Читать книгу Нас всех протестировали. Cтрогий мужской детектив - Владимир Буркин - Страница 18

Ситуация продолжала оставаться тупиковой. Никаких зацепок. Бердыев смог узнать только имя таинственного Семена Петровича. Предположительно именно он инициатор выдворения частного сыщика из Министерства. Чем ему не понравился детектив? Не столько горечь обиды, сколько собственная беспомощность терзала сыщика. Бердыев решил посидеть в тиши офиса, проанализировать собранный материал и поразмышлять о своих дальнейших шагах. Но творческий порыв приостановил звонок на его сотовый. Звонил Семечкин. Никогда он этого не делал, поскольку деловых отношений между ними не существовало, а тяга друг к другу вполне удовлетворялась происходящими встречами.

– Таран, привет! – радостно воскликнул Семечкин, в ответ на бердыевское: «Я вас слушаю». Эта кличка возникла в родном классе в школьные годы, когда Бердыеву отводилась роль ударного наконечника при уличных разборках. Кличку использовали только бывшие одноклассники. Причем круг лиц, позволявших себе в разговоре говорить ему: «Таран», со временем постоянно сужался. А когда Бердыеву присвоили звание майора, остались единицы. Семечкин никогда не учился с Бердыевым даже в одной школе. – У меня к тебе дело. Давай я подъеду в офис, и поговорим. Скажи адрес. Попроси секретаршу приготовить к чаю чего-нибудь сладенького.

– Ничего себе заявочки! Зачем я ему нужен? – удивился частный детектив. – Никогда он ко мне по делам не обращался. О делах сыска так радостно не говорят. К чаю сладкого захотел? Вдруг в Министерстве образования что-то узнал?

Семечкин приехал точно ко времени, о котором договорились. Очень удивился, что детективное агентство состоит только из одного сотрудника – бывшего майора уголовного розыска. Огорчился, что чай придется пить в условиях, сильно напоминающих кухню старого холостяка. Без малейшего намека на уют и приятную сервировку. Узнав, что должность секретаря, да еще приятной наружности фирма Бердыева не в состоянии оплачивать, в конец расстроился: «Как я сам не догадался захватить с собой маленькую коробочку любимого вафельного торта?»

– Я вообще-то не любитель чайных церемоний, но сегодня измотался на работе. Решил посидеть с тобой в спокойной и приятной обстановке. Пообщаться, отдохнуть, – объяснил он возникшую причину желания встретится. Осознав, что к чайным церемониям офис Бердыева приспособлен меньше всего предложил. – Поговорим о деле. Я ходил на последний концерт бардовской песни и встретил одного знакомого. Его зовут Алексей. Фамилии я не знаю. Ты наверное не сведущ, но в их среде чаще всего обращаются по именам. Он художник-дизайнер. Работает в одном толстом журнале, но очень часто помогает оформлять бардовские концерты. Многие любители бардовской песни знакомы друг с другом. Многие часто встречаются на концертах и знают друг друга в лицо. Алексей Фролова по фамилии не знает, но у Алексея много фотографий. Я и подумал, что тебе стоит посмотреть коллекцию его фотографий. Вдруг на фотографиях мелькнет лицо Фролова и окажется, что они с Алексеем знакомы и тот про него что-то знает интересное. Мне кажется, что тебе сейчас полезна и интересна любая информация.

– И когда можно встретиться с Алексеем? – спросил Бердыев. Смысла в этой встрече он не находил. Что она может дать? Пустые хлопоты. Лучше бы Семечкин побывал в Министерстве. Где-то там есть Семен Петрович. Но поскольку профессор проникся огромным желанием помочь, а он его не смог угостить хорошим чаем, не отзываться на проявленный энтузиазм было не вежливо.

– Сейчас я ему позвоню. Если все нормально, то не стоит откладывать встречу. Тем более у тебя и чая нормального нет.

– Поедем на твоей машине? – спросил Бердыев, когда Семечкин сообщил, что все моменты согласованы. Он закрывал на ключ свой офис, внутренне недовольный тем, что ему не удалось основательно проанализировать ситуацию и составить дальнейший план действий, и что с Семечкиным тяжело разговаривать, поскольку он все как бы предугадывает. – И где только Пахан выискал такого кента? Совсем не простой человек.

Алексей оказался симпатичным молодым человеком с круглым лицом и с широкой улыбкой от уха до уха. Он сидел за компьютером с двумя девицами. Они оживленно спорили о какой-то странице журнала и при этом кокетничали, соревнуясь между собой. Дизайнеру явно нравилось, что его ноги сжаты с двух сторон нежными коленками, что спор их так легок и весел, и что работа творческая и интересная.

– Все, девочки, закончили! – остановил он с некоторым сожалением сотрудниц журнала, одновременно излагавших свои соображения. – Ненадолго прервемся. Сходите покурите.

Девушки взяли по тонкой сигарете из пачки на столе и вышли.

Алексей вытащил из шкафа три больших пакета с фотографиями и положил их на отдельный стол.

– У меня много фотографий. Везде стараюсь фотографировать. Может, пригодится. Иногда в журнал или в газету удается пихнуть картинку. У вас, случайно, нет фотокарточки человека, которого вы ищите?

– Есть, – ответил предусмотрительный детектив, вытаскивая из кармана три фотокарточки, изъятые незаметно в разных местах своего пребывания.

– Так это Виктор! – воскликнул Алексей. – Я его знаю. Очень часто мы встречались на концертах. Он ко мне постоянно обращался по поводу билетов. Я вхожу в состав творческого объединения бардов. И нам полагаются билеты.

– Сколько он обычно брал билетов? – спросил детектив.

– Обычно два. Редко четыре. Почти на все концерты. У нас концерты не часто бывают. Около десяти в год.

– А с кем он приходил?

– Женщина молодая, симпатичная, невысокая. С распущенными светлыми волосами и зеленоватыми глазами. Я его видел только с ней. Сейчас я найду их совместную фотокарточку. Вот, пожалуйста. Они в Фойе дома культуры железнодорожников рассматривают фотовыставку моих работ. Тогда выступали «Московские барды». Почти год назад. Сейчас найду еще парочку фотографий. Ее надо? Вот на этой он к нам спиной, а она очень хорошо видна. Сейчас еще поищем… Только как ее зовут, кто она и откуда не знаю. Да и его я знаю только по имени.

– Давайте мы сами покопаемся в этом ворохе, – предложил Семечкин. Нам теперь, Мишенька, надо поискать, с кем еще эта пара беседовала или приходила на концерты. Чем больше лиц окружения, тем легче будет установить, кто она.

– Да, конечно. Мы сами покопаемся, – подтвердил Бердыев, чувствуя, как внутри разгорается охотничья страсть, и, понимая, что ехидный профессор вывел его на прикрытую от многих сторону жизни Фролова. – Надо же, что получается! А я сюда ехать не хотел.

– Хорошо, хорошо. Вот еще фотокарточка, – Алексей внимательно рассматривал очередную. – Сейчас вспомню. Точно сказать не могу. Но сфотографирована она лет пять назад. Я тогда снимал нашей зеркалкой, и фото черно-белое.

– Пять лет они вместе ходили?

– Выходит пять. Может и больше. А что, собственно, случилось? Почему Виктор вас заинтересовал?

– Умер он странной смертью. Теперь Миша пытается определить, не убили ли его? – ответил Семечкин. От такого прямого ответа у детектива запершило в горле, и он невольно несколько раз кашлянул.

– Ну почему, – подумал Бердыев, – умные люди так часто ограничены своей научной областью и им не хватает элементарной осторожности, чтобы не наступить ногой в спрятанный капкан. Знает ли профессор хорошо человека, с кем говорит, и может ли он гарантировать, что фотограф не причастен к смерти Фролова. Кто и что может в этом мире гарантировать?

В прежних делах, связанных обычно с супружеской неверностью, никогда не возникал круг подозреваемых. В них-то и круга как такового никогда не было. Обычно треугольник. Так или иначе, но любовные истории всегда происходят с конкретными людьми. И их связь легко разрабатывать. А когда человек умирает внезапной и непонятной смертью, может появиться масса людей, которых можно подозревать в причастности к горестному событию.

– Да, это так, – сказал он вслух. – В этом деле нет никакой ясности. Но у меня к вам просьба: никому и ничего не рассказывать.

– Конечно, конечно. Я понимаю, – ответил дизайнер и поспешил на лестничную клетку в облако табачного дыма удивить двух симпатичных сотрудниц своей близостью к великому сыщику и причастностью к тайным расследованиям.

Эти тайные дела продвигались очень медленно. Моментами Бердыеву казалось, что он остается на месте и не может с него сдвинуться, а время проходит мимо, посмеиваясь и ухмыляясь. И стоит только об этом подумать и представить, что окончательный результат прячется где-то в неведомой бесконечности, до которой можно и не добраться, а приходить к решению надо уже «сейчас», как в груди начинало давить и глухо бухать, словно тяжелый молот ударял по наковальне.