Читать книгу Кофе на троих - Влада Багрянцева - Страница 4

Проектор тихо жужжит, слайды на экране перещелкиваются медленно и почти нехотя под однотонный голос лектора, который сначала сидит за столом, комментируя картинки, затем встает и прохаживается у первого ряда, называя фамилии и выслушивая ответы. Было бы глупо надеяться, что очередь не дойдет до меня.

– Элиот, назовете мне принцип недискриминации? – останавливаясь в боковом проходе между рядами, спрашивает Эрик, и на последнем ряду происходит минутное замешательство, после чего мой одногруппник, долговязый альфа, отвечает без запинки:

– Принцип недискриминации – это один из основных торгово-политических концептуальных принципов, на котором строятся торговые взаимоотношения в рамках мировой торговой системы. Этот принцип подразумевает, что одному государству предоставляются в экономической области на территории другого государства такие же условия, льготы и преимущества, которые предоставлены любому другому государству.

– Похвально, за лето вы успели его выучить, надеюсь, к зачету не забудете. Мартин Стил, вы же расскажете нам об источниках международного права, верно?

Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне – непривычно слышать свое имя, произнесенное этим голосом, да и не ожидал я, что он запомнит его. Но он запомнил. И я не то, что бы не мог вспомнить эту дурацкую схему, вложенную в мою опустевшую за мгновение голову еще на первом курсе другим преподом по другому предмету, я тупо не могу сформулировать мысль связно, когда он вот так стоит напротив и сверлит меня взглядом.

– Ну… Там, вроде, основные есть… и вспомогательные источники… – позорно мычу я, а на задних рядах снова хихикают, громче всех президент студсовета Сэнди.

– Двигайтесь, – говорит Эрик и садится на край скамьи. – Открывайте чистую страницу, чертите два блока: «основные источники» и «вспомогательные источники». Пока мы с Мартином вспоминаем то, что вы должны все знать и уметь рассказать мне так же четко, как свой домашний адрес, Джордан будет комментировать диаграммы на экране с тем же энтузиазмом, с каким только что беседовал со своим соседом.

Я облизываю губы – совсем бездумно, на инстинктах, потому что мое бедро касается бедра Эрика, который, явно специально, еще кладет руку на спинку скамьи за моей спиной, беря в осаду со всех сторон. Сбоку от меня Бэн, но от него мало толку, так и фонит восторгом к преподавателю, который так близко, но, блядь, не ближе, чем ко мне. Я беру ручку и вырисовываю корявые прямоугольники – если он хотел меня смутить, то у него получилось. Только знать об этом ему не обязательно. Затыкаю жвачку – ее я достал сразу после первой, выплюнутой, – за щеку, чтобы он не заметил.

– Напомню: в первом блоке три позиции. Во втором на одну больше, – произносит Эрик, смотря в упор и наверняка чувствуя, как от непонятно какой блядской растерянности у меня выступает испарина на спине.

– Спасибо, – натянуто говорю я и вывожу дальше свои каракули.

Что же со мной происходит, боже-боже? Почему мои мысли превратились в недоваренную кашу и сердце частит с болезненной тоской? Словно я чего-то жду. Хотя, наверное, я все себе надумал – он просто изучает меня, мои реакции, степень опасности для собственной репутации и меня наверняка ждет разговор после лекции. И я оказываюсь прав. Почти прав.

– Здесь немного другая последовательность, – он двигает к себе тетрадь, и так, чтобы видел только я, пишет: «Задержишься после занятия». Отдает мне ручку, прекращает экзекуцию Джордана и возвращается к лекции. Когда она заканчивается и аудитория пустеет, я говорю Бэну, чтобы он подождал меня в столовой, а сам иду к столу. Эрик кивает на стул рядом.

– Если вы боитесь, что я кому-то расскажу, что видел вчера, то вы можете не беспокоиться, – сообщаю я.

– Ты и не расскажешь. Тебе невыгодно, ты живешь у Келли. Он, кстати, когда нервничает, тоже жует жвачки, и меня это бесит. Выплюнь, – снова протягивает ладонь и ждет, что я отдам свой «Ментоловый драйв».

– Мы же не на занятии! – протестую я.

– Ты все еще находишься в аудитории. Выплюнул. Живо.

Я наклоняю голову и сплевываю в его ладонь вместе со жвачкой столько слюны, сколько смог собрать языком. Эрик морщится, стряхивает это все в мусорное ведро под столом и вытирает руку салфетками.

– Не знаю, чего мне сейчас хочется больше: загнать тебя в архив на неделю за допматериалами или слизать капли пота между твоих лопаток, – вдруг произносит он, и у меня что-то так сладко-сладко тянет в паху, что хочется скулить. – Пожалуй, оставлю это все на потом. Келли рассказал мне о тебе задолго до того, как ты приехал. И вчера я специально пришел посмотреть на тебя, только ты все время прятался от меня, как мышка. Про наши одинаковые метки он мне тоже рассказал, потому, собственно, я и заинтересовался.

– Так Келли в курсе? И молчал? – возмущаюсь я – вот же дед, все растрепал!

– Он пока сопротивляется мысли, что нас теперь трое.

– Че… го?

– Глупо не признавать очевидного. У нас, всех троих, идеальная совместимость от рождения, иногда случаются казусы, и природа выдает такие шутки, мы думали, что это мы – шутка, двое альф с такой совместимостью, а оказывается, что основная шутка в том, что это у тебя, у омеги – двое совместимых с тобой альф. Келли это чувствует, но не признает, ты пока не чувствуешь и не признаешь, ну а я, как самый старший из вас и опытный, чувствую и признаю. Мне достаточно вчера было зайти в квартиру, чтобы это понять. Всего две минуты наедине с твоим запахом, а потом еще минута после нашей встречи в коридоре.

– И что теперь, мне с вами, простите… – я делаю непонятный даже мне самому жест рукой. – Жопу свою подставлять, сразу после знакомства? Ноги раздвигать? Сразу с обоими или по очереди?

– Можно просто дружить, – Эрик снова смотрит в упор, и я сглатываю. – Только вряд ли получится. Это сильнее тебя. И меня с Келли. Он вообще нетерпеливый, знаешь… На самом деле это ирония судьбы, что я теперь веду дисциплину в группе, где есть ты.

– Я перееду, а если будете домогаться, то переведусь в другую группу.

– Маленький мой, – в голосе альфы появляется что-то откровенно-ироничное. – Никто не будет тебя домогаться, мы же не животные. Но предупреждаю, что субординацию я соблюдаю в стенах этого здания. За его пределами я обычный человек и прежде всего обычный альфа. Но, опять же, чувство достоинства у меня присутствует. Что я хочу сказать в целом – никто не станет тебя насиловать, принуждать, уговаривать даже, но когда ты захочешь…

– Не захочу.

– …чего-то сам, по своей инициативе, мы с Келли долго думать не будем.

– Ага, мечтайте, дядя, – я, распечатав новую упаковку «Ментолового драйва», закидываю в рот сразу три штуки и шагаю к выходу. Нет, ну что за самоуверенность! Даже не «если ты захочешь», а «когда ты захочешь». То есть он в этом не сомневается, считает еще не свершившимся фактом.

– Чего злой такой? – хмыкает Бэн, когда я, со стуком поставив на стол поднос с обедом, – картофельное пюре, тушеное с овощами мясо и булочку с джемом – плюхаюсь на стул. – Мистер Уорен был с тобой не так нежен, как на лекции?

– Пошел он, этот твой хваленый мистер Уорен, в дырку, – я решительно откусываю от булки и запиваю колой.

– Что сказал-то?

– Ничего, как и всем новеньким. Типа, со мной лучше дружить и исправно посещать занятия.

– Скука!

– Полнейшая.

– Пойдем лучше сегодня в парк. Я там одно местечко знаю, мы в прошлом году…

Бэн воодушевленно жестикулирует, рассказывая об очередной местной достопримечательности, а я продумываю обличительный диалог с Келли. Суки, решили меня, похоже, в постель на пару уложить. Только меня дед воспитал, а не папочка со всеми этими «альфа главный, омежки так не делают, рожай деток» и прочая херня. Посмотрим еще, кто кого.