Читать книгу Крушение надежд - Владимир Голяховский - Страница 16

Племянник Павла по материнской линии Саша Фисатов закончил юридический факультет Московского университета в 1956 году. Это произошло через семнадцать лет после его первой неудачной попытки поступить туда в 1939-ом. Следующие годы ушли у Саши на войну и заключение в лагере для бывших военнопленных. Да, какие только пути порой не ведут в адвокатуру…

Летом 1953 года в воркутинском исправительном лагере особого назначения неожиданно ослабили строгости и улучшили питание. Зэки поняли: произошло что-то необычное, не иначе, как сам «батька» Сталин сдох.

Почти все они являлись бывшими военнопленными немецкой армии. В первые два года войны немцы сумели окружить и разгромить советские войска на всех фронтах и взяли в плен 5,7 миллионов солдат, 57 процентов из них были убиты или умерли от истощения в невыносимых условиях. Все выжившие и вернувшиеся в Россию из плена подвергались «фильтрации» органами СМЕРШа и почти всех обвинили в измене за то, что они сдались в плен. По статье 58 и. 10, общей для обвиненных в шпионаже, их выслали в специальные исправительные лагеря на десять лет. В западной части России было девяносто девять лагерей ГУЛАГа[20], из них сорок восемь – для осужденных советских солдат. Одним из самых жутких лагерей был воркутинский.

Еще через полгода после улучшений, в октябре 1953 года, зэки заметили, что хмурые охранники ходят с повеселевшими лицами, тихо переговариваются и дружно смеются. Они повторяли что-то вроде частушки: «Берия, Берия, вышел из доверия…», и люди поняли: кончилось для них время тирании. Так дошла и до лагерников эпиграмма Алеши Гинзбурга.

Посмеивался вместе со всеми и зэк Александр Фисатов, ветеран посадки 1945 года. После отбоя он с ребятами обсуждал на нарах, что будет с ними дальше. По сроку ему оставалось еще два года, но начались чудеса – кое-кого стали освобождать до срока. Сашу Фисатова тоже вызвали к коменданту, конвоир приказал: «С вещами!»

Вещей, собственно, никаких не было – мешок с запасными портянками и тряпьем. В кабинете коменданта на стене он увидел на месте бывшего портрета Берии темное пятно, а под ним сидел незнакомый капитан госбезопасности и заинтересованно смотрел на заключенного. Перед ним стоял навытяжку исхудавший до предела немолодой уже человек, с седой арестантской стрижкой, кожа на лице серого оттенка – следствие работы глубоко под землей в никелевых рудниках. На грязном бушлате нашивка «Ф 454». В общем, старик стариком, а по документам ему всего тридцать один год.

Капитан покачал головой:

– Вольно, не тянитесь. Вас сейчас отведут в санпропускник мыться, выдадут новую одежду и накормят. Потом поедете со мной.

Впервые за восемь лет с ним разговаривали на «вы», впервые дали чистое белье и выдали новый комплект обмундирования, да не серого, арестантского, а зеленого, солдатского, шинель и новые сапоги. А главное, все без нашивки «Ф 454». Капитан повел его в офицерскую столовую, посадил с собой за стол, и официантка принесла им горячую еду в тарелках, а он и тарелок давно не видел, одни алюминиевые миски.

– Кушайте, пожалуйста.

Саша давно не видел молодых женщин, засмотрелся на фигурку с белым передником.

– Спасибо большое, – вежливо поблагодарил он.

Капитан удивленно посмотрел на него, а Саша смотрел на тарелку, как бы изучая ее. Все было, как во сне. Такой вкусной еды он не ел восемь лет. Ему хотелось есть медленно, наслаждаясь каждым глотком и куском, но он едва мог сдерживать себя.

Капитан сочувственно предупредил:

– Ешьте спокойней, не накидывайтесь на пищу, чтобы не заболел желудок.

Саша подумал: «Неужели он беспокоится о моем здоровье?» – и поблагодарил:

– Спасибо большое, гражданин начальник.

– Зовите меня «товарищ капитан».

Саша удивленно замигал – восемь лет он обязан был говорить всей охране «гражданин начальник». Сказал еще вежливей:

– Благодарю вас, товарищ капитан. Вы очень добры.

Капитан даже застыл, так поразился его вежливости и мягким манерам, не идущим к образу закаленного зэка. И буркнул в ответ:

– Не за что.

– Нет, нет, товарищ капитан, я действительно очень вам благодарен…

Совсем странным Саше показалось, что капитан вежливо пропустил его у двери вперед. Они сели в «Победу» начальника лагеря – такой красивой машины Саша никогда не видел. Машина проехала ворота, и вот он впервые оказался за колючей проволокой. Что же это происходит?

Осторожно, только краем глаза, Саша посматривал по сторонам на улицы в снегу и с интересом рассматривал красивую обивку и панель управления машины.

Потом на вокзале подошли к поезду, но не с товарными вагонами для заключенных, а к пассажирскому. И вот в купированном вагоне Саша впервые за много лет спал на простыне, укрывался одеялом с пододеяльником и клал голову на свежую подушку. Капитан просто ехал с ним, не командовал, относился к нему внимательно, кормил в вагоне-ресторане, наблюдал, чтобы Саша не слишком жадно ел горячие супы и мясные блюда. Смотрел на него капитан подолгу, словно рассматривал, но почти не разговаривал. Главные опасения Саши прошли. Ему хотелось узнать, куда и зачем они едут, но долгое подневольное существование приучило не задавать вопросы офицерам. Он только вежливо и мягко благодарил после каждой еды: «Благодарю вас… Спасибо большое… Очень вкусно, спасибо…»

И капитан все удивлялся. Перед последней остановкой он сказал, впервые улыбнувшись Саше:

– Ну вот, подъезжаем к Москве.

Саша даже воскликнул:

– К Москве? Неужели к самой Москве?..

На такси капитан довез Сашу до громадной гостиницы «Москва», на прощанье пожал ему руку и проговорил на ухо:

– Теперь ожидайте чудес. За все благодарите генерала Судоплатова, начальника контрразведки. Это ему вы передавали из Дрездена сведения о немецких эшелонах…

* * *

Только теперь Саша понял: раз упомянули Дрезден и обращаются с ним как с почетным гостем, значит, судьба его изменилась, и он должен за это благодарить генерала Судоплатова. Но где его найти?

К Саше приставили более разговорчивого майора и поселили в большом номере верхнего этажа гостиницы, с видом на Красную площадь, Мавзолей Ленина и Сталина и Спасскую башню Кремля. От этого вида у Саши захватило дыхание.

Он решился спросить майора:

– Извините за беспокойство, как я могу найти генерала Судоплатова?

Майор, тоже удивляясь вежливости его обращения, объяснил:

– Этого я не могу вам сказать. Вас вызвали по указанию председателя Президиума Верховного Совета. Наверху только недавно узнали о вашем подвиге в Дрездене и представили вас к правительственной награде.

Опять упомянули Дрезден. Что это значит? У Саши даже не было чувства радости от предстоящей награды. Его душа была измучена существованием в заключении, от радости он отвык и думал об одном: как узнать о судьбе мамы и сестер в Витебске, оставшихся в оккупации? Но спрашивать не решался. Он хотел увидеть генерала Судоплатова, ждал, что его представят генералу, тогда он и спросит.

Майор повел его в парикмахерскую на втором этаже, там приятно пахло одеколоном. Его стригла пожилая парикмахерша, но не наголо, как все годы, а сделала ему короткую прическу. Потом майор отвез его в пошивочную мастерскую для командного состава при Военторге на улице Калинина, и ему за день сшили новую темно-зеленую военную форму из дорогой ткани «диагональ», пришили к ней непривычные погоны сержанта. Когда Саша служил в Красной армии, погон еще не было, носили петлицы с красными треугольниками.

Зачем-то ему сшили еще гражданский костюм и пальто. Этого он совсем не понял, но догадывался, что начались «чудеса», обещанные капитаном. В отделении милиции ему выдали новый паспорт. Саша проверил: фамилия, имя, отчество, национальность – русский, место рождения – та самая деревня. Все правильно. И расписался.

Ни в газетах, ни по радио о Саше ничего не сообщали, да он бы даже поразился, если бы прочел о себе. Но корреспонденты западных стран и так постоянно толпились в вестибюле, им нетрудно было узнать, что в гостинице поселили какого-то строго опекаемого человека. В те годы освобождали много заключенных, и ходили глухие слухи, что разыскивают какого-то большого героя. Журналисты заподозрили в появлении этого человека скрытую тайну, пытались фотографировать его и заговорить с ним, узнать, кто он и почему он здесь. Но майор грубо их отстранял, не давал даже приближаться. Что-то было во всем этом странное.

Сашу Фисатова привезли в Кремль, он шел по длинным красивым коридорам в сопровождении майора, с любопытством оглядывался и ждал – сейчас он войдет в кабинет Судоплатова. Но его ввели в кабинет Михаила Георгадзе, секретаря Президиума Верховного Совета.

Обычно награды в Большом Кремлевском зале вручал сам председатель, но указ о Сашином награждении был издан с таким большим опозданием, что награду вручали без обычной помпы.

– Вот он, наш герой! – воскликнул Георгадзе и прикрепил ему на грудь золотую звезду Героя, орден Ленина и медали «За боевые заслуги» и «Участнику Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» с профилем Сталина.

Саша ожидал чего угодно, но от золотой звезды на своей груди совершенно растерялся. Он вытянулся в струнку и, сквозь набежавшие слезы, сказал, как было положено:

– Служу Советскому Союзу! – Только голос сорвался[21].

Георгадзе показал ему на кресло:

– Садитесь, Александр Иванович. На вас надели форму – это только для награды. Теперь вы уже не военный, можете носить гражданскую одежду. Еще одна приятная новость: ваши радиопередачи из Дрездена очень помогли нашим союзникам военного времени. Поэтому вас наградили американским, английским и французским орденами. Вас приглашают в посольства этих стран для вручения наград. – Он посмотрел Саше в глаза и добавил: – Я, конечно, знаю, что с вами поступили несправедливо и наказали без вины, сослав в воркутинский лагерь. К сожалению, подобные ошибки в прежние годы допускались. Но теперь партия и правительство и лично товарищ Хрущев решительно встали на путь исправления этих ошибок. Так вот, в иностранных посольствах вам могут задать вопрос: «Где вы были все эти годы после войны?» Вы должны понимать, что это очень провокационный вопрос. Иностранцы не имеют права знать о существовании у нас лагерей. Поэтому лучше совсем не отвечайте на такую провокацию.

Саша напряженно слушал такого ответственного человека. Но как не ответить на вопрос, куда пропали восемь лет его жизни? Он удивленно переспросил:

– Извините за беспокойство, но если они будут настаивать?..

– С вами всегда будет сопровождающий человек, он скажет, что после серьезных травм военного времени вы лечились в санатории.

Саше вспомнил ледяной подземный «санаторий» никелевого рудника в Воркуте, с изнуряющей работой и голодным пайком, колючую проволоку, вышки с вооруженными часовыми. Он подумал: «Ладно, я ничего не отвечал фашистам, когда меня били на допросах, не признавался, когда меня обвиняли, что я американский шпион, теперь промолчу и в посольствах».

Но у него оставался один вопрос:

– Извините за беспокойство, но я хотел бы повидать генерала Судоплатова. Я хочу выразить ему благодарность за представление к высокой правительственной награде.

Саше показалось, что Георгадзе смутился, ответил не сразу:

– Видите ли, Судоплатов находится на излечении в санатории.

– Что с ним? – наивно воскликнул Саша.

– Точно не могу вам ответить, кажется что-то психическое.

– Как жалко! Такой важный человек.

Георгадзе сказал:

– Вас хочет видеть министр обороны маршал Жуков, он назначил вам прием.

– Неужели сам маршал Жуков? – у Саши от удивления отвисла челюсть.

* * *

Перед маршалом Жуковым Саша вытянулся изо всех сил:

– Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза! – Здравствуйте, Александр Иванович, – улыбнулся Жуков. – Вольно. Садитесь.

Саша напряженно присел на край стула. Жуков посмотрел на него с улыбкой:

– Мне очень приятно видеть такого героя. Я рад, что справедливость восстановлена, вы на свободе и будете строить свою жизнь, как хотите. Что бы вы хотели делать?

– Учиться, товарищ маршал Советского Союза.

– Так. Хорошо. Чему учиться?

– Юридической науке, товарищ маршал Советского Союза. Я еще до войны хотел поступить на юридический факультет.

– Это хорошо, нам нужны юристы, чтобы лучше соблюдать законы. Вы ведь теперь демобилизованы, можете звать меня не по званию, а просто Георгий Константинович.

– Так точно, товарищ маршал Советского Союза.

– Ну вот, опять… Для учебы и жизни вам нужны будут деньги. Вам выдадут большую денежную компенсацию за потерянные годы службы – как в плену, так и в лагере.

– Благодарю, товарищ… – он осекся. – Георгий Константинович.

– Да, теперь обратились правильно. Раз уж вы хотите стать юристом, я объясню вам кое-что. В Англии и других странах есть закон: выплачивать бывшим военнопленным потерянную сумму. Я пытаюсь ввести у нас такое же правило. До сих пор все ведь было наоборот. Имелся у нас такой вредный человек Мехлис, начальник политуправления. По его указанию всех сдавшихся в плен признавали изменниками. Он, видите ли, считал, что, вместо того чтобы сдаваться противнику, все должны стреляться. Мехлис принес много вреда, очень глупый был еврей. Хотя Сталин евреев вообще не любил, но советы Мехлиса почему-то слушал. Это по его настоянию Сталин ввел в армии СМЕРШ, который вас несправедливо осудил. Но вы будете первым, получившим компенсацию за плен и за ссылку в лагерь[22].

К Саше вернулось его обычное состояние, он повесил голову и сказал:

– Спасибо большое, Георгий Константинович, я от денег отвык за двенадцать лет, но они мне пригодятся. Я очень, очень, очень вам благодарен. Извините за беспокойство, но мне хотелось бы повидать генерала Судоплатова.

Жуков нахмурился:

– Невозможно, он арестован и осужден на пятнадцать лет заключения.

– Осужден?!.. На пятнадцать лет?!.. Начальник контрразведки… За что?!

Жуков заметил, как это потрясло Сашу:

– С ним поступили несправедливо, как и с вами. Он принес много пользы нашей стране.

Саша ушел от Жукова абсолютно обескураженный.

* * *

Для получения иностранных наград Сашу возили в посольства в сопровождении полковника из Генерального штаба. Полковник прекрасно говорил по-английски и по-французски. Саше вручили награды: английский орден «За выдающиеся заслуги» («The Distinguished Service Order»), высшую американскую награду Медаль почета («Medal of Honor») и французский орден Почетного легиона («Legion of Honor»).

Сотрудники посольств, конечно, задавали вопросы:

– Господин Фисатов, где же вы были так долго?

От слова «господин» Саша удивленно вздрагивал, но полковник сразу выступал вперед и отвечал за Сашу:

– Господин Фисатов находился на длительном лечении травм военного времени.

На церемониях награждения всегда присутствовали корреспонденты иностранных газет. Только теперь они узнали, какого героя и почему скрывали в гостинице «Москва». Некоторые говорили по-русски, обступали Сашу и пытались выудить больше сведений:

– Господин Фисатов, какие повреждения у вас были?

– Господин Фисатов, какое лечение вы проходили?

– Господин Фисатов, где вы лечились, кто были ваши врачи?

Саша застенчиво улыбался, но за него опять отвечал полковник:

– После многочисленных повреждений и увечий, нанесенных гестаповцами во время допросов и пыток, у господина Фисатова образовались серьезные физические и психические осложнения.

А Саша наклонял голову набок и молча улыбался.

В иностранных газетах появились статьи с его фотографией. В статьях выражалось недоумение: какая тайна задержала награждение героя? Мелькало даже: «Можно предположить, что господин Фисатов находился в России в длительном заключении». Но все же корреспондентам не удалось узнать, что Саша был в особом воркутинском лагере.

В «Вечерней Москве» тоже была напечатана короткая заметка, на третьей странице внизу, под заголовком: «Награда нашла героя». Правда, там не описывалось, какой подвиг совершил Саша, и не упоминались восемь лет, проведенных им в заключении.

Саша не знал о статьях в иностранных газетах, а заметку в «Вечерней Москве» вырезал и носил с собой в кармане. Исполняя свою мечту, которую лелеял еще с 1939 года, он подал заявление на юридический факультет Московского университета. Его приняли без экзаменов и дали комнату в общежитии на Моховой улице.