 января 1987 г. прошел Пленум ЦК КПСС, посвященный политическим и кадровым вопросам. В своем докладе Генеральный секретарь провозгласил курс на «восстановление» статуса Советов («Партийные комитеты должны твердо взять линию на повышение роли Советов и не допускать необоснованного вмешательства в их дела, а тем более их подмены»[48]) и выборных, коллегиальных органов – как государственных, так и партийных – в целом («Нам надо выработать и осуществить такие меры, которые обеспечили бы решающую роль коллегиальных, выборных органов. Никакой исполнительный орган, тем более его аппарат, не может, не имеет права подменять выборный, возвышаться над ним»[49]).

Также им была дана установка проводить выборы первых секретарей на альтернативной основе[50] (поначалу, во-первых, она реализовывалась не везде, во-вторых, выдвижение альтернативных кандидатов носило сугубо формальный характер).

Следующим важным событием стала XIX Всесоюзная конференция КПСС, заседавшая 28 июня – 1 июля 1988 г. В 1989 г. истекал пятилетний срок полномочий депутатов Верховного Совета СССР, избранных в 1984 г., а в 1990-ом – депутатов всех нижестоящих Советов. Горбачев собрал партийный форум, чтобы в преддверие выборов презентовать новые политические принципы и конкретные инициативы. «Основной принцип можно сформулировать так: ни один государственный, хозяйственный или социальный вопрос не может решаться помимо Советов», – объявил он[51]. В Резолюции Конференции говорилось: «Решающее направление реформы политической системы – обеспечение полновластия Советов…»[52]. В рамках этого в ней же было предложено, то есть предписано учредить должности председателей в тех Советах, где их прежде не было[53].

В то время председателей избирали только Верховные Советы союзных и автономных республик. Но они отправляли лишь технические функции. Ни Верховный Совет СССР, ни краевые, областные и пр. Советы председателей не имели.

Да, у Верховного Совета СССР был Президиум, «коллегиальный президент» Союза, который возглавлял его Председатель. Президиумы и председателей президиумов избирали и Верховные Советы союзных и автономных республик. Из Резолюции вполне ясно следовало, что должности председателей президиумов будут упразднены, а руководство президиумами возложат на председателей Верховных Советов. А Председатель Президиума Верховного Совета и Председатель Верховного Совета, возглавляющий Президиум – это, как говорится, две большие разницы.

Полновластие Советов прямо означало, что их председатели станут первыми лицами в Союзе, республиках, краях, областях и т. д.

Однако на самом деле через укрепление «советской власти» планировалось укрепить власть КПСС. Конференция рекомендовала, а значит опять-таки предписала совмещать должности председателей Советов и первых секретарей партийных комитетов соответствующего уровня[54]. То есть Генерального секретаря ЦК следовало избрать Председателем Верховного Совета СССР, первых секретарей крайкомов – председателями краевых Советов, первых секретарей обкомов – председателями Верховных Советов АССР или областных Советов и т. д.

Напомню, что лидеры партии и правители Союза начали председательствовать в Президиуме Верховного Совета СССР лишь с 1977 г. (впрочем, Подгорный, Председатель Президиума в 1965–1977 гг., был членом правящего триумвирата 1960—1970-х гг.[55]), до этого они либо состояли в Президиуме «рядовыми» членами, либо вообще не входили в его состав[56]. А партийные руководители республик, краев, областей и т. д. обычно не возглавляли советские органы.

Горбачев рассматривал свою будущую должность ее как «президентскую»[57]. Концепция «генсека-президента» логически продолжалась концепцией «секретаря-председателя»[58].

Предполагалось также повысить легитимность «советской» и партийной власти – посредством проведения альтернативных выборов депутатов Советов всех уровней (до этого они десятилетиями проводились на безальтернативной основе)[59]. Считалось, что политическое руководство и партийно-государственный аппарат смогут эффективно контролировать избирательные кампании, что у них получится провести управляемую «демократизацию». И КПСС будет руководить Советами и править через Советы на правах партии, победившей в «демократической» борьбе[60]. Горбачев сказал об этом прямо: «Политика партии – экономическая, социальная, национальная – должна проводиться прежде всего через Советы народных депутатов как органы народовластия»[61].

За эти заблуждения пришлось потом очень дорого заплатить[62].

Уже в декабре 1988 г. решения Конференции развили и оформили конституционно и законодательно[63]. В союзную систему власти был введен Съезд народных депутатов – новый высший орган государственной власти (высший Совет, если угодно, Конституция относила Съезд к Советам)[64]. Населению следовало избрать на прямых выборах 1500 народных депутатов (в территориальных и национально-территориальных одномандатных округах), еще 750 «нардепов» полагалось выбрать общественным организациям, к числу которых официально относилась КПСС (партийная квота составляла 100 мандатов)[65]. Депутаты в свою очередь должны были из своего числа сформировать постоянно действующий Верховный Совет (из 542 членов) и избрать его Председателя – высшее должностное лицо Советского государства.

Никогда прежде у СССР не было высшего должностного лица. Имелись лишь «коллегиальные президенты». В 1922–1936 гг. – Президиум Центрального Исполнительного Комитета СССР (ЦИК формировался Съездом Советов, Президиум комплектовался ЦИКом). С 1936 г. – Президиум Верховного Совета СССР (избиравшийся депутатами)[66]. Ни Ленин, ни Сталин не возглавляли ЦИК, в Президиуме Верховного Совета «вожди», еще раз напоминаю, стали председательствовать только с 1977 г.

Одновременно упразднили должности председателей президиумов Верховных Советов, увеличили компетенцию председателей Верховных Советов ССР и АССР, учредили посты председателей краевых, областных, окружных, городских и пр. Советов.

Срок полномочий всех Советов оставили прежний – пятилетний.

5. Никто не прорабатывал вопрос, что нужно будет делать, если первый секретарь не сможет избраться председателем Совета. В ЦК не сомневались в избираемости партийных глав. Как вскоре выяснилось – совершенно напрасно.

Перед региональными выборами первым секретарям предстояло пройти союзные, то есть выборы народных депутатов СССР. Партийным главам надлежало стать депутатами не только регионального, но и союзного уровня, получить максимальную легитимность. Им собирались вверить руководство региональными делегациями на Съезде. Конституция СССР позволяла совмещать мандаты, подобная практика прежде была частой.

Выборы народных депутатов Союза прошли 26 марта 1989 г. (повторные голосования и выборы провели в апреле – мае). Партийно-государственный аппарат готовился к голосованию довольно тщательно – подбирал кандидатов, согласовывал их, организовывал агитацию и пр. Однако теперь выдвигались альтернативные кандидаты, велась альтернативная агитация. А у партийцев отсутствовал необходимый опыт управления конкурентным выборным процессом. Учиться им было не у кого, тренироваться – некогда и не на чем. Они испытывали иллюзии по поводу как своей популярности и авторитета, так и эффективности традиционных методов пропаганды и организационной работы. И не сумели адекватно оценить угрозы обновленческих запросов, спровоцированных кризисными явлениями и усугубленных «перестроечной» риторикой, не смогли упредить протестное голосование[67]. В результате многие партийные и советские руководители и другие согласованные ЦК кандидаты проиграли. Проиграли оппозиционным активистам, карьеристам, вовремя заявившим о своей оппозиционности и т. п.[68].

Из 301 членов ЦК депутатские мандаты получили только 93, из 157 кандидатов в члены ЦК – только 41. А всего из 458 человек, входивших в руководство КПСС, – только 134. Из 77 первых секретарей российских региональных комитетов КПСС, выдвинувшихся в округах, победил лишь 51. Проиграли партийные главы Ленинграда, Хабаровского края, Кемеровской, Свердловской, Челябинской областей и еще 20 регионов. (Первый секретарь Московского Горкома Лев Зайков прошел по партийному списку, как, кстати, и Горбачев).

«Демократизация» на практике получалась отнюдь не управляемой, а фактически стихийной[69].

I Съезд народных депутатов СССР, заседавший с 25 мая по 9 июня 1989 г., в первый же день своей работы, конечно, выбрал Горбачева Председателем Верховного Совета. Но тут же обозначились проблемы, которые не предвидели или предвидели, но сильно недооценили.

Во-первых, на заседаниях Съезда громко заявила о себе оппозиция – сторонники продолжения и радикального углубления «демократизации», реформы или вовсе ликвидации КПСС (при том, что многие из них были членами партии), расширения прав союзных и автономных республик и т. п. Вскоре их стали называть «демократами». Они были в меньшинстве, в Верховный Совет прошло минимальное количество их представителей, однако все равно с ними считались. И чем дальше, тем больше. «Демократы» получили официальную трибуну, возможность использовать государственные ресурсы для пропаганды своих идей, нередко совершенно деструктивных. Во-вторых, лояльное большинство оказалось плохо управляемым.

Мало того, заседания Съезда, а затем и Верховного Совета додумались транслировать в прямом телеэфире. Поэтому вся страна обсуждала перепалки Горбачева и лоялистов с оппозиционерами. «Обновленная» власть стала настолько близка к народу, что очень скоро перестала внушать какой-либо страх и даже уважение.

6. В октябре 1989 г. по союзным лекалам реформировали систему власти в РСФСР[70], в нее тоже ввели Съезд народных депутатов (1068 депутатов полагалось избрать на прямых выборах[71]) и т. д. Показательно: более ни в одной союзной республике съезд не учредили, что касается автономных, то на это пошли лишь в Дагестане.

4 марта 1990 г. в России прошли выборы депутатов всех уровней (повторные голосования и повторные выборы состоялись 18 марта)[72]. Больших успехов на них добился оппозиционный блок «Демократическая Россия» – его кандидаты получили, по разным оценкам, от четверти до трети мандатов народных депутатов РСФСР, большинство депутатских мест в Московском и Ленинградском Советах. Хотя бы в минимальном количестве «демократы» прошли во все региональные Советы[73]. (Во многих других союзных республиках и автономиях выборы открыли путь во власть этнонационалистам и сепаратистам.)

Это логически совместилось с началом ликвидации политической монополии КПСС.

Уже 14 марта III союзный Съезд (12–15 марта) исключил из Конституции СССР норму об особой роли правящей партии[74]. Это стало своеобразным авансом «демократам» за поддержку учреждения поста Президента СССР, голоса за Горбачева и пр. (см. далее). Ведь к началу 1990 г. требование «отмены 6-й статьи» сделалось общим лозунгом всех оппозиционеров. (Другое дело, что «демократы» в массе не удовлетворились уступкой и в горбачевский лагерь не перешли).

Многие первые секретари тогда избрались депутатами, а затем председателями «своих» Советов[75]. При том, что ЦК на последнем уже не настаивал[76]. В РСФСР первые секретари возглавили Советы в 45 регионах. (А двух председателей Советов – Ивановского и Ульяновского – в дальнейшем избрали первыми секретарями.) Но их дезориентировала мартовская реформа. Им, как Горбачеву, приходилось идти на уступки «демократам». И, главное, в остальных регионах первых секретарей не выбрали председателями Советов, выбрали других.

Кто были эти другие? «Рядовые» секретари региональных партийных комитетов (Калмыкия, Мурманская область), бывшие председатели президиумов Верховных Советов (Дагестан, Чувашия, Тува, Якутия), бывшие председатели региональных исполкомов (Хабаровский край, Ивановская, Ленинградская, Московская, Ростовская, Свердловская области). Председателями избирали и технократов-администраторов (Башкирия[77], Кемеровская, Кировская, Куйбышевская, Тюменская области), и даже активистов «демократического» движения (Москва, Ленинград, Волгоградская область). В одних случаях первые секретари оказались слабыми политиками и этим воспользовались их более сильные подчиненные или же деятели, выдвинувшиеся в среде «демократов», в других – имели место договорные разделы власти между приблизительно равными по потенциалу фигурами и т. п.

Руководство «раздваивалось». Пусть первый секретарь уже не глава, но ведь ему привыкли подчиняться. Теперь глава Председатель Совета, однако его компетенция толком нигде не закреплена. Совет, как и прежде, избирал Председателя Исполкома (назначал председателя Совета Министров), чьи полномочия действовавшее законодательство описывало достаточно ясно. Если эту должность занимал амбициозный деятель (а в то время амбиции обострились практически у всех), то руководство могло и «расстроиться». Понять, кто из двух или трех начальников главнее, с кем нужно решать политические, административные, хозяйственные и пр. вопросы, чьи указания имеют приоритет, было порой затруднительно. Это неизбежно приводило к трениям и конфликтам.

Кое-где, правда, практиковалось совмещение должностей председателей Советов и исполкомов – Конституция и законодательство такое не запрещали (Кемеровская, Костромская, Новосибирская, Псковская, Свердловская области). Это позволяло частично сглаживать проблемы.

Несколько первых секретарей, избранных председателями Советов, вскоре ушли на повышение в Москву; их преемники на секретарских постах на председательство даже не претендовали (Краснодарский и Красноярский края, Вологодская область)[78]. Председателя Совета могли и «свергнуть» (Мордовия)[79].

Хаос усугублялся объективной повсеместной неготовностью аппаратов Советов, исполкомов (Советов Министров) в полной мере заменить аппараты партийных комитетов. А функционал и персонал последних резко сократили еще после XIX Конференции[80].

В общем, о какой-либо вертикали власти более не могло быть и речи.

7. I Съезд народных депутатов РСФСР заседал с 16 мая по 22 июня 1990 г. На нем Председателем Верховного Совета России выбрали одного из наиболее известных и авторитетных лидеров «демократов» Бориса Ельцина (29 мая).

В 1976–1985 гг. он был Первым секретарем Свердловского Обкома. Считался эффективным руководителем, имеющим хорошую перспективу дальнейшего карьерного роста. В апреле 1985-го Горбачев и Лигачев перевели его в Москву. Ельцина вначале поставили Заведующим Отделом строительства ЦК, уже в июне повысили до Секретаря ЦК (по вопросам строительства), а в декабре сделали Первым секретарем Московского Горкома. В 1986 г. он стал кандидатом в члены Политбюро.

Однако довольно скоро его отношения с патронами начали портиться. Очевидно, что Горбачев и особенно Лигачев в нем разочаровались. В качестве главы столицы Ельцин не слишком преуспел, но зато проявлял излишнюю самостоятельность. Все шло к тому, что Лигачев поставит вопрос о его замене. Как бы то ни было, но в сентябре 1987 г. Ельцин написал Горбачеву письмо, в котором попросил освободить его от должностей Первого секретаря Московского Горкома и кандидата в члены Политбюро. А 21 октября 1987 г. на Пленуме ЦК Ельцин выступил с сумбурной критикой в адрес Лигачева и даже самого генсека.

И уже публично поставил вопрос о своем выходе из Политбюро. На что он рассчитывал – до сих пор не вполне понятно. Можно предположить, что Ельцин сыграл на опережение, надеясь на Горбачева (тот вроде бы объективно нуждался в противовесе Лигачеву). Естественно, никто его не поддержал, наоборот. Ельцину пришлось брать свои слова обратно, каяться и одновременно просить отставки и с должности Первого секретаря.

В последующие месяцы его сняли с обоих постов. Но «добивать» не стали: не исключили из состава ЦК, позволили остаться в Москве и даже дали вполне приличную (учитывая ситуацию) должность – Первого заместителя Председателя Государственного Комитета Совета Министров СССР по делам строительства – Министра СССР. Согласно популярной версии, в то время Горбачев рассчитывал использовать его как «пугало» для консерваторов.

Низвержение с партийного «Олимпа» Ельцину создало репутацию «борца за правду» и «народного заступника», которую он принялся тщательно культивировать. Вскоре у него появилось множество сторонников по всей стране. И он смог «перезапустить» карьеру, преодолевая сопротивление Горбачева и ЦК (довольно слабое и подчас формальное). Ельцин последовательно избирался делегатом XIX Конференции КПСС (его не могли проигнорировать как члена ЦК), народным депутатом СССР от одного из московских округов, членом Верховного Совета Союза[81], Председателем Комитета Верховного Совета по строительству и архитектуре (этот пост автоматически обеспечил ему место в Президиуме Совета). К началу 1990 г. он, номенклатурный «нотабль», прославившийся в Свердловске и Москве своей авторитарностью, сумел объединить вокруг себя большинство «демократов». И стал фактически главным оппонентом Горбачева.

Баллотируясь в народные депутаты России, Ельцин объявил, что намерен бороться за председательство в Верховном Совете. И пообещал добиваться учреждения поста Президента РСФСР – он старался не отставать от Горбачева, в то время вовсю готовившего свое избрание Президентом СССР (см. далее).

Избрание Ельцина на первый пост в РСФСР (за него проголосовали не только «демократы», но и часть лоялистов[82]) было тяжелейшим, по сути, фатальным, поражением Горбачева. Впрочем, еще раньше он не предотвратил массовое вторжение «демократов» и пр. оппозиционеров во власть. С середины 1990 г. Горбачев только терял. Авторитет – у элиты, популярность – у населения, значимость – в глазах зарубежных лидеров. Попытка добиться смещения Ельцина и сорвать его план по введению президентства в России (в феврале-марте 1991 г.) окончилась неудачей. На полномасштабное силовое наведение порядка в стране Горбачев не решился (хотя санкционировал несколько военно-полицейских акций в союзных республиках и даже вводил войска в Москву)…

I Съезд принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР (12 июня)[83], а также Постановление «О механизме народовластия в РСФСР» (20 июня)[84]. В последнем по сути главной нормой была следующая: «В РСФСР не допускается совмещение должности руководителя государственного органа власти или управления с любой другой должностью, в том числе в политических или общественно-политических организациях» (п. 2).

Иными словами, первых секретарей, одновременно председательствовавших в Советах, поставили перед выбором: во-первых, между подчинением и неподчинением российскому Съезду; во-вторых, в случае согласия подчиниться, между двумя должностями. Большинство партийцев предпочло не подчиняться и остаться спикерами. Некоторые сложили полномочия первых секретарей, некоторые отказались от председательства[85].

В июле Ельцин вышел из КПСС, продемонстрировав, что отныне руководителем союзной республики может быть не-коммунист.

Горбачевская «перестройка», хотя и не она стала причиной крушения СССР (причины глубже – в системных ошибках, допущенных еще при его проектировании и строительстве), обязательно войдет в историю как показательнейший пример самокалечения, а потом и самоубийства режима и государства.

Союз и коммунистическо-советский строй нельзя было сохранить, но действия «перестройщиков» во главе с Горбачевым и их противников (как «справа», так и «слева»[86]), безусловно, резко ускорили разрушение и усугубили его последствия[87].

8. Еще в марте-апреле 1990 г., «готовясь» к избранию Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР и превращению России в локомотив фронды (это уже тогда представлялось весьма вероятным), Горбачев и его окружение начали усиливать российские автономные республики и тем самым создавать противовес «на будущее» и укреплять базу своей поддержки[88]. Именно этой цели служили принятые в апреле законы СССР, уравнявшие автономные республики в правах с союзными, в состав которых они входили[89], объявившие автономии субъектами Союза[90]. Получилось, что РСФСР уравняли с ее собственными субъектами в рамках «вышестоящей» федерации.

Затем Горбачев начал привлекать глав АССР (Башкирии, Северной Осетии, Татарии и др.) к работе над проектом нового Союзного договора (создание СССР в 1922 г. было оформлено Договором), предполагалось, что российские республики будут в нем участвовать вместе с Россией.

Столкнуть российское руководство с лидерами автономий действительно удалось, к примеру, Северная Осетия, Татарстан, Тува и Чечено-Ингушетия не допустили проведения на своих территориях «ельцинского» референдума о введении поста Президента РСФСР 17 марта 1991 г. (см. далее). Однако в целом горбачевская политика по степени конструктивности оказалась схожей с заливанием костра керосином[91].

Во-первых, ответом на апрельские союзные законы стала Декларация о государственном суверенитете РСФСР. В ней подтверждалась «необходимость существенного расширения прав автономных республик, автономных областей, автономных округов, равно как краев и областей РСФСР». И при этом жестко фиксировалось: «конкретные вопросы» реализации этих прав «должны определяться законодательством РСФСР» (п. 9). То есть не союзными актами. Нельзя, конечно, утверждать, что если бы не приняли те законы, не приняли бы и Декларацию, однако очевидно, что не будь законов, Декларация не имела бы, скажем прямо, никакого исторического оправдания. А так получилось, что союзная власть взялась подрывать целостность РСФСР и, опосредованно, самого Союза. И российская власть якобы ей лишь ответила[92].

Во-вторых, апрельские законы вкупе с июньской Декларацией спровоцировали «парад суверенитетов» в автономных республиках. К тому же союзный Центр прямо рекомендовал им провозглашать суверенитет[93]. Первой «выступила» Северная Осетия – 20 июля 1990 г., 9 августа за ней последовала Карелия и т. д. Чтобы перехватить и удержать политическую инициативу, руководство России поначалу взялось поощрять этот процесс. «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить», – эти слова Ельцин произнес б августа во время визита в Казань[94]. Но уже на III Съезде народных депутатов РСФСР (28 марта – 5 апреля 1991 г.) он признал, что российское руководство напрасно «втянулось в соревнование с союзным Центром в раздаче суверенитетов»[95].

Декларации России и ее республик не имели никакой юридической силы, поскольку они оставались в составе Советского государства. Но их политический и, если угодно, моральный эффект был огромным.

В-третьих, руководители АССР, убедившись, что и Горбачев, и Ельцин крайне нуждаются в них, принялись, лавируя, добиваться повышения статуса своих регионов на конституционном уровне. И преуспели. Так, Законом от 24 мая 1991 г. в Конституцию РСФСР внесли поправки, помимо прочего исключившие указания на «автономию» республик[96] (это было прямое нарушение Конституции СССР, вторжение в компетенцию союзного Съезда). И т. д.

Ко всему прочему, 3 июля того же года соответствующими законами РСФСР были удовлетворены требования четырех из пяти существовавших тогда автономных областей – Адыгейской, Горно-Алтайской, Карачаево-Черкесской и Хакасской – о преобразовании их в республики (еще одно нарушение Основного Закона СССР)[97]. Количество российских республик таким образом увеличилось до 20. Осталась всего одна автономная область – Еврейская (ЕАО).

9. С 1991 г. российские республики стали вводить посты президентов. Они, с одной стороны, продолжали повышать свой статус, а с другой, следовали новому общему курсу; заданному на вышестоящих властных уровнях.

Имеется в виду постепенный переход от централистской (советской) системы правления к основанной на принципе разделения властей (разделения законодательной и исполнительной власти, в частности) системе президентско-парламентской (смешанно-республиканской) или даже президентской (президентско-республиканской) и, следовательно, в утверждении в качестве высших должностных лиц глав исполнительной власти.

В 1991-ом же в Москве и Ленинграде были учреждены должности мэров. Города республиканского подчинения тогда еще были не субъектами Федерации, а лишь административными территориальными единицами РСФСР. Таким образом новый курс одновременно начал реализовываться и в унитарной части России.

КПСС, согласно первоначальному плану Горбачева, должна была «передать» («вернуть») власть Съездам и Советам, чтобы на деле сохранить и усилить ее. Но после реформ и выборов 1988–1990 гг. (а также ротаций в партийном и государственном руководстве), крайне ослабивших партию, власть просто «потерялась»[98].

Без партийного «стержня» Съезды и многие Советы сделались предельно политизированными и предельно же некомпетентными собраниями, неспособными реально осуществлять власть. Председатели, включая Горбачева и Ельцина, порой оказывались бессильны перед депутатской «стихией».

Единственным выходом объективно виделось усиление исполнительных органов и должностных лиц и, конечно, усиление персонального начала[99]. Выходит, что «передача» всей и всяческой власти от партии Советам, то есть, представительным органам, в конечном счете, обернулась креном в сторону персонализированной власти, персонализированной исполнительной власти.

Учреждение поста Президента СССР начали готовить осенью 1989 г. Когда стало ясно, что Съезд оказался «супердемократическим монстром»[100], а у должности Председателя Верховного Совета недостаточный «президентский потенциал». Сам Горбачев в мемуарах деликатно признается: «Исправно просидев на первой сессии Верховного Совета на председательском кресле, старательно вникая во все детали процедуры регламента, работы комитетов и комиссий, [я] понял, что просто невозможно физически сочетать непосредственное руководство парламентом с другими функциями»[101]. В начале 1990-го он форсировал реализацию президентского проекта. Горбачев рассчитывал избавиться от спикерской рутины и заново легитимировать свою власть[102]. Его подгоняло заявление Ельцина о готовности бороться за введение президентства в РСФСР и желание поскорее отстроиться от КПСС. Партия теряла популярность (что продемонстрировали выборы 1989 и 1990 гг.), одновременно в ней ширилось консервативное движение, считавшее генсека – совершенно справедливо! – разрушителем и даже предателем. Неудивительно, что президентскую реформу он совместил с изъятием из Конституции формулировки об особой роли КПСС[103].

Президента СССР нужно было избирать на прямых выборах. Но от них, однако, решили воздержаться – популярность Горбачева падала, и его победа отнюдь не была гарантирована. 15 марта «в порядке исключения» первого (и, как потом выяснилось, последнего) Президента Союза избрал III Съезд («за» проголосовали всего 1329 депутатов, 50,2 % их списочного состава). Причем избрал на безальтернативной основе. Инаугурация состоялась на Съезде же. Покидать пост генсека Горбачев не стал.

Первоначально Президент СССР был объявлен в Конституции главой государства. Но не главой исполнительной власти. Собственно, мартовскую реформу можно охарактеризовать как сугубо инкорпорацию президентства в централистскую систему правления.

26 декабря 1990 г. IV союзный Съезд (17–26 декабря) внес в Основной Закон новые поправки, усиливающие Президента[104]. В частности, было прописано, что он «возглавляет систему органов государственного управления», то есть исполнительную власть. И с этого времени союзная система правления приобрела явно переходный вид – элементы централистской системы стали сочетаться с элементами системы президентско-парламентской. Тогда же была введена должность Вице-президента СССР, по предложению Горбачева Съезд избрал на нее Геннадия Янаева, Секретаря ЦК и члена Политбюро.

Ельцин с самого начала не собирался засиживаться в спикерах. Но он народных голосований не боялся. И для начала инициировал, как уже сказано, специальный референдум о введении поста Президента РСФСР. Его назначили на 17 марта 1991 г. (совместив с сомнительным горбачевским референдумом о сохранении СССР[105]). Своего Ельцин добился[106]. В мае в Конституцию включили главу о Президенте, высшем должностном лице России и главе ее исполнительной власти (глава 13-1)[107]. В ней предусматривались прямые выборы Президента и Вице-президента.

Никаких исключений делать не стали. Выборы состоялись уже 12 июня. Ельцин в паре с членом Верховного Совета РСФСР Александром Руцким без особого труда обошли тогда горбачевских выдвиженцев, набрали 57,3 % голосов. Если председатели Верховных Советов СССР и РСФСР обладали одинаковой степенью легитимности, то теперь российский Президент обошел союзного. 10 июля Ельцин вступил в должность (а 19 июля своим Указом образовал Администрацию Президента[108] – президентский аппарат, орган, которому во второй половине 1990-х гг. предстояло стать едва ли не главной властной инстанцией[109].)

Должность Президента Татарской ССР была учреждена Верховным Советом республики в мае 1991 г.[110] Соответствующий законопроект был подготовлен Конституционной комиссией, образованной депутатами в августе 1990-го. При обсуждении вопроса о статусе Президента были высказаны предложения определить его как высшее должностное лицо и главу исполнительной власти или как «главу государства»[111]. Приняли второй вариант.

Союзное президентство практически открыто вводилось персонально для Горбачева, российское – для Ельцина, а татарское – для Минтимера Шаймиева, Председателя Верховного Совета республики с

1990 г. В 1985–1989 гг. он был Председателем Совета Министров Татарской АССР, в 1989–1990 гг. – Первым секретарем Татарского Обкома. Шаймиев тогда стремился добиться для своей республики статуса союзной, вывести ее из состава России. А потому делал основную ставку на Горбачева, затеявшего подготовку нового Союзного договора. Тот же подталкивал председателей Верховных Советов к «переходу» в президенты, видя в этом способ подорвать позиции Ельцина[112]. Решив стать Президентом, Шаймиев рассчитывал не только увеличить свою власть и поднять легитимность, но и уравняться с Ельциным. И через это уравнять Татарстан с Россией.

Верховный Совет республики демонстративно назначил выборы на 12 июня. Российское руководство пыталось возражать, Союзный Центр, разумеется, поддержал Шаймиева[113]. Тот, кстати, как Горбачев, избрался на безальтернативной основе (получил 70,6 % голосов).

Москва и Ленинград выбрали мэров также 12 июня. 17 марта 1991 г. в Москве прошел опрос жителей о прямых выборах Мэра[114]. Результат был положительным. Руководствуясь им, Президиум Верховного Совета РСФСР в апреле учредил в городе выборные должности Мэра и Вице-мэра. В Ленинграде опрос не проводился. Но в мае Президиум принял по нему аналогичное решение (только не стал вводить там должность Вице-мэра), сославшись на предложение Ленсовета и необходимость распространить на второй город республиканского подчинения «принципы и подходы, принятые для структуры органов управления города Москвы». Оба мэра были определены как правопреемники горисполкомов и главы исполнительной власти в городах. Выборы в столице назначил Президиум Верховного Совета, в Ленинграде – Ленсовет (Президиум согласовал дату)[115].

И здесь победители были известны заранее. Должности мэров учреждались для председателей Моссовета и Ленсовета, соответственно, Гавриила Попова и Анатолия Собчака. Первый до начала политической карьеры был главным редактором журнала «Вопросы экономики», второй – заведовал кафедрой хозяйственного права юридического факультета Ленинградского университета. И того, и другого в 1989 г. выбрали народными депутатами СССР (Собчак затем также вошел в состав союзного Верховного Совета). Оба быстро сделались авторитетными лидерами «демократов», прославились как парламентские «трибуны». Оба в 1990 г. стали «советскими» главами. Оба к 1991 г. поняли, что исполнительную власть нужно отделять от Советов и всячески усиливать[116]. И оба к середине 1991-го оставались популярными настолько, чтобы гарантированно выиграть выборы. 12 июня они составили с Ельциным «демократический триумвират», уверенная победа которого стала очередным унижением Горбачева (Попов набрал 65,3 % голосов, Собчак – 66,1 %).

Вице-мэром Москвы был избран Юрий Лужков. Хозяйственник, много лет проработавший в системе Министерства химической промышленности СССР, он в 1987 г. перешел в Мосгорисполком на должность Первого заместителя Председателя и одновременно возглавил Московский городской агропромышленный комитет. Многие утверждают, что его выдвинул Ельцин. Как бы то ни было, но в 1990-ом именно последний рекомендовал Попову представить Лужкова на пост Председателя Мосгорисполкома. Они сработались и в 1991 г. пошли на выборы тандемом. Собственно, должность Вице-мэра ввели для Лужкова, то есть опять же для конкретного человека[117].

10. Забежим немного вперед. Уже после событий августа 1991 г. президентские посты спешно учредили Адыгея, Башкирия, Бурятия, Кабардино-Балкария, Калмыкия, Марий Эл, Мордовия, Тува, Удмуртия, Чувашия и Якутия. Но не везде выборы проводились немедленно после соответствующих конституционных реформ (Башкирия, Бурятия, Удмуртия) и не везде в 1991–1992 гг. удалось избрать президентов (Калмыкия, Чувашия).

Остановить самодеятельность республик не представлялось возможным, тем более, что, повторюсь, они лишь двигались следом за Союзом и РСФСР. И, согласно известному правилу, российскому Центру пришлось «организовать и возглавить» процесс «президенциализации».

11 октября 1991 г. Верховный Совет России принял Постановление «О главах исполнительной власти республик в составе РСФСР»[118]. В нем фиксировалось, что, во-первых, «глава исполнительной власти (президент) республики» входит в «единую систему исполнительной власти РСФСР, возглавляемую Президентом РСФСР»; во-вторых, компетенция главы исполнительной власти (президента) республики устанавливается республикой самостоятельно, хотя при этом она обязана объявлять его своим высшим должностным лицом и поручать ему возглавлять свое правительство; в-третьих, глава должен избираться на прямых выборах, проводимых с согласия Президиума Верховного Совета[119], регулируемых республиканскими законами «на основе принципов избирательного права, установленных в Конституции РСФСР».

Закон от 1 ноября 1991 г. включил в Конституцию главу 15¹, посвященную республиканским президентам[120]. В ней тоже говорилось о «главе исполнительной власти (Президенте) республики», каковой «является высшим должностным лицом и главой исполнительной власти в республике», возглавляет и формирует Совет Министров (Кабинет Министров) республики – орган исполнительной власти и «входит в единую систему исполнительной власти РСФСР, возглавляемую Президентом РСФСР» (ст. 132¹, 133). Определять полномочия и порядок избрания главы исполнительной власти (Президента) должна была республиканская конституция и законы (132²). Президент РСФСР получил право приостанавливать действие актов глав, «если они противоречат Конституции и законам РСФСР» (ст. 121-8), до этого, согласно майской редакции Основного Закона, у него было лишь право приостанавливать решения органов исполнительной власти на территории РСФСР»[121].

Так, собственно, на федеральном уровне учредили институт глав исполнительной власти субъектов Федерации, выборных глав субъектов Федерации, глав-президентов (других субъектов, кроме республик, напомню, у РСФСР не имелось).

По разным причинам в 1991 г. президентство не ввели на Алтае, в Дагестане, Карачаево-Черкесии, Карелии, Коми, Северной Осетии и Хакасии (о Чечено-Ингушетии разговор особый – см. Главу II). Но Конституция с ноября предписывала «президенциализацию». Следовательно, уклонение от нее не могло толковаться иначе как нарушение Конституции[122].

Закон от 24 апреля 1991 г. «О Президенте РСФСР»[123] уполномочил Ельцина отстранять должностных лиц органов исполнительной власти на территории РСФСР, а значит, в том числе и председателей Советов Министров республик, «в случае нарушения ими законодательства РСФСР» (ст. 8). Применять эту норму к главам исполнительной власти (президентам) республик, как считалось, было невозможно из-за их выборности (когда готовился этот Закон, еще, по-видимому, вообще не предполагалось, что в республиках появятся выборные президенты). В действительности, конечно, выборность не могла быть препятствием, другое дело, что соответствующую компетенцию Президента следовало прописать законодательно (или конституционно) более конкретно.

Первую группу избранных глав субъектов Федерации составили, не считая Шаймиева, Василий Гуслянников (Мордовия, выборы прошли в два тура 14 и 22 декабря 1991 г., в первом туре Гуслянников получил 16,6 % голосов, а во втором – 56,3 %), Владислав Зотин (Марий Эл, выборы прошли в два тура 8 и 14 декабря, в первом туре Зотин получил 48,1 % голосов, во втором – 58,9 %) и Михаил Николаев (Якутия, выборы прошли 20 декабря, Николаев набрал 76,7 % голосов). К ним примыкают избранные уже в 1992 г., то есть после крушения Союза, Аслан Джаримов (Адыгея, выборы прошли в два тура 22 декабря 1991-го и 5 января 1992-го, в первом туре Джаримов получил 39,8 % голосов, во втором – 69,4 %), Валерий Коков (Кабардино-Балкария, выборы прошли в два тура 22 декабря 1991-го и 5 января 1992-го, в первом туре Коков получил 39,3 % голосов, во втором – 88,9 %) и Шериг-оол Ооржак (Тува, выборы прошли 15 марта 1992-го[124], Ооржак получил 83,2 % голосов, выборная должность называлась Президент – Председатель Правительства).

Следует обратить внимание на то, что лишь Гуслянников был активистом «демократического» движения, несистемным деятелем (заводской инженер, с 1990 г. депутат республиканского уровня), прочие президенты в свое время сделали успешные номенклатурные карьеры. Джаримов, Коков, Николаев и Ооржак в конце 1980-х были секретарями обкомов КПСС, Зотин – Секретарем Обкома Комсомола. В 1991 г. Джаримов и Коков совмещали посты первых секретарей и председателей Советов, Зотин и Николаев возглавляли Советы, Ооржак председательствовал в Совете Министров.