Читать книгу Коварный камень изумруд - Владимир Николаевич Дегтярев, Владимир Дегтярев - Страница 9

Сержант Малозёмов, не помнящий молитвы «Отче наш», но знавший назубок этапы продвижения приказных бумаг, тотчас из дворца императрицы помчался к своему начальнику, майору Булыгину. Подлая бумага о переводе сержанта в пограничный пехотный полк сначала попадёт к майору, вот пусть Булыгин пока ту подлую бумагу и придержит. А дальше будет разбираться в судьбе сержанта сам Платошка Зубов! Иначе – на что его при императрице нянчат?

Майор Булыгин спал у себя в кабинете на голой скамье, спал, не снимая ботфорт, корябая шпорами побеленную стену цейхгауза. От него, сквозь густые усы, изрядно попахивало «адмиралтейским часом»[2].

Малозёмов, с разбегу проскочив через малоприкрытую дверь, тотчас навалился на майора и начал матерно орать, не обращая внимания на то, что матерный ор в помещении кордегардии не приветствовался:

– Я тебя, сивый мерин, хоть сейчас в Неве утоплю! Это ты меня в неметчину послал! Из-за тебя меня разжаловали и завтра пошлют в киргизские степи!

Майор Булыгин разлепил глаза, углядел метавшегося перед ним сержанта Малозёмова, обозвал его «безухим ослом», повернулся на другой бок и снова запустил через усы сивушный дух.

Малозёмов совсем изошёл злобой и столкнул майора с лавки.

Майор Булыгин поднялся с пола и уселся за свой стол. Глубоко зевнул и сквозь зёв вопросил:

– Чего тебе надобно от меня, дурак?

Чего ему надобно от командира, сержант Малозёмов даже и не знал. Проорал только:

– Сейчас вот… Императрица меня только что разжаловала в рядовые солдаты и послала в киргизскую степь – воевать!

Майор Бусыгин оглядел стол, совершенно пустой, без единой бумаги:

– Послать-то она тебя, может быть, и послала, но я никаких бумаг насчёт тебя не получил…

Сержант Малозёмов выпучил глаза, заревел быком раненым:

– Кому говорю – выручай!

– Деньги есть? – спросил тогда майор Бусыгин.

– К вечерней смене принесу, сколько надо? – быстро спросил Малозёмов.

Дурак дураком, а про деньги понимает.

– Сейчас, с собой, деньги есть? – загрубив голос, прошипел майор.

Малозёмов порылся в нутряном кармане мундира и вынул кошель. В кошеле прозвенело. Майор Булыгин взял кошель и перевернул над столом. По столу прокатились пять гривенников серебром, медь в алтынах, да беззвучно легли на драное сукно стола две ассигнации по пять рублей.

Майор сгрёб деньги себе в боковой карман кителя, поднял злое лицо на сержанта Малозёмова. Денег оказалось мало для того, чтобы на пару дней прикрыть тупого сержантика от похода в далёкие степи. А больше с него никак не содрать. Скотина безденежная! И до вечера ждать нельзя. Этот заскрёбыш добежит до своего дядьки-камердинера, ибо бежать ему некуда, и про майоров взяточный запрос обязательно сообщит. И майор Булыгин от того камердинера может запросто потопать в те же киргиз-кайсацкие степи. Вторым простым солдатом. Брать деньги надо прямо сейчас!

– Ты, лешак окаянный, не допёр ещё, что делать? – зло вопросил майор.

– Не допёр, – глядя в лицо командира, просипел Малозёмов, винтом стаскивая с пальца на левой руке золотой перстень. Перстень упал на стол и скатился майору на колени.

Майор Булыгин выдвинул ящик стола, сунул туда перстень, а обратно вынувши руку с хлеборезным ножом, резко махнул ею возле лица проштрафившегося сержантика. Сержант Малозёмов ойкнул и схватился рукой за левую щеку. Отнял руку, глянул. С руки капала кровь. Кровь сочилась и по шее, это хорошо чуялось.

Малозёмов ухватился за рукоять своей сабли.

– Ну, ну, – подстегнул его майор Булыгин, – давай, дурак, руби командира.

Малозёмов саблю всё же вынул. И той саблей, помогаючи себе левой рукой, порвал золотую цепь нательного литого золотого же креста. Фунт золота весил крест, да и цепь не меньше. И цепь, и крест скрылись в майоровом ящике. Ящик стола с треском задвинулся.

– Сейчас выскакивай из помещения и ори, что на тебя в драке напал поручик Егоров. А выскочишь из кордегардии, хватай извозчика и мчи что есть духу к дядьке своему, камергеру, в зубовский дворец. Он дальше сам поймёт, что с тобой делать.

Малозёмов не пряча сабли, ринулся к двери.

– Саблю спрячь, балда! – крикнул вслед майор Булыгин. – Нешто можно с обнажённым оружием мимо дворцового караула? Стой, стой! Опосля дядьки своего, опять шилом, несись на квартиру к поручику Егорову. Пошуми там, поори, поколоти его, но смотри – ни ножа, ни сабли не вытаскивай. Ибо тогда точно окажешься в арестантских ротах!

* * *

Камердинер зубовского дворца, Семён Провыч Малозёмов молчал, пока племянник его, так счастливо доведённый им до сержантского звания и пристроенный во дворцовую службу, рассказывал, поминутно всхлипывая, как его долго и упорно резал сослуживец, поручик Егоров.

Царапина на левой щеке племянника сильно свидетельствовала, что никакой резни не случилось, а царапина поставлена нарочно. Баба какая полоснула ночью ногтем, или гвоздём по пьянке оцарапался, дурак. И уж совсем бестолочь, если обвиняет своего сослуживца Егорова в том, что из-за его, мол, интриги, поменял свою фельдъегерскую поездку в Сибирь на поездку в благословенные и тёплые немецкие земли. И всего за двадцать пять рублей карточного долгу. А ведь мог бы после этого случая каждый раз ездить к немцам. И зарабатывать бы стал самостоятельно, а не сидеть болваном на шее у дядьки, выпрашивая каждый вечер по три рубля «погулять». Три рубля корова стоит. Это знать надо!

У камердинера Семёна Провыча, по нынешним делам в Империи, вся надёжа была на служебный рост племянника, на его женитьбу на добром капитале и на весомом в столице человеке. В смысле – на дочери весомого человека. Дабы всегда можно защиту найти. Так что спасать парня надобно. В нём, в нём теперь осталась вся надёжа. А нынешнее его звание «камердинер», это простая фикция, колебание воздуха. Он сегодня есть, а завтра – нету.

– Иди умойся да потом сходи к зубовской экономке, ну, к Варваре. Её девки тебе шрам-то залижут да замажут. А я пока померекаю, что можно сегодня же к вечеру, к явлению нашего хозяина, у царицы порешить по твоему делу. Иди, иди… Савва Федотыч…

Сержант Малозёмов хмыкнул и вышел. Никак не уймёт дядька свой разбойный говор. Так и помрёт ненайденным вором. Отец сержанта Малозёмова, Федот Провыч Малозёмов, ныне покойный, происходил из купцов, поднятых Петром Первым буквально от сохи, по завоеванию царём балтийского побережья. Да купцом тот Федот только числился. Они с братом Семёном, с тем, что ныне камердинер Платона Зубова, много чего натворили в Курляндии да в Лифляндии, пользуясь тем, что прибалтийцы никак не желали жить одной деревней за одной оградой, как русские. Им, прибалтийцам, что ты, хотелось жить по хуторам, чтобы каждому жителю своего соседа не слышать и не видеть. От такого фактуса кому благодать? Конечно, ворам!

Не одну богатую мызу растрепали по камешку лихие братья, купчишки третьей гильдии Малозёмовы, потихоньку торговавшие награбленным имуществом в бестолково строящемся городе Санкт-Петербурге. Торговали всем – мебелью, платьем балтийского покроя, серебряными столовыми приборами, нарочно смешанными в разные кучи… Опять же, торговали лодками, парусами, скотиной – от коней до курей… Хорошо жили, справно…

Да вот только отца сержанта Малозёмова, Федота Провыча, при одном налёте на курляндском побережье застрелил какой-то сволочной хозяин сволочной мызы. Живого человека – взял и застрелил! И тут, конечно, разом кончилась купецкая, но воровская малозёмовская торговля.

* * *

Закрашивать порез сержант Малозёмов не пошёл. Прокрался в комнату своего дядьки, вытащил из известного ему тайника горсть серебра и чёрным ходом рванул на тёмную, окраинную улицу столичного града. Свистнул извозчика и покатил в кабак, где обычно засиживались до ночи злые, крепкие мужики непонятного разбора.

* * *

Поручик Егоров сидел дома, в квартирке, что снимал в непрезентабельном строении в глуби Васильевского острова. До обеда он писал положенный отчёт о взятии под стражу и доставлении в Санкт-Петербург государственного преступника, а потом, в обед, поевши хозяйкиной пригорелой каши, оставшейся, видать, с вечера, решил вздремнуть. Только лёг – на тебе, стучат в дверь.

Квартирка поручика располагалась под самой крышей, голова в потолок упиралась, если выпрямиться. Он пошёл открывать, только отодвинул засовчик на двери, как его толкнули внутрь. Ворвались три молодца, а впереди них – сержант Малозёмов. Пьяный, щека располосована. Малозёмов сразу заорал:

– Вот этот гад, ребяты! Убийца верный!

Те трое, что заскочили в комнату с сержантом Малозёмовым, даже орать не стали, а стали поручика пребольно молотить пудовыми кулаками, стараясь лицо ему не задевать. Единственный табурет, что имелся в комнате, поручик использовал сразу, и сразу на два кулака стало меньше. Утянулся оглушенный молодец в коридор. Потом Егоров дотянулся до пояса, где сабля. А там, где сабля, там и пистолеты. Кабацкие дуболомы, нанятые сержантом Малозёмовым, про пистолеты, видать, с ним не договаривались. И тут же затопали по коридору к чёрной лестнице. А Малозёмов всё ещё торчал в двери и орал:

– За нападение на младшего офицера будет тебе полный конец, зараза курская! Не жить тебе и не служить!

После чего тоже загрохотал сапогами вниз.

* * *

Приложив к отчёту быстро написанный рапорт о беззаконии, учинённом сержантом Малозёмовым, поручик Егоров накинул шинель и выскочил на морозный декабрьский ветер. Отчёт и рапорт требовалось сдать к вечерней поверке, чтобы, если понадобится, императрица могла прочесть бумаги после ужина. Всё же государственный преступник доставлен из Сибири поручиком Егоровым, а не варнак сибирский…

В кордегардии перед поручиком Егоровым тут же появился вестовой майора Булыгина:

– Немедля идти тебе к майору! Что же ты учинил, обалдуй! Мог бы Серафимку Малозёмова одного в парке встретить, да хоть бы и прирезать, раз так допекло… Теперь, гляди, в крепость попадёшь!

Поручик Егоров отчего-то козырнул вестовому и широким шагом дошёл до дверей майорского кабинета. Постучал. Изнутри хрипнул свирепый майорский голос:

– Входи!

Поручик вошёл. Майор Булыгин сидел за столом, загородясь пачкой бумаг, из которой брал по листу и клал на стол. Бумаги он не читал, это поручик знал точно. И точно знал, что майор сейчас крепко выпивший, раз загородил своё лицо.

Майор отодвинул на край стола положенные поручиком бумаги и опять прохрипел, укрывая лицо:

– Рапорт о твоём нападении на сержанта Малозёмова мною от него получен первым и первым будет рассматриваться офицерами нашего гарнизона на суде офицерской чести!

– Господин майор! – пытался прорваться сквозь бумажную защиту командира поручик Егоров. – Я не мог напасть на сержанта, поскольку с утра сидел дома и писал вот этот отчёт…

– Напасть можно и дома, поручик. Посему идите пока в ту камеру, куда утром доставили государственного преступника, и там подумайте о своей судьбе.

– Но как же…

– Молчать! Выполняйте!

Дежурный по гауптвахте офицер, поручик Колька Свиристелов, молча отворил дверь камеры гарнизонной гауптвахты. Она оказалась пустой.

Поручик Егоров повернулся к Кольке:

– А где… этот?

– Увезли к императрице. Оттуда, вестимо, в крепость. Лучше бы ты, Сашка, зарезал эту сволочь малозёмовскую. Теперь страдай…