Читать книгу Нас всех протестировали. Cтрогий мужской детектив - Владимир Буркин - Страница 16

В тихом кафе у Бердыева неожиданно возникло ощущение одиночества. Возможно от очень маленькой чашечки с удивительным кофе. Он решил, что следует поехать к Николаю Федоровичу.

Бывший следователь самой высокой категории сидел в своем любимом садике на маленькой скамеечке. Рядом с ним на такой же грубо сколоченной сидел испачканный землей вездесущий Семечкин с лопатой в руке. Недалеко от них на краю вскопанного клочка земли стоял на коленях Федя – сосед Николая Федоровича. Он периодически возносил руки к небу и что-то бормотал.

– Николай Федорович, как хорошо, что вы дома. У меня возникли большие затруднения в Министерстве, и я к вам проконсультироваться, – обратился к хозяину дома Бердыев. – А что здесь происходит?

– Хочешь проконсультироваться, сначала возьми лопату и покопай, – вклинился с предложением Семечкин. – Надо огород вскопать.

– Понимаете, Михаил Тимурович, я на костыле не могу копать лопатой. Вот и собрал бригаду, – объяснил смысл пребывания людей во дворе хозяин.

– А кто это на коленях? – спросил Бердыев.

– Это наемный работник, – ответил Семечкин, который всегда и везде старался вставить свое слово.

– Вот мы с профессором, понимаешь ли, спорим о том, можно ли трудом перевоспитать алкоголика. Он говорит, обязательно можно, а я утверждаю, что нет. На огороде опытный экземпляр. Понаблюдай и скажи, кто из нас прав. Рассуди нас.

Опытный экземпляр продолжал возносить руки и бормотать, но теперь его внимание обратилось в сторону разговаривающих. Он косил в их сторону одним глазом и развернул ухо, чтобы слышать разговор.

– А что он делает? – не понял детектив. – Молитву читает?

– Ты внимательно присмотрись и послушай, – предложил Николай Федорович.

– Боже милостивый, – произносил скорбным голосом Федя-сосед. – Помоги мне, несчастному. Спаси меня! Выручи меня! А ты, бутылочка, ползи ко мне, ползи! – в конце монолога он почти завывал, отсылая в небеса просьбу.

Присмотревшись внимательней, сыщик увидел, что рядом с Федей лежит лопата, а шагах в десяти от него на кирпиче, как на постаменте, стоит бутылка краснодарского портвейна.

– И чего он хочет? – спросил Бердыев. – Я ничего не понимаю.

– Я его взял на работу вскопать огород. Всего пятнадцать шагов в длину. Он согласился за бутылку портвейна. Я ее поставил в конце участка и сказал: «Как докопаешь до нее – возьмешь». Он два шага прошел с лопатой и встал. Ждет, когда она к нему сама приползет.

– Но это же форменное издевательство над человеком, – возмущение наполнило голос профессора (раньше друзья обращались к нему Борода, но по мере присвоения ему в институте иерархической цепочки званий перешли сначала на «доцент», и, наконец, на «профессор»). – Почему он должен страдать таким образом? Раз он хочет выпить – дайте ему это!

– Пускай заработает! Был великий лозунг: «Кто не работает, тот не пьет!». Если ему дать до работы выпить, он уснет прямо на грядках. Простудится и заболеет. Так что я еще о нем и забочусь.

– И вы об этом спорите? – удивился Бердыев. Бывший сотрудник уголовного розыска, хорошо помнил методы работы с подобными клиентами. – Ты, чучело ползучее, – обратился он к несчастному копателю. – Бери лопату и вперед. А то я тебе сейчас шею сверну или лопату к руке прикую на веки вечные.

– Не имеете права, – робко проговорил Федя, взглянув на Семечкина и надеясь на поддержку приверженца демократических начал.

– Я тебе сейчас покажу свои права, – Бердыев сделал шаг в сторону Феди-соседа и вдруг ощутил, как растворяется наполнившая его после события в Министерстве обида. В этот миг он нашел для себя работу, и внутренняя горечь заполнилась творческим порывом. Он увидел конечную цель этой работы в дальнем конце огорода. – Дай сюда лопату. Да не бойся, я тебя не стукну. Отлей из бутылки, сколько тебе положено за сделанное, и чеши к себе в усадьбу. Сейчас я огород вскопаю. Мне только обувь найдите рабочую. Нашли, граждане, о чем спорить! В нашем обществе просто не место алкашам. Мы должны сами выполнять порученную им работу.

– Их много. Их надо лечить и перевоспитывать, – не унимался потенциальный демократ.

– При темпах спиртизации нашего общества, на место одного вылеченного дружно встанут десять новых. Мы с вами этой проблемы не решим. Пусть ею государство занимается. Тем более что вы сами, судя по вашему виду, далеко не ангелы.

– Мы только по чуть-чуть. Для согреву.

– Как у тебя дела, Михаил Тимурович? Какой-то ты разговорчивый.

– Сейчас докопаю этот маленький огородик и поговорим.

– Здоровый он все-таки мужик, – кивнул Семечкин на Бердыева, когда тот вошел в раж. – Ему копать бы и копать лопатой. А он хочет детективом стать. Частным.

– У нас такие расценки – лопатой на жизнь не заработаешь, – сказал Николай Федорович.

– А чтоб детективом работать, каким умным надо быть!

– Идите отсюда. Не мешайте работать, – не выдержал Бердыев.

Израсходовав на огороде запасенную для дела розыска энергию, частный детектив уже за обеденным столом рассказал обо всем, что произошло в Министерстве.

– Коллектив в отделе на восемьдесят процентов женский, а господин Фролов, судя по всему, к ним был сильно неравнодушен. Я почувствовал, что некоторые сердятся друг на друга как соперницы. Как рассерженные кошки. Только что не вопят дикими голосами, как настоящие. Может, время их немного успокоило. Полгода прошло.

– Пустили козла в огород, – вставил свое замечание профессор.

– Схему отношений я составить не успел. Я даже не знаю, кто из женщин наиболее пострадал от начальника.

– Те, кто пострадал, на соперниц сердиться не станут. Они будут молча радоваться, переживая страдания.

– Когда я стал вникать в межличностные отношения сотрудников отдела, мне показалось, что в отделе не все гладко. Но это связано с положением отдела внутри Министерства. Я хотел поговорить с народом, но меня выгнали. Вокруг Фролова какие-то недомолвки.

– Значит, наш план сработал. Ты всколыхнул своим хождением чье-то спокойствие. Кто-то занервничал. И этот кто-то не из простых людей. Надавили сверху. А кто такой Семен Петрович? – спросил Николай Федорович.

– Понятия не имею. От его имени меня туда пропустили, с его именем меня и выгнали. Я и задумался, кто он?

– Надо это выяснить. Но очень осторожно. Очень. Я чую, что здесь не все просто. Очень быстро они узнали, кто ты есть на самом деле. Кто-то доложил, что ходит журналист. Журналист интересуется Фроловым. Они о тебе все узнали и в момент приняли меры. Они или он? Ты засветился. Как быстро узнали, что ты на самом деле детектив. Но теперь и ты знаешь, что кому-то перешел дорогу или сильно встревожил. Слежки за тобой еще нет?

– Слежки? Я и не мыслил, что за мной могут следить, – Бердыев явно встревожился. – Зачем я кому-то нужен? Хотя… Сейчас такое время, не знаешь на кого наступишь.

– Один полководец наступил на змею, она его укусила, и он умер.

– Профессор, будешь говорить загадками, я тебе больше не налью.

– Какие загадки? – возмутился Семечкин. – Ты о полководце в седьмом классе учил!

– В седьмом классе я не ходил в школу. Я на соревнованиях по борьбе пропадал. Мне за заслуги перед спортом поставили в школе оценки.

– Михаил Тимурович, а вы еще что-нибудь заметили?

– Он все время на женщин смотрел! Его за это и выгнали.

– Не за это. На женщин я вообще не смотрю. У меня жена красивая. Прежде чем покинуть Министерство, я у нового зава узнал, что в ящике стола остались кассеты магнитофонные и тетрадь. Семь кассет с песнями. Я успел посмотреть на них, а в тетрадь заглянуть мне уже не дали. Светлана Васильевна сказала, что в тетради стихи. Чьи, я не знаю.

– А что на кассетах?

– Песни. Любимые песни Бороды. Он, как выпьет немного, пытается нам их спеть под гитару. Окуджава, Визбор… еще бард, … про жену посла поет… И еще Сухарев или Суханов. Не запомнил. Я не успел хорошо рассмотреть.

– Такие барды, а ты не успел рассмотреть! Сыщик… Тебе только огороды бабушкам копать. Ходить по деревням и копать…

– Профессора, конечно, умнее. Я и на голову часто падал. Правда на маты. Но зато я сильно терпеливый. Терплю, терплю, а потом…

– Хватит вам цепляться друг за друга. Миша, ты с женой Фролова часто встречаешься?

– Когда встретились первый раз, то обстоятельно обо всём поговорили. Теперь я ей по телефону докладываю о ситуации…

– Не надо ей докладывать по телефону. Телефон дело не надежное. Ты ее приглашай к себе в офис и расспрашивай о Фролове. Она вспомнит то, о чём не рассказала тебе при первой встрече. Раз взялся за это дело, ты, о её муже должен узнать все. Какой он. Где бывал, с кем встречался, его интересы. У тебя в офисе чисто?

– Уборщица постоянно убирает…

– Я не про уборщицу. «Клопов» нет?

– «Клопов?» У меня в офисе? – Бердыев задумался. – Понятия не имею. Я никогда не проверял. А почему я не проверял? Если я за кем-то слежу, то и за мной могут. Вот жизнь пошла.

– И про кассеты подумай. Подборка кассет специфическая. На любителя. А любители бардов – люди определенного склада. Тонкая прослойка. Жену пораспрашивай осторожно на эту тему.

– Смотрю я на вас и удивляюсь, как вы ловко создаете проблемы. Начали с простого вопроса: «умер Фролов сам или ему помогли умереть?». А теперь проблемы так раздули, такое наворотили, что скоро с вами станет опасно встречаться.

– Может и станет. Лично я такие страсти однажды пережил. После этого рыбалкой занялся. Лишь бы меня не трогали, – сказал Николай Федорович, но не стал углубляться в тайны своей жизни. – Ты нам лучше помоги. Мишу от министерства отрезали. Ему надо сделать вид, что оно его больше не интересует. А ты – профессор. Работаешь в учебном заведении. В институте…

– Не в институте, а в у-н-и-в-е-р-с-и-т-е-т-е, – выделил статус Семечкин. – Институт – это теперь не модно и мелковато для имиджа.

– Хорошо, в университете. Со своим учёным званием ты можешь вполне заинтересоваться современными методами обучения. Горишь желанием помочь университету внедрить компьютеры в учебный процесс. Это так звучит по-научному?

– Очень похоже. Я бываю по делам в Министерстве. Мы подумаем над вашим предложением. А что, собственно, необходимо узнать?

– А мы сами не знаем. Михаил Тимурович сказал, что в отделе существует научная лаборатория. Почему-то у него к ней возник интерес. Так, Миша?

– Фролов сам лично занимался созданием этой лаборатории. Постоянно в ней вращался. Там должны работать люди, знающие его лучше других.

– Женщины?

– Возможно. У них может быть свой взгляд на Фролова и его кончину. Все что-то не договаривают. Знают то, о чем мы сейчас не можем даже предположить.

– Смотри, как ты понятно объясняешь. В школе не учился, а язык подвешен как у научного работника. Наверное, ты всегда нужным местом стукался.

– Борода, я оч-чень терпеливый.

– Ладно, Миша, прости меня неразумного. Не могу иногда себя сдержать. Язык сильно чешется. Но мне все понятно. Главное – найти то, не знаю чего и принести сюда. Все просто.

– Мне нравится, когда меня люди понимают.

– Михаил Тимурович, мы теперь знаем, что в Министерстве есть люди, сильно озаботившиеся твоим появлением. Нам пока этого достаточно. Подождем, собирая незаметно информацию. Александр Владимирович, в Министерстве попробуй узнать что-нибудь про Семена Петровича. Но очень осторожно. Сам ни в коем случае имя не произноси. Как-нибудь изловчись. Это тебе дополнительное направление к заданию. А тебе, Миша, надо сделать вид, что Министерство тебя больше не интересует и заняться Институтом истории. Фролов в нем работал раньше. Связи с ним не терял. Можно предположить, что именно там его укусил каракурт.

Вопрос №6 (к прочитанному)

Какие песни исполняют барды?

А. На собственные стихи.

В. На стихи известных авторов.

С. На стихи, которые отвечают их вкусам.

D. Попсу.

(Выберите все ответы, которые считаете верными.)