Читать книгу Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - Владимир Коршунков - Страница 9

Глава 1
Лев Кошкин и «суеверная тетрадка»
Кровавый зуб

Оглавление

Вот ещё один случай того же времени, разобранный тем же Вятским совестным судом.

В 1782 году секунд-майор Степан Филиппов, служивший судебным заседателем Вятского верхнего земского суда (крупная фигура, да и сам судейский), пожаловался на свою крепостную, дворовую жёнку Пелагею (или, как в документах, Палагию). Она подала в кушанье человеческий коренной зуб – причём, как показалось Филиппову, со следами крови. А в приготовленной ею припарке, которую он прикладывал к опухоли на животе, обнаружилась нижняя часть клюва неведомо какой дикой птицы. Ещё она постоянно добавляла в еду барину и его жене заговорённую соль.

Поблуждав по инстанциям, дело попало, наконец, в совестный суд (как там сказано, это же – «род колдовства»). При расспросе в суде Филиппов уверял, что Пелагея сама ему признавалась: зуб – чтобы его умертвить, клюв – чтобы у него было «колотьё», а соль – чтоб не получать от него битья. Правда, улики суду представлены не были: зуб сразу выкинули на улицу, а клюв он тогда велел сжечь.

Пелагея же ни в чём не сознавалась: если же она что-то такое Филиппову и говорила, то разве что будучи в беспамятстве во время сильной порки, которую тот ей задал. Отношения барина с крепостной вообще были сложными. Пелагея твердила, что Филиппов её бил, намеревался склонить к греху с ним; она от него не раз уже убегала (власти её ловили, секли, возвращали); он выдал её замуж за парня, о котором заявлял, будто тот – вольный, но после оказалось, что муж – тоже крепостной Филиппова. Сам Филиппов уверял судей, что Пелагея ему теперь вовсе не нужна и пусть живёт, где хочет.

Вот что важно: «совестные» искусно подвели своего коллегу-истца к признанию, что никакого реального ущерба от возможных действий Пелагеи никому не приключилось; что он не должен верить в «бабьи шёпоты»; что императрица полагает всяческое колдовство обманом. Так и записано в протоколе! В итоге иск дворянина против его крепостной по обвинению в колдовстве, смертоносной порче и прочих страшных злоумышлениях оставили без удовлетворения[36].

Получила ли Пелагея вольную? Так это не от совестного суда зависело. Хорошо уже то, что судьи напомнили Филиппову: он мог бы, по совести, озаботиться пропитанием своей крепостной, пока она, до решения дела, прозябала в остроге, да ещё с младенцем на руках. Но рабов на волю отпускать – такого права императрица судьям не давала.


Церковь Михаила Архангела. Яранск. XVII век

Фотография Алексея Кайсина


Фотографии Сергея Лобовикова. Начало XX века

36

Там же. Л. 125 об., 126 об., 127–128, 130–130 об., 141, 146, 148, 159, 161–162, 244–245 об., 248–252 об., 271 об., 305 об.

Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века

Подняться наверх