Читать книгу Неудобный русский (сборник) - Влад Ривлин - Страница 7

Всё произошло из-за бутылки водки. Свадьба была восточная, а на таких свадьбах собирается очень пёстрая публика. Как на любой свадьбе, здесь можно встретить и глубоких стариков в турецких фесках, пришедших со своими старухами в допотопных нарядах и увешанных золотом, и многодетные семьи, и молодёжь всех возрастов. Но главной особенностью таких свадеб является, пожалуй, именно пестрота собравшейся публики. Здесь можно увидеть шпану в рубашках с высоким воротом и навыпуск и тут же чинных раввинов в строгих чёрных костюмах и белоснежных рубашках, членов уголовных кланов и полицейских чинов, живущих на пособие обитателей кварталов бедноты и местных политиков, порой даже депутатов и министров. Связи между присутствующими обнаруживаются самые невероятные; непосвящённые никогда и представить себе не смогут, что многодетная мать является, пускай и не самой близкой, но всё же родственницей какого-нибудь генерала или политика, а родной брат простого охранника – крупный полицейский чин. В жизни – каждый за себя, у всех свои проблемы и обиды, но на свадьбе или похоронах – все вместе. Это дань традиции, дань роду, да и в конце концов, все мы один народ, пускай даже это выразится лишь в пожатии рук и конверте с чеком, сунутым в ящик для подарков, и ещё в обряде венчания, когда все гости слушают раввина, цитирующего религиозных авторитетов и читающего священные тексты.

Люди солидные, редко остаются на само венчание – хупу: дела государственные не ждут. До самого утра, помимо жениха с невестой и самых близких родственников, остаётся только самая беззаботная молодёжь. Сказать, что редкая свадьба обходится без мордобоя, будет большим преувеличением с моей стороны, поскольку мне не довелось наблюдать все свадьбы. Но из собственных наблюдений во время работы на таких мероприятиях в качестве подсобного рабочего кухни или сцены могу с уверенностью сделать вывод, что подобное – далеко не редкость.

Описывать все эти потасовки – дело неблагодарное, да и бессмысленное, пожалуй. Есть ли смысл описывать то, что прёт из людей под влиянием выпитого?.. Но тут случай особый, по-моему. Тут – коллективное и, не могу сказать, что бессознательное, скорее, наоборот. Честно говоря, не доводилось мне раньше наблюдать такого единого, первобытного порыва ненависти. Потому я и решился описать этот случай.

Каким образом попал на эту восточную свадьбу ничем не примечательный русский паренёк, трудно сказать. Скорее всего, он работал вместе с женихом. На свадьбу он пришёл с простой спортивной сумкой. Держался скромно и выглядел бы совершенно незаметно, если бы не его внешность, диссонировавшая с местным колоритом, да одежда, выдававшая его как нового иммигранта. Уроженцы страны так не одеваются: китайский ширпотреб, пусть даже хорошего качества, не для них. Они предпочитают что-нибудь из коллекций одежды, чтобы не хуже других. До основных блюд всё шло относительно мирно, хотя многие гости уже успели набраться за счёт коктейлей из дикого сочетания спиртных и энергетических напитков. Старики начали расходиться, за ними потянулись семьи с детьми, из числа дальних родственников. После горячих блюд поднялся из-за стола и этот паренёк из русских, но, уходя, сунул себе в сумку бутылку водки. Кто-то из гостей это заметил, и парень не успел дойти до выхода из зала, когда на него налетела целая толпа возмущённых гостей. Глаза у всех горели яростью, кто-то уже успел даже снять рубашку из-за накала страстей, кто-то схватил пустую стеклянную бутылку. Все приготовились бить воришку, бить нещадно. Первый же удар пришёлся парню прямо лицо, и поскольку всем вместе бить его по лицу было несподручно, то самые шустрые начали пинать его ногами по спине.

– Ты у кого воруешь! – ревел, как зверь огромный, жирный амбал в чёрной кипе и в одной майке – ему было жарко от избытка чувств, и белую рубаху он снял, чтобы не мешала. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не вмешались охранники.

– Вы что, совсем озверели?! – оттесняя нападавших, кричал на них самый крупный из охранников. – За бутылку водки готовы человека убить?!

Охранников трогать толпа не решалась, но и слушать не желала. Распалённые коктейлями и наглостью русского, гости уже и не хотели, и не могли ничего услышать. Глаза горели яростью, и все чувствовали себя уязвлёнными до глубины души.

– Да как он посмел?! Да кто он такой вообще?! – Если бы это сделал кто-то из своих, они бы ещё могли это понять. Но этот… Нет, такое прощать нельзя! Замесить его как тесто! Забить ногами до смерти!..

Всем хотелось видеть кровь обидчика.

– Где он?! – бушевал жирный амбал в кипе и без рубашки. На свадьбу он пришёл как богобоязненный иудей, но коктейли сделали своё дело, и теперь амбал снова стал бандитом, только с чёрной кипой на голове.

– Отойди! – зарычал на охранника уголовного вида смуглый парень лет тридцати. Но Медведь стоял у него на пути, как скала, и смотрел на собравшихся сверху вниз. Коллеги охранника тоже были внушительного вида и, видать, не робкого десятка, но в Медведе чувствовалась особая, невероятная сила, и никто не решался с ним связываться. Обходить же его было бесполезно: если он становился у кого на пути, то сделать это было просто невозможно.

Градус страстей немного снизился, и тогда охранник-медведь бросил брезгливо, обращаясь к озлобленным гостям:

– Вам мало его крови, мало его унижений?!

Между тем, воспользовавшись суматохой, виновник неудавшегося линча затаился возле подсобки для инвентаря. Хозяину заведения уже доложили о происшествии, и он тоже был здесь. Хозяин был строг и не любил, когда гости забирали с собой со столов бутылки с вином или даже с соками или колой. Он считал, что, во-первых, здесь всё его, а во-вторых, это наносит ему ущерб. Если же кто посягал на его интересы, этот человек не останавливался ни перед чем. Когда кто-то прихватывал с собой бутылку, особенно ещё не распечатанную, он воспринимал это как личный вызов себе. Вместе с тем, хозяин заведения мог быть и великодушным. Он строго-настрого наказал официантам и охранникам не позволять гостям выносить спиртное и посуду. С публикой попроще обслуга так и поступала, не церемонясь и отбирая бутылки со спиртным и даже с кока-колой или соками. Но для некоторых гостей хозяин делал исключение, если это были, к примеру, старики или те, кого он хорошо знал лично либо через знакомых. Как-то раз, уже под утро, одна гостья в летнем саду, жирная старуха с утиной походкой, увешанная украшениями из дешёвого золота, стала собирать к себе в хозяйственную сумку забытые официантами стаканы на столиках. Кто-то из официантов заметил это и сделал старухе замечание. Старуха стала оправдываться тем, что ей нечем накрывать стол в Шабат. Официант был непреклонен, но хозяин остановил его.

– Оставь её, – небрежно бросил он парню. – Она несчастная.

Старуха, опасливо озираясь, поспешила покинуть зал, крепко прижимая к своему жирному животу сумку с добычей. Полицейских хозяин зала торжеств вмешивать в свои дела не любил и поэтому старался обходиться без них. У него было достаточно верных людей среди работников, чтобы без вмешательства кого бы то ни было самому решать свои проблемы. Он вполне мог положиться на тех же официантов из солдат, большинство которых были из русских – успешные дети родителей-неудачников, вынужденные после службы работать на неквалифицированных работах вроде этой, но знающие, чего хотят от жизни и верящие в свой успех.

Хозяина редко кто подводил из подчинённых. Так было и на этот раз: никто не стал вызывать полицию. Посмотрев на происходящее, хозяин что-то сказал главному над официантами, тот подозвал к себе одного из подчинённых, и двое молодых ребят, тоже из русских, вывели незадачливого воришку из зала торжеств через задние ворота, откуда мусор вывозят. Бутылка водки, из-за которой всё и началось, была возвращена гостями законным хозяевам, воришка – посрамлён и изгнан. Многим из участников несостоявшегося линча этого было мало, но они вынуждены были довольствоваться тем, что есть.

Страсти понемногу улеглись. Старики к тому времени уже давно разъехались, за ними потянулись семьи с детьми. Люди солидные и вовсе оставили чеки, перекинулись парой фраз с нужными людьми, пожали кому нужно руки, да и были таковы. На кой им шведский стол и горячая закуска?..

Молодые пары, разгорячённые спиртным и время от времени уединявшиеся на стоянке для машин, в конце концов тоже разъехались. А самые молодые и упорные, из тех, у кого сил много и кому утром не вставать на работу, плясали до самого рассвета вокруг жениха и невесты. Едва ли кто на следующий день помнил об этом досадном происшествии, кроме самого виновника инцидента, которому сломанный нос и намятые бока долго ещё будут напоминать о перенесённом позоре. Возможно, из всех несчастных он больше всех заслуживал жалости, пытаясь урвать от жизни крохи. Но его никто не жалел, может, потому, что он для всех был чужой. Более того, именно он, пускай и невзначай, но покусившись на устои, внушил присутствующим ненависть. Ведь в обществе существует строгий порядок: кому-то суждено быть хозяином, а кому-то – официантом, кому-то – простым охранником, а кому-то – крупным полицейским чином. И каждый должен знать своё место, особенно такие вот.

Вы уж меня простите за такой банальный сюжет, но каждый пишет не только о том, чем дышит, но главным образом о том, что доступно его взору. А мне, в перерывах между работой, порой открываются такие вот сцены. Сюжеты, как говорится, не выбирают, когда жизнь не богата выбором. Честно говоря, я не понимаю тех, кто заказывает памятные торжества в таком месте, как этот зал торжеств. Многие молодые, и особенно, те, что победней, собирают деньги на свадьбу порой годами. И всё это для того, чтобы в течение одного вечера плясать под музыку, которую здесь крутят каждый вечер, – одну и ту же, чтобы съесть несколько порций разных салатов и закусок, которые тоже подают здесь изо дня в день – одни и те же, даже одинаково невкусные. Был бы хотя бы вид какой: горы или море. А так ведь и этого нет, одна фальшивая иллюминация и мещанская претензия на аристократизм. Смешно, наверное, но мне почему-то грустно.