Читать книгу Рай. Пионэрэн! Зайд Бэрайд! - Владимир Буров - Страница 17

– Попались, как бараны. Как бараны! – шептала в отчаянии Монте.

– А что ты так расстроилась? – сказал Лев Толстой, когда мы очутились в двухэтажном ресторане. – Сейчас закажем грузинские лепешки, английскую говядину от Абердин-Ангуса.

– Это недостаточная компенсация, – сказал Лев Толстой. – Они сделают нас монстрами. Вот, видишь эти шкуры? Мы будем такими.

– Почему вы так думаете? – спросил я.

– Надо быть человеком, совершенно лишенным какой-либо интуиции, чтобы не понимать: они нас обязательно зомбируют, – сказала Монте.

– Надо как-то запомнить это, – сказал Лев Толстой.

– Надо сделать узелок на память, – сказал я.

– Я сделаю, – сказала Монте. Она сняла с шеи медальон, в котором была очень маленькая свадьбашная фотография. Она завязала на шнурке узел. И тут же сказала: – Когда-то этот медальон висел на цепочке. На золотой цепочке.

– Что будете заказывать? – спросил Со. – У нас есть грузинские лепешки и говядина из самой Англии.

– Абердинская? – спросила Монте. – Мы-то ведь хотим только Абердинскую.

– Абердинская, Абердинская, – пролепетал Со.

Ла в белом фартуке принес серебристый поднос с большим куском мяса на ребрах. Внизу ребра, сверху зажаристое мясо.

– Только этот кусок становится больше после жарки, – сказал Ла. И добавил: – Именно поэтому я его люблю.

– Я тоже поэтому его люблю, – сказал Со.

– Здесь на всех не хватит, – сказала Монте. – Напрасно вы облизываетесь.

– У нас ест свой, – сказал, выходя из кухни шеф-повар. Это был Квент.

Монте посмотрела на него и спросила:

– Это вы сняли Некоторые Любят по Горячей?

– Нет.

– Но как же? – она как будто опять что-то вспомнила.

Мы начали есть. Мясо нарезали очень острым ножом тонкими, тонкими листочками. Оно дымилось, сворачивалось в трубочки и пахло. Так пахло, так пахло! Очень ароматно.

– Наверное, это запах травы, которую ели быки, – сказал Лев Толстой.

– Да, – согласилась Монте. И добавила: – Перед смертью.

– Никто не испортит мне аппетита, – сказал Лев Толстой.

– Нам тоже, – сказал Квент. И добавил: – Я бы всегда работал шеф-поваром.

– В чем же дело? – спросил я.

– Кто-то же должен снимать кино, – сказал Квент.

– Если вы не снимали Некоторые любят по горячей, – сказал я, – то, что же вы снимали? Думаю, все остальное мало существенно, – сказал я.

– Понимаете ли, молодой человек, – сказал Квент, нарезая себе еще три листика горячей говядины, – одна идея существует одновременно в нескольких точках пространства. Понимаете? Я снял фильм на эту же тему.

– Как он называется? – спросил Лев Толстой.

– Охотно отвечу. Это широко известный фильм.

– Ну, а как он называется? – чуть не подавившись куском говядины, нетерпеливо спросила Монте.

– В Джазе Только Девушки. – Квент налил себе большую кружку чешского пива и выпил сразу почти всю.

– Это вы сняли? – спросил я.

– А кто, по-вашему, это снял? – только и сказал Квент и допил свое пиво до дна.

– Сейчас у вас есть какие-нибудь планы? – спросил Лев Толстой.

– Да, вот ребята недавно прибыли сюда, к нам и привезли новость. – Он ножом указал на Со и Ла. – Говорят, Джемс Камерон заболел. Предлагает мне снять вторую часть Аватара. Ну, если я не против, конечно. – Он поднял руку, заранее предполагая вопрос. – Конечно, я буду снимать. А что здесь, то есть в Там-Таме снимать. Не надо даже ничего выдумывать. Просто полечу на воздушном шаре и сниму всё, как было.

– Что еще вы сняли? – спросил Лев Толстой. – Форест Гамп?

– Сам ты как Форест Гамп, – сказал Квент и добавил: – Я снял великолепный фильм В Окопах Эстэ. Про Александра Матросова. Слышали?

– Конечно, слышали.

– Вы должны сказать нам всю правду.

– Какую правду?

– Кто вы? Зачем прибыли сюда? Вы агенты Моссада?

– ФБР?

– ЦРУ?

Застрочили они, как из пулемета.

– Это называется перекрестный допрос? – спросил я.

Далее, введение чипа преданности Криатору.

Мы перешли в курительную комнату. Она была здесь же, в зале, просто из-за стола мы пересели на диваны.

– Когда нам будут вводить чип предательства? – спросила Монте, выпустив струю дыма.

– Какой еще чип? Нет никакого чипа. А, впрочем, извольте, скажу, – и этот парень встал, подошел к бару и повернулся лицом. Он заложил руки за спину, как будто человек, приговоренный к большому сроку на этой планете.