Читать книгу Сеть судьбы офицера Игоря Ергашова (сборник) - Владимир Коркин (Миронюк) - Страница 13

Менее полусуток езды на поезде отделяли Игоря Ергашова от его цели. Коллеги из соседнего региона ничего толкового о Прокопии Ивановиче Хлю-довкине сообщить не смогли. Выйдя на пенсию по северному стажу, он приехал на жительство в маленький райцентр, купил неказистый кирпичный домик и живет сейчас один, поскольку супруга умерла, а дочь замужем за бригадиром путейцев. Семья дочери обосновалась в том же селе. Вот и все, что ему было известно о человеке, на которого возлагал определенные надежды. Тот был охранником в лагере и о порядках внизу, на самом дне лагерной барачной житухи, знал не понаслышке. Эти и другие предполагаемые Ергашовым поездки к очевидцам давних событий не могли не состояться, так как сведения о торговцах золотом были весьма приблизительные. У тех имелись в Арагонске и других районах области свои информаторы, сообщавшие о потенциальных покупателях. Встречи заинтересованных сторон и продажа золота и драгоценностей девятнадцатого, а то и восемнадцатого века проходили в конспиративных условиях с максимальной осторожностью. Если судить по показаниям подследственных – покупателей золотишка, торг вели, якобы, разные люди. О чем говорили и словесные портреты. Однако рост у владельцев золота и драгоценностей был почти идеально одинаков, как мало чем отличались и фигура, и прочие внешние данные. Например, тыльная сторона ладоней безволосая, мочки ушей тесно прижаты к скулам. Но лица, что ли, разнились: и цветом и формой бровей, и наличием у одного шотландской бородки, частично скрывающей скулы, у другого рот окаймляли пышные казацкие усы. А шевелюра была то рыжей, то каштанового оттенка. Продавцы носили при встрече темные очки. Однако, получая за драгоценные монеты и украшения деньги, они, для верного пересчета наличности, всегда напяливали на нос с предосторожностями, отворачиваясь, как бы невзначай, очки с некой диоптрией. Потому кой-кому из дотошных покупателей удалось разглядеть цвет глаз – карие. Мало ли людей с карими глазами. И отчего бы продавцам не быть родственниками? Только никого из них поймать за руку не удалось. Либо им информаторы сообщили, что запахло жареным, либо помогла интуиция, выручило звериное чутьё о нависающей опасности. Наезды фартовых людишек в Арагонск, где у них был свой круг надежных клиентов, и в другие районы Богодарской области внезапно прекратились. Ергашов крепко опасался, как бы это дело не превратилось в «висяк».

И сейчас, лежа на верхней полке плацкартного вагона, перебирал в уме детали операции «Золотой клад». Раскладывая в своеобразном пасьянсе показания людей, замешанных в незаконных операциях с золотом, данные сотрудников автоинспекции, оперативные разработки сотрудников следственной группы на своеобразные мини-уравнения, он вывел закономерность появления в городе золотых монет и грузовой «Газели», хозяин которой жил в райцентре – это километрах примерно в двухстах от Арагонска. И еще: в те дни в предутренние часы в город прибывали с юга один поезд и электричка, поезд дальнего следования, преодолевающий значительные расстояния от центра Украины до самого побережья теплого моря, а также с небольшими интервалами еще два поезда из Сибири и столько же из центральных областей России. Пока соратники Ергашова «раскручивали» поездные бригады, выясняя, кто и с каким багажом выходил в Арагонске и ближайших к нему станциях, откуда было междугороднее автобусное сообщение, Игорь с каждым часом приближался к намеченной цели. И вот неказистое здание заштатной железнодорожной станции. Автобус не предвиделся. Зато были на подхвате водители легковушек. Выйдя из машины примерно за квартал от домика, где жил Хлюдовкин, он неспешным шагом направился на встречу с охранником, или вертухаем, как звали в далекие тридцатые годы службистов лагерных охранных команд. Ер-гашов не предполагал, как встретит его хозяин дома, ведь приехал негаданно и нежданно. Да и человек совсем стар. У калитки злобным лаем его встретила дворняжка. Казалось, она вот-вот сорвется с цепи.

– Хозяева! Э-э-эй! Есть тут кто живой?!

Собака точно спятила: лаяла, визжала, скалила грозно пасть, прыгала на калитку, царапая когтями видавшие виды доски. Отворилась дверь дома, на крыльце возникла неряшливо одетая женская фигура.

– Та чиво же вы тут расдреблонились?! То ли кого ищите? – подала недовольно голос женщина.

– Ищу – ищу! Я к Прокопию Ивановичу. Позовите его. Мне по неотложному делу.

– Батя хворает, ноги у него не дюжи.

– Так пропустите меня. Я из МВД. Вот мое удостоверение.

Тетка гаркнула на собаку: «Цыц, зараза!» Отцепила цепь от проволоки, протянутой вдоль забора, отволокла упирающуюся дворнягу в сарай и заперла там. Шаркающей походкой и махая руками, будто подгребла к калитке, с остервенением рванула защелку. Дождалась, когда гость войдет во двор, проводила в хату, а сама опять зашаркала к сараю, чтобы снова посадить собаку на цепь. «Ты гляди, какие в сельце предосторожности, – подумал Игорь. – Неужто ворьё шалит? Да бедное село, и дом наверняка не богатый. С чего бы такие страсти?». Дед Прокопий сидел в комнате и чаевничал. Навстречу Ергашову поднялся, кряхтя, убеленный пушистой сединой, невысокого роста, худой, с изможденным болезнью лицом человек. Шаркая по полу короткими мягкими черными валенками, сделав пару шагов, старик остановился. Ергашов представился, хозяин дома молчал. Тогда Игорь достал служебное удостоверение. Беспрестанно поправляя съезжающие с носа очки, Хлюдовкин сипло прошамкал:

– Таська, Таиссья, проверь документ, сверь фото с им, – он ткнул подрагивающим желтым пальцем в грудь гостя. – Ить приблукал без формы.

В самодельных вязаных тапках дочь Прокопия оказалась коротышкой, шаркающей, как у отца походкой, она приблизилась к Ергашову, ни слова не говоря, выдернула из его руки удостоверение и внимательно изучила его. Потрогав ногтем бумагу с водяными знаками, не отклеилась ли где по краю, изрекла:

– Это, батяня, службист, милицейский человек. Следователь. Капитан. Игорь Аристархович. Пущай говорит.

Старик кивнул сухонькой головкой и вернулся за стол. Таисия убрала недопитую чашку чая, неглубокую маленькую тарелку с перетертой с сахаром смородиной, плетеную из ивняка корзиночку с толстыми ломтями белого хлеба, смахнула рушничком хлебные крошки.

– Сидайте, чиво вы. В ногах правды нет. Чайку не желаете?

У Ергашова сосало под ложечкой: в рот крошки хлеба не брал с вчерашнего дня, когда, поужинав, залег на вагонную полку. Проглотив набежавшую слюну, вежливо отказался. Мутноватыми от старости глазами старик уставился в его лицо.

– Так слухаю, капитан. За Таисью не боись. Не протрепется. Она сама у милицейских свой человек. По-нашему сексотка, а по-нынешнему осведомитель.

– Осведомитель, – буркнула Таисия, – информатор я. Когда надо, всегда на подхвате. Даже подсадной уткой была в СИЗО в соседнем районе. Видали, вот за то и премийка. – И она достала с подоконника портативный радиоприемник. – Варька моя с им баловалась, пока школярила. Сама я по медицинской части, санитарка в интернате для старпёров.