Читать книгу Дети войны - Влада Медведникова - Страница 5

Мы идем на юг.

Рассвет плывет за нами следом: прозрачные алые отблески на облаках, дыхание горных вершин в порывах ветра. Бета сжимает перевязь ружья – так крепко, что побелели костяшки пальцев. Я прикасаюсь к темным стволам, и оружие вновь наполняется силой. Оно больше не тянет к земле, и Бета ускоряет шаг.

Мы спускаемся по склону холма, к пыльной равнине, заросшей ковылем. Мне не нужны дороги врагов, пусть остаются в стороне, доживают последние дни. Мой путь теперь лежит через пустоши, безлюдные земли – мой дом.

Проснувшись, я хотел идти к морю. Оно недалеко от заброшенной деревни врагов, я мог бы подняться на черные камни, нависшие над кромкой прибоя. Мог бы слушать бурю, смотреть туда, где волны смыкаются с небом, туда, куда я отправил Лаэнара. Но берег так близко от города, мне тяжело оставаться здесь, боль и без того слишком сильна.

Поэтому за оградой деревни я повернул на юг. Бета пошла за мной, ни о чем не спросив.

Темнота могла бы перенести нас в любое место в мире, но я не знаю, какие места теперь нам дозволены. Мы идем, и я слушаю ветер, восходящее солнце и землю под ногами. Земля говорит о преображении громче всех.

Вчера мы вернулись в деревню и провели там весь день и всю ночь. Бета нашла в темном погребе еду, часть ее мы взяли с собой. «Нужно забрать то, что нам пригодится», – сказала моя маленькая звезда. Я не знал, что она вытащила из сундука и скрипучего шкафа, что сложила в широкую холщовую сумку.

Когда мы вышли из дома, земля звенела, разноцветные потоки сияли в глубине. Еще немного – и сюда придут предвестники Аянара. Деревня исчезнет бесследно: серые дома, ограды, чахлые огороды и сады. Равнина преобразится. Мне хотелось остаться, увидеть своими глазами – но нельзя. Могут прийти мои звезды, мне нельзя приближаться к ним.

Деревня давно позади, скрыта холмами, и море все дальше, отзвуки бури почти не слышны. Утренний туман тает, небо становится прозрачней и выше.

Я касаюсь плеча Беты. Грусть льнет к моей ладони. Грусть тяжелей любой ноши, она давит на Бету.

– Расскажи, – прошу я.

Бета ловит мой взгляд. Ее глаза сейчас темные, солнце не искрится в них.

– Я все утро пытаюсь позвать Тарси, – говорит она. – Но ответа нет. И как будто… мне некого звать. – Бета замолкает. Я обнимаю ее за плечи, ловлю короткие пряди волос. – С ней все в порядке? Ты же можешь понять?

Без просьбы, без зова мое звездное небо раскрывается перед внутренним взором. Оно мерцает, сияет, оно так прекрасно, каждая звезда ранит сердце. Я без труда могу дотянуться, позвать любую из них – но я не должен.

Я нахожу Тарси – искристый переливающийся свет, вижу Бету – теплое мерцание рядом со мной. Но между ними пустота, бескрайняя небесная ночь. Один за другим угасают следы путеводной нити, меркнет звездная пыль. Созвездия качаются вокруг, и я хочу вглядеться, понять, остались ли между ними сияющие струны. Но еще миг, и я не выдержу, заговорю, позову – а я не должен, я осужден.

И звездная россыпь отступает, уходит в глубину моей души. Я снова вижу лишь ковыль, рваные облака и тревожный взгляд Беты.

– Я видел Тарси. – Я обнимаю Бету крепче, замедляю шаг. – Но связь между вами исчезла.

– Но она мой куратор! – Ее голос звенит. – Почему?

Я не знаю ничего о времени преображения. Я не думал, что застану его. Верил, что оно будет счастливым для всех. Но я жив и не могу заговорить ни с кем, только с Бетой. А она отрезана от своей команды и от старшей звезды. Почему?

Я молчу – пять шагов, десять, двадцать, – а потом говорю:

– Время войны закончилось. Наверное, теперь так нужно.

Солнце минует полдень, и наш путь прерывается.

Для остановки нет причин: я не устал, Бета готова идти дальше. И это место такое же, как вся пустошь вокруг, – высохшая трава шелестит на ветру, ни дерева, ни скалы, в тени которой мы могли бы укрыться. Но зачем прятаться от солнца? Его свет такой теплый – я забываю, что уже осень, – но каждый порыв ветра возвращает прохладу. Напоминает, что лето позади, война позади.

Мы садимся на землю. Бета протягивает мне флягу, тусклый металл в переплетении истертых кожаных ремней. Колодезная вода нагрелась, впитала привкус железа и олова. Бета развязывает шнур, стягивающий сумку, и я вижу яблоки и хлеб – он крошится, хрустит на зубах. Мы ели такой хлеб в Атанге, его вкус был смешан с дымом горящего города, с жаром сражения, уходящего к горизонту. Первый день битвы, пламя победы.

Наверное, я всю жизнь буду думать о войне, вспоминать каждый ее день и час.

Я был рожден для войны, рожден вернуть нам свободу. Мы победили, и мое время кончилось.

Бета прикасается к моей ладони, заглядывает в глаза встревоженно и пристально. Пытается различить мысли. Я говорю ей:

– Я думал, меня убьют на войне.

– Ты хотел умереть? – Голос Беты звучит тихо. Она смотрит на меня так, словно я ранен.

Я качаю головой. Волосы падают на глаза, закрывают от меня солнце.

– Нет. Но я был уверен, что меня убьют. Пророки не видели мое будущее или не хотели рассказывать о нем. Как будто его не было. – Даже Эркинар, мой лучший друг и глава прорицателей, молчал о том, что меня ждет, и не показывал ни в зеркалах, ни в снах. И со временем я научился не спрашивать. – Я решил, они знают – я умру на войне, но не скажут об этом.

Бета крепче сжимает мою руку. Ее голос почти не дрожит, ее глаза почти сухие.

Не плачь, не плачь, я не стою слез.

– Хорошо, что тебя не убили, – говорит она. – Мы бы…

Она запинается, ее ресницы вздрагивают часто-часто, и я успеваю уловить несказанные слова. «Мы бы не справились без тебя».

– Нам было бы трудно без тебя, – произносит она тихо, но твердо.

Как и все мои предвестники, моя Бета бесстрашна. Никакие препятствия ее не остановят, никакие враги.

Я улыбаюсь, вытягиваюсь среди шепчущей травы, кладу голову на колени Бете. Она отводит пряди волос, упавшие мне на лицо, – в ее прикосновениях сквозит эхо холодной пустоты, тень отчаяния. Должно быть, она представила, что мой свет погас в разгар битвы, мои предвестники остались одни.

– Главное – победа, – говорю я ей. – Мы победили.

Она кивает. Касания ее пальцев становятся спокойнее, сердце бьется тише. Она такая сильная.

Все мои предвестники сильные и яркие – каждый крылатый воин и каждый простой стрелок. И предателей больше нет среди них, нет в нашем мире.

За что меня судили? За то, что я плохо учил Лаэнара и он предал свой народ? За то, что я потерял Лаэнара еще до начала войны? Или за то, что я не убил его после победы?

Я закрываю глаза, снова и снова пытаюсь вспомнить суд – и засыпаю.

* * *

Паруса затмили небо, морской прибой качал корабли, буря грохотала, тучи клубились над головой. Я знал: еще мгновение – и враги ринутся в воздух, их серые крылья и душащая сила будут повсюду. Я столько раз стоял здесь, столько раз смотрел на паруса, надеялся и верил, что смогу защитить наш берег.

Но сегодня я знал – и это знание гремело, оглушало – все они умерли, все уничтожены, я сжег их дотла. Ни один из них не ступит на мою землю, ни одна звезда не погаснет от их выстрелов. Я победил, передо мной лишь память. Моя судьба свершилась: я исполнил все, что хотел.

* * *

Сон исчезает внезапно, выбрасывает меня в теплый осенний день. Триумф все еще переполняет сердце, оно грохочет, как буря.

Я сажусь, смотрю на Бету – она поспешно вытирает глаза, берет меня за руку. Бета плакала, пока я спал, мне больно видеть ее слезы.

Я не могу сдержаться и отдаю ей шквал, пришедший ко мне из сна. В нем вся моя уверенность, вся сила, все мои звезды, каждое сражение, каждый удар, каждый боевой клич.

Слушая этот шторм, Бета сияет, и я понимаю, какой она была в битве.

– Мы последние дети войны, – говорю я. – Война – наш единственный путь. Все меняется, но мы не сможем жить по-другому.

– Мой путь остался прежним. – В глазах Беты отражаются солнце, победа и сила. – И я иду с тобой.