Читать книгу Рай. Пионэрэн! Зайд Бэрайд! - Владимир Буров - Страница 14

Часть первая
Глава пятая

Оглавление

Сражение у стены Университета. Дартаньян, Пи и Граф Монте Кристо.


Партос, Атос и Арамис уже пали на поле боя. Прибывший буквально день назад доктор не смог поставить на ноги Ади и Упи. Под их именами выступили другие члены Дивизии Сарана Чи. Это было необходимо. За каждым из этих ребят шел свой отряд. Они видели желто-огненную корону и такого же цвета саранчу и гнались за своим командиром. Аду и Упу иногда даже казалось, что их же солдаты разорвут их, если догонят. Поэтому полководцы всегда летели вперед, как ветер. Для последней атаки на мушкетеров Квент даже предложил новому доктору оторвать головы полководцам Аду и Упу. На время, разумеется. Но раненые сначала не дали подписку на это обезглавливание. Но после поражения от мушкетеров вынуждены были согласиться. Их устрашающие головы доктор пришил к вновь пришедшим людям. Эти двое были не хуже Ада и Упа. Они тоже обладали беркерсиерскими характерами.


Они двумя отрядами загнали мушкетеров в зал кинотеатра.

– Перекрыть все выходы! – крикнул Ад.

– Я уже перекрыл сцену, – ответил Уп.

Остроумные мушкетеры уходили через крышу. Но там их уже ждал двухголовый Пи. Все они погибли здесь. Остался только Дартаньян. Он привязал к зубцу второго этажа веревку и быстро спустился вниз. В этом месте не было саранчей. Два беркерсиера еще не видели, где он спустился, а Пила никак не мог пробраться к этому месту через плотную толпу осаждавших университет саранчей.

Потом Пила взял в заложники одного парня и предложил Дартаньяну сдаться, иначе он распилит этого парня и съест еще живым.

– Как звать тебя, друг? – спросил Пила пленного.


– Я распилю Графа на две части, – если ты не сдашься, Дартаньян.

– Этот какой-то двойной агент, – ответил Дартаньян. – Я не знаю такого графа.

– Я спрошу его еще раз. Как тебя звать, друг? Скажи еще раз.

– Граф Монте Кристо.

– Вы знаете этого человека?

– Этого? Знаю.


Москва. Пушкинский музей. Палатка по продаже стейков быстрого приготовления. Она хочет устроиться на работу, но ребята сомневаются, что она имеет к этому способности. Или точнее:

– Ребята хотят взять прелестную девушку на работу, но она сомневается, что имеет способности к этому делу. Чтобы читатель не ломал голову над предыдущим фрагментом, скажу:

– Это она и есть Граф Монте Кристо. Или просто:

– Монте. Как они попадают в Рай. Катание по Москве с кошками с собаками, которых должны были съесть гости Москвы. Университет, переход в Там-Там.


Рассказ от имени Дартаньяна


– Уверена, вы слышали меня. Я же вас слышу! Может быть, вы дадите мне попытку и разрешите попробовать?

– Хорошо. У вас есть деньги?

– Деньги?

– Прости, он хотел сказать, у вас есть документы?

– Документы?

– Извините его, он хотел сказать, как вас зовут? Вот из ё нейм?

– Я не помню.

– Вы незаконно рожденная графиня, – сказал я. – Ваш отец изнасиловал вашу мать, когда она пришла, чтобы наняться к нему горничной.

– Я ничего не помню. Незаконно рожденная графиня? – девушка задумалась. – Нет, не могу вспомнить.

– Вы могли бы у нас подработать, – сказал я.

– Может быть, вы студентка? – спросил мой напарник.

– Я? Думаю, я уже стара для этого дерьма.

– Если хотите, вы можете у нас подработать, – сказал я.

– Я согласна.

– Послушай, – сказал мой напарник, – у нас столько одна проблема.


– Совсем небольшая проблема, – сказал я, – мы не можем принять на работу женщину.

У нас был договор с соседями: они принимают на работу только женщин, а у нас работают только мужчины. Поэтому мой начальник предложил девушке переодеться мужчиной и дал кличку: Граф Монте Кристо. Так вышло потому, что у нас был костюм Графа Монте Кристо. Обычный костюм, но с надписью:

– Граф Монте Кристо. – Кто это написал и зачем – неизвестно.

Я выдал Монте коньки с белыми ботинками, и она начала скользить с подносами между гуляющими гостями столицы. Мы едва успевали готовить ростбиф – жаркое из английской говяжьей вырезки. Американцы с другой стороны Пушкинского музея жарили фарш из аргентинской говядины. Там мы договорились. У них гамбургеры, а у нас мясо. У них девушки, а у нас парубки. Ведь наши люди были одеты в старинные русские одежды. Хотя и c надписью: Граф Монте Кристо.

Вечером мы собрались в кино на Аватара.

– Предложим леди пойти с нами? – спросил я Льва Толстого, так звали моего напарника. Он был настоящим мужчиной. Мечтал, как Ной уплыть отсюда куда-нибудь подальше. Хоть в одиночестве. Хоть в Шоушенк. Точнее, Шоушенком он называл Москву, и хотел бежать отсюда хоть на берег моря. Как Михаил Пуговкин. Его звали Львом Толстым не потому, что он, как некоторые часто повторял:

– Я не читатель – я писатель.

Или:


– Чукча не читатель, а чукча писатель. – Это было бы не логично, ведь этот парень ничего не писал. Хотя с другой стороны, и Апостолы не знали некоторых уравнений высшей математики, а творили такие чудеса, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Как говорится, достаточно создать мир, а уж другие потом пусть разбираются. Но как я уже сказал, дело не в этом. Просто Лев каждую, пришедшую ему в голову ситуацию, пытался разделить на Войну и Мир.


Вот и сейчас он сказал:

– Был мир, а кажется, наступает война.

– Это ты по поводу китайцев? – Дело в том, что в последнее время нас доставали китайцы. Они уже договорились с служителями храма, который был тут рядом. В мэрию тоже заплатили за место. Только мы и американцы с другой стороны Пушкинского были против. Ну, действительно, куда? Можно совершенно испортить имидж этого благословенного места. Мы делаем английскую бычатину, американцы аргентинский фарш, а эти что? Они же будут ловить и жарить тигров и медведей. Тигры – это кошки, а медведи – это собаки.

– Мама Дзедун разрешает это – слово на б – сказал наш Монте. – А я так считаю, китайцам здесь не место. Имидж упадет. – Так она сказала.

– Дело не в китайцах, – разъяснил Лев, – а нашего нового работника уже нет на месте.

– Как? уже ушла и никого не предупредила?

– Вот я и говорю: был мир, а теперь будет война.

– Почему?

– Потому что так не делается. Мы хотели пригласить ее в кино, а она ушла не попрощавшись. Так не делается, понимаешь.

– Ладно, – сказал я, – пусть поступает, как хочет. Пусть идет, куда хочет после работы. Давай мою долю, и пошли в кино.

– Не понял.

– Разве сегодняшняя выручка не у тебя?

– Нет. Значит, все наши деньги взял Граф Монте Кристо.

– Воровка. Мы приютили настоящую воровку.

– Ладно, на билет у меня хватит.

– На один? У меня денег нет, – сказал я, наклонившись, чтобы завязать шнурки кроссовок. В одной из них лежала записка:

– Ребята, простите меня, пожалуйста. И да, мне очень нужны деньги.


– Она нас не обманула! – радостно сказал я, – вот деньги.

– Где? – спросил Лев. И добавил: – Это записка, а не деньги.

– Для меня все равно. Вера в Графа Монте Кристо для меня выше, чем деньги.

– Но в кино пойду я один, – сказал Лев.

– А я что буду делать?

– Читать это завещание.

Мы шли по Арбату. Было уже совсем темно. И вдруг в ряду проституток я увидел Монте.

– Она проститутка! – радостно воскликнул я.

Лев Толстой тоже удивился.

– Ты думаешь, теперь она расплатится с нами натурой? – спросил он.

– Я не против.

– Я тоже.


Мы уже почти подошли к трем девушкам среди которых стояла накрашенная, как профи Монте, когда ее снял лысый мен.

– Опоздали, – разочарованно сказал Лев Толстой.

Но тут Монте вытащила из заднего кармана мужчины большой черный бумажник. Он открыл ей дверь Мерседеса, а леди уронила платок. Парень нагнулся, и обнажил черный портмоне.

Теперь Монте увидела нас и воскликнула:

– О! как я рада вас видеть!

Интересно, чтобы она стала делать, если бы нас здесь не было. Леди побежала к нам и сказала, чтобы мы спасли ее.

– Кажется, ты сама хотела, – сказал Лев.

– Мы видели, как он снял тебя, – сказал я.

– Я потом вам все объясню, – залепетала Монте, – А сейчас я прошу вас спасти меня от этого монстра. Ну! – А этот мен прекратил свои раздумья, и уже приближался к нам.


– Мы заплатили этой проститутке две тысячи долларов, —

сказал я. – Теперь она наша.

– А что делать, – шепнул я Льву, – я не знаю другого способа спасти эту женщину.

– Так можно делать? – спросил лысый мен и представился: – Генри Морган. – Он мило улыбнулся и добавил: – Шучу. Просто Дерипаска.

– Дери, что, то есть кто? – спросил Лев.

– Извините, мы не поняли, – сказал я.

– Если я серьезно, то я Березовский. Недавно приехал из Англии. Эту девушку я возьму себе. Она прекрасна. Поэтому… – он прищурился, как будто оценивал, хороша ли Шералесская, а? Четыре тысячи, – сказал он.

– Четыре тысячи долларов?! – не выдержав, ахнула наша Монте.

– Нет, – серьезно ответил Береза, – четыре тысячи фунтов.

– Четыре тысячи английских фунтов, – Монте сначала подняла глаза к небу, а потом опять схватила этого мена под руку. Я не верю, что это был настоящий Березовский. Он бы не приехал так просто в Москву. Он ведь очень боится русских контрразведчиков. Я решил проверить его. Надо же было как-то разоблачить его перед дамой.


– А мясо какой породы вы едите в Англии? Шаралесской? – Я-то был в курсе, что мясо этого быка жирновато. Не думаю, что настоящий Березовский ест жирноватое мясо. Думаю, у него хватает денег на настоящее мраморное мясо.

– Я люблю Абердин-Ангусов. И съедаю, как правило, пол быка за раз. – Я открыл рот, чтобы достойно ответить, но Береза трусцой побежал к своему темно-синему Мерсу. – Как баба, – подумал я, – любит синий цвет. Известно, что англичанки любят синий. Замечу к их чести, что любили они его еще до Аватара.

– Вы сорвали мне выгодный заказ, – сказала наша леди.

– Что я такого сказал?


– Просто он передумал, – сказал Лев Толстой.

Но тут мы увидели, что за Мерсом Березы бегут двое в штатском.

– Все ясно, – сказал Лев, – за ним следили. И добавил: – Нам надо уходить. Девушка согласилась, и мы быстро, через Старый Арбат, прошли к кинотеатру.

После Аватара мы решили, что эта девушка подходит нам обоим. Но она сказала, что этого не будет.

Мы оба в одних шортах стояли перед ее диваном.

– Вы оба думаете, что после всего случившего теперь будете спасть со мной по очереди?

– Да, – кивнули мы одновременно.

– Нет, идите в свою комнату.

– А вы, что будете делать? – спросил Толстой.

– Я буду смотреть телевизор, – ответила дама. И она натянула на себя одеяло. Теперь мы уже не могли видеть ее голых ног.

Перед тем, как лечь спать я сказал:

– Не могу понять, как мы будем жить с ней. Она ведь патологическая воровка.

– Может быть, она просто больна клептоманией.

– Тогда бы она была богата, – ответил я. – Ведь только богатые болеют этой экзотической болезнью.

– Просто так эту ситуацию не поймешь, – ответил, уже засыпая Лев Толстой, – надо разделить ее на Войну и Мир.


Далее они бегут и попадают в иностранный легион, т.е. вербуются на Пандору.


На следующий день начали работать китайцы со своим рисом.

Монте подкатила на своих белоснежных роликах.

– Всего пять заказов! – эти наглые рисоеды перебивают наших людей.

– Почему это происходит? – спросил Лев Толстой, поправляя белый колпак на голове.

– Они торгуют дешевым мясом, – сказала Монте. И добавил: – Думаю, они жарят кошек и собак. Это живодеры.

– Надо их разоблачить, – сказал я.


– А я-то гляжу, что в этом благословенном районе пропали все кошки и собаки. Я уж грешным делом подумал, что это опять дело Лужкина.

Ночью мы следили за торговым автобусом китайцев. Под утро, когда спали уже все предприимчивые гаишники, подъехал большой китайский автобус. Из него прямо на асфальт стали выбрасывать ящики из металлической проволоки. В ящиках высотой всего пятнадцать сантиметров были зажаты по тридцать кошек. В других были собаки. Они тоже были упрессованы по десять и двадцать штук. Маленькие и большие.

Грузчики замешкались, и водитель вышел им помочь.

– Давай за руль! – прошипела Монте.

– Я никогда не водил такую большую машину, – сказал я.

Тогда Лев побежал к китайскому мерседесу.

– А вот он умеет, – сказала Монте. Я не успел сказать, что этот великолепный парень не имеет даже прав на мотоцикл.

Лев нашел заднюю скорость, и раздавил две китайские легковушки. Потом проехал по рисовому автобусику. Обезумевшие китайцы начали стрелять. Клетки с собаками и кошками, предназначенными для этой точки, уже были выгружены. Мы начали закидывать их опять.

– Разве ты умеешь ездить? – спросил я, когда мы двигались уже по Садовому Кольцу.

– Да, – ответил Лев Толстой, – я видел это много раз.

– Где? – спросил я автоматически.

– В кино.

Монте испугалась.

– Выпустите меня, пожалуйста! – начала кричать она. Но Лев только увеличивал и увеличивал скорость.

Не знаю, как нас не остановили гаишники.

– Поворачивай к Кузьминскому парку, – сказал я. – Там мы выпустим собак и кошек.

– Мы этого не будем делать, – сказала Монте. – Их же всех убьет Лужкин.

– Тогда что мы будем делать? – спросил я. Толстой молчал. Он всецело был поглощен дорогой. Лучше его не трогать. Удивительно было уже то, что он так долго ехал по ночной Москве и никого еще не сбил. Но об этом не надо было даже думать. При выезде из парка Лев Толстой все-таки ударил мерина. Потом задел две гаишные машины.

– Просто я начал думать, как надо правильно ездить, – оправдывался он. – Вы сами сглазили мою интуицию, – сказал он. Хотя я, в общем-то, ничего не говорил. Только подумал.


Далее легион вместе с животными. – Замечание на полях. – А поля – это тоже часть Романа.


– Выруливай на Рязанский проспект, – сказала Монте. И добавила: – К Кусковскому парку.

– Не думаю, что мне удастся найти это место, – сказал Толстой.

– Я буду показывать тебе дорогу, – сказала Монте.

– Ты знаешь дорогу?! – воскликнул я. И добавил: – Ты говорила, что ничего не помнишь.

– Действительно. Я даже не знаю, откуда я это знаю.

– Вспомни все, – сказал Монте. – Теперь у тебя это получится.

– Вспомни хотя бы что-нибудь.

– Не могу.

Пока мы разговаривали Лев Толстой проскочил поворот.

– Теперь кати до Садового, – сказал я.

– Я боюсь еще раз туда ехать.

– У него уже один раз получилось, – сказала Монте, – этого достаточно.

– Тогда я сяду за руль, – сказал я. – Мне надо было давно это сделать.

– Нет, я еще не устал, – сказал Лев. Было ясно, что он не уступит. – Я полюбил это.

В конце концов, мы повернули на Ленинский проспект.

– Нам в какую сторону?

– Поворачивай к Кольцевой.


– Там нас точно остановят гаишники, – сказала Монте.

– Ты опять что-то вспомнила! – воскликнул Лев Толстой.

– Да, точно, – удивилась Монте. – Значит, я не инопланетянка.

Гаишники все-таки увидели нас. Одна машина поехала за нами, а еще две перекрыли нам дорогу спереди.

– Вызвали по рации, – сказал я.

– Что теперь будем делать? – спросил Толстой. – Я останавливаться не буду.

– И не надо, – сказала Монте. И добавила: – Это лишний риск. Они все равно двумя машинами не остановят наш бронепоезд. – Она помолчала и опять сказала: – Живой щит они поставить сейчас не смогут. Ночь – живых нет.

– Что? – не понял я.

– Ни одной живой души, говорю. Гаишники не смогут поставить нам щит из живых людей.

– Ты опять что-то вспомнила.


– Если бы у нас была возможность подольше покататься, я бы, наверное, вспомнила всё. Со мной что-то происходит.

Мы повернули к Университету.

– Остановись, я выпущу собак и кошек, – сказала Монте.

– Зачем?

– Остановись, я тебе говорю. Мы не сможем бросить их так. Нужно открыть клетки.

Мы остановились напротив входа с множеством ступенек. Я сбрасывал клетки на землю, а они их открывали.

– Осторожней бросай! – крикнул Лев Толстой.

– Ты ведешь себя, как китаец, – сказала Монте. – Бич! Они же разобьются! Прекрати бросать ящики.

– Ловите, мать вашу, иначе мы не успеем уйти. Что ты там бормочешь? – Мне послышалось, что она сказала Желтомордый. – Это я желтомордый?!

Монте промолчала, а Лев Толстой сказал, что все мы желтомордые. Монте отрицательно покачала головой.

– Я нет, – наконец сказала она.


Мы побежали к входу, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Там была охрана. Мы даже не подумали об этом.

– У вас есть пропуск? – только и успел спросить милиционер. Да, там уже не было студенческой охраны, не было вахтеров, там стоял милиционер.

Волна кошек и собак сбила нас с ног. Мы даже не успели ответить.

Они бежали с такой осмысленностью, как будто знали, направление. Монте считала, что они бегут за ней. Мы не знали, что в кинозале бы установлен Ретранслятор, что он был замаскирован под широкоформатный экран на сцене. Ночью здесь не было Молчановского. Какой-то заспанный парень в профессорских очках спросил только:

– На ночной сеанс? Проходите. И да? – спросил он, когда мы были уже на сцене: – Вы ведь из иностранного легиона?


– А что? – спросила Монте.

– Да по времени вроде бы немного рано. Нет?

– Мы боимся опоздать, – сказал Лев Толстой.

– На тот свет не опоздаешь, – улыбнулся парень.

– Никто не нашелся, что тут можно ответить.

Все прошли за кулисы. Парень пытался задержать собак и кошек, так как хотел проверить их по списку. Они были в списке. Они-то ладно, а вот мы-то откуда там взялись?

Удивительнее всего для меня было, что кошки и собаки, прибывшие в Там-Там вместе с нами, сразу потребовали себе бархатные штаны, белые рубашки и шпаги. Кошки сначала хотели потребовать себе черные японские кимоно и мечи. Мол, туда-сюда, мы нинзя. Но пока что этого здесь не было. Оказалось, что кошки и собаки протащили с собой несколько китайцев. Как это произошло, я так и не понял.


Замечание на полях:


– Неутомимый читатель может заметить некоторые противоречия в изложении событий. Например, в предыдущей части Пи захватил в плен Монте, и угрожал Дартаньяну расправиться с ней, если герой не сдастся. Потом начинается прошлое. И из этого прошлого Дартаньян, Лев Толстой и Монте попадают в Рай вместе с кошками и собаками, которых отбили у китайцев. Попадают, как можно думать в ту же опасную точку времени, где мы с ними расстались. Но нет, они тут же готовы вступить в бой с Дивизией Сарана Чи, как ни в чем не бывало. И нигде не написано, как эти ребята Дартаньян и Монте вырвались из пил двухголового Пили. Как будто они вдруг проснулись, и все плохое осталось позади. Опять все хорошо, и можно начинать сражаться с новой строчки.

Замечу, что замечание это очень важное. Как сказал бы Билл Клинтон:

– Это очень хороший вопрос. – Какой ответ лучше дать?

Вопрос, почему так происходит? Дело не в том, конечно, что не хочется подгонять одно бревно к другому очень точно. Ведь не зря, не просто так в Библии нет этой подгонки. Не просто так по недоразумению написаны Четыре Евангелия, а не одно. Точности в одном варианте достичь не удастся. И дело не в том, что мы не все знаем о прошлом, поэтому рассказы об одних и тех же событиях будут разными. Порой просто очень разными. Например, многие думают, что Куликовская битва была, и приводят разные подробности. Ну, а другие этих подробностей не приводят, более того, они считают, что Куликовской битвы вообще не было! Вот такая разница. И разница эта не в ошибке, а в природе вещей. Поэтому будем думать, что две не совсем одинаковые истории – это не ошибка, а наоборот:

– Правда жизни. – Ведь одинаковость – это всегда работа ножниц редактора. А реальность – это прямой эфир. В нем событие видится не совсем так, как это будет рассказано потом, после всестороннего анализа. Прошу прощенья, пора в бой.

Рай. Пионэрэн! Зайд Бэрайд!

Подняться наверх