Читать книгу Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 2 - Владимир Хардиков - Страница 8

Конец шестидесятых – начало семидесятых годов прошлого столетия. Сказка, провозглашенная КПСС, похоже, подходила к концу и медленно хирела: многим становилось ясно, что первую стадию коммунизма к 1980 году построить не удастся, хотя по официальным источникам развитой социализм был уже построен, но народ умудрился этого не заметить – ему требовались более приземленные вещи: жилье, еда, медицина и средства от зарплаты до зарплаты. Об этом свидетельствовали снижение темпов развития, заданные Косыгинской реформой, начинающиеся проблемы с продуктами и ширпотребом, нарастающие очереди в магазинах из ожидающих, когда что-нибудь дефицитное выбросят на прилавок. Реформа забуксовала, а затем уж вовсе скатилась на нет, будто и не было поломано столько перьев в период ее обсуждения в верхних слоях власти. Ее попросту потихоньку свернули, ибо по-старому жить было как-то более привычно, да и результаты ее были лишь в прогнозах, а поднимать сознание людей на порядок выше было вовсе не в интересах правящей верхушки, да еще и опасно – а вдруг они захотят большего. Разбудить вулкан, на котором сидишь, было вполне возможно, а дальше-то что? Утихомирить же его гораздо сложнее, да и результат непредсказуем, так что лучше вернуться к старому и проверенному лозунгу, столь знакомому и умиротворяющему почти все громадное население страны, к тому же безотказно работающему уже два десятилетия: «Лишь бы не было войны». Страна медленно вползала в стагнацию, что грозило не только дальнейшим отставанием от развитых стран, но и растущим недовольством населения, рыскающего по пустеющим полкам магазинов, еще совсем недавно ломящихся от довольно скудного советского, но все же изобилия. Прирост населения в те годы был ощутимым, и стагнация не замедлила сразу же ухудшить, как тогда говорилось, «растущие потребности населения». Страна была закрыта от тлетворного влияния загнивающего Запада, и большинство населения слепо верило в нашу лучшую, по сравнению с буржуинами, жизнь с отдельными недостатками. Особенно опираясь на социалистические краеугольные постулаты: бесплатное жилье, образование и медицину. Но время шло, а качество жизни не улучшалось, и возникало все больше вопросов – почему? Конечно, в первую очередь, это происки капиталистического окружения, всячески пытавшегося нам помешать строить светлое будущее, вследствие чего страна вынуждена была бросать громадные средства на оборону. Поддержка же множества сиюминутных режимов в Африке, Азии и Латинской Америке, не говоря уже о «братских странах» народной демократии, воспринималась как само собой разумеющееся.

Но голь на выдумки хитра: в обстановке всеобщего дефицита начал бурными темпами развиваться бартер, ну и, конечно же, сопутствующие ему коррупция и подпольные заведения цеховиков, быстро сообразивших, что в этой мутной воде можно хорошо поживиться, и именно с их легкой руки в обиходе крепко и быстро укрепилось слово «достать» с совершенно другим смыслом, отличным от словаря Владимира Даля.

Не избежал этого и морской флот: труднее стало с запасными частями и выбором продуктов. Пароходские службы технического обеспечения зачастую и сами не знали, что покоится на их бесконечных складах, отказывая в заявках судов не по причине отсутствия запрашиваемого, а по банальному незнанию своего же ассортимента. Но экипажам судов от этого было не легче, и механики вынуждены были во время стоянок в портах обращаться к своим коллегам за какой-либо нужной деталью, предлагая взамен что-нибудь равноценное. Немало случаев было, когда искомые дефицитные детали находились на судне совершенно другого типа и были ему нужны, как зайцу колокольчик во время охотничьей травли с собаками.

С продуктами получалась несколько иная история: по мере нарастания дефицита у работников системы «Торгмортранс», снабжающей суда, появлялся все больший соблазн урвать львиную долю дефицитных продуктов и пустить их «налево» или распределить среди нужных людей, чем они без зазрения совести и пользовались, оставляя суда на голодном пайке. Не секрет, что возле «Торгмортранса» кормилось много нужных людей. Особенно это касалось капитанских представительских, для получения которых завпрод или артельщик заранее готовили «подарки» иноземного производства кладовщикам и другим особам, приближенным к запретным яствам, иногда соглашаясь подписать счет-фактуру на гораздо большее количество. Естественно, разница шла в карман тому же кладовщику, а завпроды списывали недостающие килограммы за счет своего же экипажа. Потому зачастую приходилось наблюдать в порту при одновременной стоянке нескольких судов, как начиналась бартерная торговля между судами и их представителями, отвечающими за материальные ценности: старпомы, боцманы, артельщики и механики всех разрядов действовали по принципу: «А вдруг твой неликвид окажется моим дефицитом или наоборот?» Главное, что зачастую это срабатывало по указанным выше причинам.

Но все-таки универсальным мерилом любого товарообмена в портах Дальнего Востока являлась соленая красная рыба или лосось разных пород, как кому угодно, от которых зависела его реальная цена.

Валентин Цикунов работал старпомом на пароходе типа «Донбасс», куда он был направлен в январе 1970 года. Судно находилось в ремонте в Петропавловско-Камчатском судоремонтном заводе, и на пароход пришлось лететь через Хабаровск: к сожалению, прямых рейсов тогда еще не было. Работал наш старпом в Сахалинском пароходстве и проживал в известном островном городке Корсаков, где получил квартиру от родной компании. Прилетев в Петропавловск, к своему огорчению, узнал, что до выхода из ремонта еще как минимум два месяца. Зима, сильные снега и морозы: по этим причинам ремонтные работы на палубе не проводились, а шли только в машинном отделении, и окончание ремонта зависело лишь от погоды. С великой грустью и сожалением принял дела у своего предшественника и включился в ремонтно-производственный процесс. В обычной заводской суете прошел морозно-ветреный февраль, а в марте уже потеплело, да и настроение переменилось к весеннему. К концу апреля завод наконец вытолкнул судно из своих, казалось, бесконечных объятий с большими и малыми недоделками – «успеете в рейсе доделать». Получив полный комплект документов Регистра, вышли в первый послеремонтный рейс.

К сожалению, паровики имели одну очень важную неприятную особенность: на ходу им требуется большое количество пресной воды, и ее расход составлял 30 тонн ежедневно, а всего запаса питьевой и мытьевой пресной воды 1200 тонн хватает на сорок суток. Казалось, что это совсем немало, но, учитывая неразвитую инфраструктуру Сахалина, Камчатки и островных территорий и постоянные проблемы с водоснабжением, включая отсутствие водовозных барж, долгие стоянки в самых отдаленных уголках, где воды не хватает даже для собственных нужд, но не по причине ее отсутствия, а из-за невозможности доставки к потребителям, сорок суток пролетали очень быстро, и старые-новые водяные проблемы возникали вновь. На судне имелись еще и балластные танки на 800 тонн, в которые брали воду при условии, если они не оказывались замазученными, что всегда было на совести механиков, по обычаю частенько путавших клапаны и добавлявших ложку дегтя в бочку с медом.

На выходе из ремонта в Петропавловске и в заводе пресной воды не оказалось в связи с сильнейшими снегопадами, и город сидел на голодном пайке, на суда выдавали лишь по 30 тонн, чтобы хватило дойти до открытого водозабора бухты Русской, в 100 милях от Петропавловска, где суда могли взять неограниченное количество чистейшей воды, вытекавшей из озера Роас, расположенного метров на сто выше береговой линии. Из озера была проведена металлическая труба метровой ширины, заканчивающаяся на давно списанном пароходе «Рылеев», стоящем бортом у самого берега вместо стационарного причала. Для надежности и пущей гарантии от сильных ветров и штормовых явлений все его трюмы были заполнены камнем местных горных пород, и он в самом деле по надежности не уступал стационарному причалу, и наверняка стоит там до сих пор. На его палубу положили конец трубы, приварив на нее несколько соединительных гаек, чтобы можно было давать воду одновременно нескольким судам, таким образом вопрос с пополнением воды для проходящих судов был закрыт. Сооружение всего каскада организовал и исполнил Петропавловский торговый порт, получая при этом неплохие дивиденды и не вкладывая практически никаких дополнительных затрат. Обслуживал весь каскад один отставной матрос, обязанности которого заключались лишь в оформлении квитанций за взятое количество воды, подтвержденное печатью судна и подписью старпома.

Странно, но Петропавловск, окруженный действующими вулканами и бесчисленными гейзерами горячей воды, очень сильно смахивает на Исландию, население которой почти в три раза больше камчатского. Пресная вода, как и горячая, в Исландии подается прямотоком из гейзеров, проходя весь путь с вулканов, уходит в океан и не требует никаких подкачивающих станций для ее возвращения, попутно обогревая многочисленные объекты Рейкьявика и всей страны, не говоря уже о снабжении обычной пресной водой. И все это обходится им почти бесплатно, ибо стоимость вложений не превышает стоимости труб и работ по их монтированию. За всю историю страны на ее территорию не было ввезено ни одного килограмма угля для котельных, как на Камчатке. Отсюда и копеечная стоимость электроэнергии, здоровая экология и такое же здоровое население. На Камчатке же дармовая энергия природы не используется вовсе, и пароходы с углем постоянные гости в Петропавловском порту. Уголь, привезенный сюда, обходится в кругленькие суммы, превышая в несколько раз его реальную стоимость. Экономия на одном лишь угле по исландскому методу позволила бы Камчатке выйти на совершенно другой, более высокий уровень развития, оздоровив весь громадный регион, убрав сотни дымящих котельных и превратив его в действительно привлекательнейший уголок Земли с неповторимым своеобразием, привлекательнейшим для туристов всего мира. Но пока это всего лишь из области фантазий, которые вряд ли сбудутся в обозримом будущем. Слишком уж много поборников завоза угля, имеющих свой шкурный интерес.

Извлекая немалую прибыль из Русского водозабора, Петропавловский порт и не вздумал позаботиться о элементарной безопасности судов во время швартовки кормой к «Рылееву», требующей умения и навыков даже опытных капитанов (а всего лишь и нужно-то: один маленький буксирчик типа РБТ на 150 лошадиных сил для помощи судам при швартовке и подаче швартовых на «Рылеев»), переложив швартовку кормой к причалу на страх и риск капитанов судов. Многие из них набили себе шишки за прошедшие годы: хватало и развороченных бортов, заваленных планширей и посадок на мель, да мало ли чего видел старый «Рылеев».

Главной надеждой на благополучную швартовку были стоящие у водозабора суда, которые окажут помощь в принятии первого кормового швартова на причал, и затем страдающее от жажды вновь прибывшее судно уже самостоятельно подтягивается к «Рылееву» и заводит дополнительные швартовы, чтобы надежно пристроиться к причалу на все время принятия воды. После окончания швартовки судовой плотник присоединял судовые шланги из пустующих танков пресной воды к свободным гайкам Ротта, и начинался прием воды, который занимал несколько часов в зависимости от ее количества и проложенных шланговых линий в пустующие танки. «Донбасс» вышел из Питера вечером, уже к 24.00 прибыл в бухту Русскую и стал на якорь до утра. На рассвете, убедившись, что возле «Рылеева» стоят несколько судов, договорились по радиостанции об их помощи по принятию первого швартова и начали маневры кормой с отдачей якоря.

Капитан, 45-летний здоровяк, работал на судне уже три года, опытный и грамотный судоводитель, начал первый заход, отдал правый якорь, и судно двинулось кормой к причалу, но почти у цели сильный порыв ветра отнес корму в сторону – и заход оказался пустым. Повторили операцию еще несколько раз, но все пять попыток оказались бесполезными: в последний момент порыв ветра сбивает корму с курса, и она увиливает под ветер, не позволяя даже самому искусному матросу добросить выброску. В этот момент и проявляется самая негативная особенность паровых судов – подача хода с очень большой задержкой после реверсирования машинного телеграфа на мостике с переднего хода на задний, т. е. с момента передергивания ручки телеграфа на мостике до запуска паровой машины проходит несколько минут, и ситуация за эти минуты коренным образом меняется – и уже нужно давать другой ход. Вскоре после обеда, промучившись три часа в безрезультатных попытках, капитан спустился в каюту погреться, а старпому наказал потренироваться. Но Цикунов в течение всех пяти неудачных попыток уже давно понял ошибку капитана, которая проявлялась в излишней осторожности, когда корма теряет ход на достаточно большом расстоянии до причала, не позволяющем добросить выброску. Требовалось лишь немного повременить с остановкой заднего хода, тем более что движение назад всегда можно было затормозить отданным якорем, в противном случае корма теряла ход и становилась неуправляемой, чем не замедлил воспользоваться очередной порыв ветра, унося ее с нужного курса в сторону от причала. Все предпринимаемые попытки несли одну и ту же ошибку. Получив карт-бланш, старпом все сделал как нужно и с первого захода поставил судно к «Рылееву», и через полчаса, будучи крепко привязаны, начали прием воды. Капитан позвонил на мостик и поинтересовался наступившей тишиной. Старпом ответил, что судно уже у причала и начали прием воды. Тот удивился, не скрывая одобрения, но ничего более не добавил. Воду брали сразу четырьмя шлангами в несколько танков, чтобы к утру закончить и сразу же идти в рейс. Впереди ожидала неприветливая Охотоморская экспедиция, где рыбаки отрывались на минтае, превращая его в различную продукцию: филе, икру, фарш в бочках для корма зверей в многочисленных зверосовхозах, разбросанных по всей стране, остальное перерабатывали в рыбную муку как добавку к корму домашних животных и тех же обитателей звероферм. Нужно было взять полный груз минтаевого фарша в деревянных бочках на Находку. Швартовки в открытом море при свежем волнении и пятибальном ветре, да еще на паровике с его минутными реверсами, не самое приятное занятие в жизни, и сколько при этом было наломано дров, неведомо никому. Обычные мелкие столкновения с повреждениями фальшбортов, согнутых шлюпбалок и палуб надстройки в расчет не принимались, а считались обыденным делом, которые капитаны старались исправить своими силами еще до прихода в порт выгрузки. Сложнее было при нарушении водонепроницаемости корпуса, т. е. получении пробоин: здесь уже без акта о повреждении не обойтись, да и без представителя Регистра тоже. Служба мореплавания, получив акт, если не обрадует приказом о наказании, то «зуб» на тебя все равно оставит и при первой же возможности припомнит.

К вечеру после швартовки к старпому заявился старшина пограничной заставы для обсуждения взаимовыгодного обмена товарными ценностями – ему требовались солярка, масло для движка, который обеспечивал им свет и работу радиостанции и киноустановки, картофель и другие мелочи. Взамен этого он предложил бочку соленой кеты и три банки красной икры. После окончания переговоров и завершения сделки он привел своих бойцов, которые и забрали просимое, погрузив все в шлюпку, а на обратном пути доставили 120-литровую бочку кеты и три трехлитровых банки с лососевой икрой. На этом бартер был закончен, и знакомство со старшиной – тоже.

Но старшина успел рассказать интересные подробности о рыбалке в летнее время, когда лососевые идут на нерест с июля по сентябрь. Бухта Русская по форме напоминает кишку длиной две мили и шириной около полумили, и в эту кишку впадает небольшая речушка, куда и заходит красная рыба. Рыбачить в это время гражданским лицам категорически запрещается, и исключение составляют только пограничники, для того они там и находятся. Им разрешают добывать красную рыбу для своих нужд, да и кто им может запретить, если они и есть полные хозяева местных речушек и окрестностей. Застава человек на тридцать – два офицера, один старшина и человек двадцать солдат. Вертолет рыбоохраны дважды в день в сезон хода лососевых совершает облеты побережья Камчатки от Петропавловска до мыса Лопатка – самой южной оконечности полуострова – и гоняет браконьеров. Поэтому, если нужно порыбачить, необходимо связаться с начальником заставы и за определенную мзду заранее договориться о времени и месте. Он-то за эту самую мзду и организует успешную рыбалку, посылая своих бойцов в устье речушки, где они и ловят рыбу, имея богатый опыт на этом поприще. Похоже, что вся их служба проходит за столь ответственным делом: в нерестовый сезон заниматься промышленным рыболовством, а в межсезонье готовить и чинить рыболовные снасти. Забирает же рыбу тот, кто ее заказывал. Размер мзды четко определен и очерчен и скорее напоминает установленную таксу в следующем количестве и качестве: пять бочек солярки для движка, бочку машинного масла, доски, гвозди и прочие атрибуты строительных материалов. Пограничники знают, когда прилетает вертолет, поддерживая с ним связь, и потому проколов не бывает со стопроцентной гарантией.

Валентин распрощался со старшиной как с хорошим другом, пообещав при первой же возможности зайти сюда снова. На этом и расстались, а утром, заполнив все имеемые судовые емкости, снялись в свой Охотоморский нелегкий рейс.

Прошло шесть лет, Валентин давно уже работал в Дальневосточном пароходстве капитаном на своем «малыше» типа «Пионер» «Коля Мяготин». Как обычно, в начале июля возвратившись из южных широт, загрузились горюче-смазочными материалами в бочках на колымский Зеленый Мыс. Итак, судно стало под погрузку ГСМ на Первой речке Владивостока у нефтебазы. Погрузка была рейдовой с плашкоутов и барж и продолжалась как обычно, две недели. Незадолго до окончания завезли продукты и снабжение, оставалось взять только воду, но здесь поджидала совершенно не предусмотренная неувязка: воды в порту не оказалось, и нужно было идти либо в Славянку, либо в бухту Успения возле Находки. Групповой диспетчер, перечисляя все возможные варианты, невольно подсказал, что можно зайти и в бухту Русскую под Петропавловском, наполнить все пустующие балластные и водяные танки, а потом раздать ее судам на трассе Северного морского пути, у которых возникнут проблемы, потому что взять ее там негде, разве что немного у ледоколов. Цикунов сразу же вспомнил свой давний разговор со старшиной-пограничником и, подумав: «А чем черт не шутит?», c энтузиазмом, столь свойственным ему, горячо поддержал последнее предложение о заходе в Русскую. В свою очередь уведомил боцмана и старпома о предполагаемом заходе, который займет около суток. И по секрету добавил боцману, чтобы тот достал несколько деревянных бочек под рыбу, а старпому наказал выписать в «Торгмортрансе» пару мешков крупной соли под засолку. Вскоре все было исполнено, и через сутки судно снялось из Владивостока в свой очередной, столь знакомый рейс на Зеленый Мыс с заходом в бухту Русская.

Через четверо суток подошли к бухте, благо летняя погода не чинила никаких препятствий – как раз лучшее время, когда летний муссон идет на убыль, а до зимнего еще далеко. Валентин связался по радиостанции с дежурным по заставе, предупредив, что идет на бункеровку, и поинтересовался, служит ли еще тот самый старшина, и ему подтвердили – служит и после швартовки к «Рылееву» придет на борт «Коли Мяготина».

Как и планировали, через пару часов после швартовки, когда начали принимать воду, появился старый знакомый Валентина – старшина с погранзаставы. Прошедшие шесть лет не прошли для него бесследно, и выглядел он уже не таким бравым. Поговорив о всяком-разном для налаживания взаимопонимания, спустя много лет, прошедших с их первой встречи, договорились встретиться на следующий день и обговорить все детали рыбалки. Поскольку на судне вся палуба была заставлена бочками с соляркой и бензином, старшина сразу поставил условие – десять бочек солярки, две бочки бензина и одну бочку машинного масла и, кроме того, деревянных досок из-под сепарационного материала, поскольку он решил построить сарай для поросят. Не промах был тот старшина и сразу «брал быка за рога», если предоставлялась такая возможность. На следующее утро спустили судовую шлюпку для подвозки рыбы, а капитан пошел на заставу. Старшина взял человек десять своих бойцов, и они направились к устью речушки, где лежал невод, которым и хотели поймать «золотую рыбку». Горбуша большими косяками шла на нерест. Первый же замет оказался полным, и бойцы с трудом вытащили тяжеленный невод, в котором оказалось около трех тонн отборной красной рыбы. Солдаты погрузили весь улов в шлюпку, и боцман отвез его на судно, где выгрузили на палубу в заранее приготовленный брезентовый чан размером 5х5 метров и пошли за вторым уловом. Пока боцман отвозил на судно первый улов, бойцы сделали еще один замет, и невод снова вернулся полным. И вновь загруженная рабочая шлюпка, почти до краев набитая серебристыми рыбинами, последовала на судно. Выгрузили ее в тот же чан. На этом рыбалку решили завершить. Все предполагаемые судовые емкости уже были заполнены всего лишь двумя заметами.

Капитан накрыл стол в своей каюте: подошли начальник заставы – молоденький старлей – и замполит в таком же звании. Вечер удался, Валентин узнал много нового о буднях заставы, и к вечеру после окончания бункеровки судно вышло из гостеприимной бухты.

На следующий день, находясь в открытом море, старпом и стармех организовали весь экипаж на обработку рыбы, и целый день ушел на ее приготовление в нужные кондиции. Шкерили рыбу всем составом. Насолили шесть бочек рыбы и пятьдесят килограммов икры, да и заморозили в холодильнике около тонны. Потом употребляли ее в любом полюбившемся виде, а икру выдавали на завтрак. Всего приобретенного экипажу хватило на год, до следующего захода в бухту Русскую перед Арктикой. После этого захода капитан в ХЭГСе уже сам предлагал заход в Русскую за пресной водой для себя и для «того парня», ибо в Арктике на трассе пути недостаток воды являлся серьезной проблемой для многих судов, и наш «Пионер» снабдил водой не одного из жаждущих. Экипаж же от заходов на рыбное место выиграл много и получил возможность не менее полугода питаться свежей и соленой красной рыбой. А традиционный картофель на завтрак по понедельникам подавался не с сельдью, а с малосолеными розовыми ломтиками аппетитно приготовленной горбуши собственного посола, что было предметом определенной зависти экипажей других судов на трассе пути, недоумевающих, как умудрился Цикунов накопить такие запасы рыбы, сохранив ее в отличном состоянии, но секрет удачных рыбалок еще долго держался среди своих.