Читать книгу Ода одуванчику - Владимир Гандельсман - Страница 34

Хочешь, всё переберу,

вечером начну – закончу

в рифму: стало быть, к утру.

Утончу, где надо тонче.

Муфта лисья и каракуль,

в ботах хлюпает вода,

мало видел, много плакал,

всё запомнил навсегда.

Заходи за мной пораньше,

никогда не умирай.

Не умрёшь? Не умирай же.

Нежных слов не умеряй.

Я термометр под мышкой

буду искренне держать,

под малиновою вспышкой

то дышать, то не дышать.

Человек оттуда родом,

где пчелиным лечат мёдом,

прижигают ранку йодом,

где на плечиках печаль,

а по праздникам хрусталь.

Что ты ищешь под комодом?

Бьют куранты. С Новым годом.

Жаль отца и маму жаль.

Хочешь, размотаю узел,

затянул – не развязать.

Сколько помню, слова трусил,

слова трусил не сказать.

Фонарей золоторунный

вечер, путь по снегу санный,

день продлённый, мир подлунный,

лов подлёдный, осиянный.

Ленка Зыкова. Каток.

Дрожь укутана в платок.

Помнишь, девочкой на взморье,

только-только после кори,

ты острижена под ноль

и стыдишься? Помнишь боль?

А потом приходят гости.

Вишни, яблони, хурма,

винограда грузны гроздья,

нет ни зависти, ни злости,

жизнь не в долг, а задарма.

После месяцев болезни

ты спускаешься к гостям —

что на свете бесполезней

счастья, узнанного там?

Чай с ореховым вареньем.

За прозрачной скорлупой

со своим стихотвореньем

кто-то тычется слепой.

Это, может быть, предвестье

нашей встречи зимним днём.

Человек бывает вместе.

Всё приму, а если двести

грамм – приму и в виде мести

смерть, задуманную в нём.

Наступает утро. Утро —

хочешь в рифму? – это мудро,

потому что можно лечь

и забыть родную речь.