Читать книгу Якобино - Владимир Кулаков, Иосиф Бродский - Страница 7

Братья появились у него, когда Пасторелли расположился со своим цирком в ста километрах от Риги. Ближе он подъезжать побоялся. Рига была вотчиной самого Альберта Саламонского. Это был грозный конкурент, который мог оставить без штанов, не напрягаясь. Его стационарные цирки высились каменными дворцами в Одессе, Риге и самой Москве на Цветном бульваре. Это был богатейший человек современности, наравне с такими, как его приятели: нефтепромышленник Красильников, водочный король Смирнов, булочник Филиппов. Альберт Саламонский был накоротке с Извольским и князем Куракиным. Составить ему конкуренцию в плане бизнеса могли разве что цирковые тяжеловесы братья Никитины, которые с каждым днём становились всё более известными.

В Риге Саламонский выстроил каменное здание в центре города. Это был современный цирк, отапливаемый, с отличным светом в зале. Во всех отношениях уютный и продвинутый.

Эвальд Лутц приехал в Ригу на просмотр по совету старшего брата Альфонса, который уже работал по циркам акробатом и начинающим клоуном. В Риге как раз гастролировала труппа Каррэ, которая арендовала цирк у Саламонского. Каррэ посмотрели, что может делать пятнадцатилетний акробат. Посоветовали ещё овладеть теми или иными акробатическими трюками. Мельком взглянули на шпагаты и неумелые стойки крохотного шестилетнего Филиппа и вынесли решение: «Поезжайте к Пасторелли. Он недалеко. Если повезёт, это будет неплохим стартом…»

Пасторелли сидел, развалясь, в плетёном кресле близ манежа и с самодовольной улыбкой смотрел, как берейтор проводит репетицию с его лошадьми. То и дело подсказывал ему тоном, не терпящим возражений. С Эвальдом он разговаривал через губу, отводя глаза, чтобы в них никто ничего не прочитал.

Пасторелли в одно мгновение оценил, что перед ним клад. Правда, его ещё нужно отрыть. Но это дело времени.

– Ладно, ragazzo! Ты мне подходишь. Как раз собираю новый номер. Через пару-тройку недель войдёшь в работу. А твой шестилетний довесок мне ни к чему!

Эвальд начал сопротивляться, уговаривать, что брата оставить негде, не с кем. Старшая сестра умерла, младшая ещё малютка, мать больна, отец немощен. Семья голодает.

Пасторелли для виду ломался, хитрой лисой крутил носом, понимая, что в лице этого немецкого латыша он приобретает перспективного исполнителя. «Стоит копейки, а наварить на нём можно будет прилично. Вот только этот поскрёбыш, чтоб его! Хлопот с такими!..»

Эвальд чуть не плакал. Если откажут, он даже не представлял, как жить дальше. В семье дела были совсем плохи.

Пасторелли сдался.

– Ладно! Va bene! Чёрт с тобой! Тащи сюда этот кусок мяса…

Пока Пасторелли разговаривал с Эвальдом, обговаривал условия и перечислял, что от него будет требоваться, бездетная Джулия посадила малыша на колени, стала наглаживать его светлые волосёнки, ворковать и покачивать. Её поразили светло-голубые глаза этого мальчугана. Они были какими-то недетскими. Глубокими, мудрыми, словно прожили отдельно от недавно родившегося тела на несколько столетий больше.

Филипп доверчиво прижался к груди цыганки. Под её бессловесное тихое напевание смежил веки, улыбнулся и незаметно уснул от усталости.

Рядом всхрапывали, топали по манежной тырсе уставшие от репетиции лошади. Бубнящие голоса не беспокоили, наоборот, усыпляли. Было тепло и уютно. Как у мамы на руках. Вот только есть хотелось. Очень. Как всегда…

– Всё! Basta! Finito! Закончили! – Пасторелли рявкнул так, что Филипп вздрогнул, проснулся и стал испуганно осматриваться, не понимая, где он. Сполз с рук Джулии и прижался к старшему брату.

– С этой минуты у вас начинается взрослая жизнь! – Луиджи строго кивнул Эвальду. – Приступай к своим обязанностям.

В обязанности Эвальда входило: репетиции в труппе акробатов, участие в цирковых пантомимах, сценках клоунов. Дежурство на конюшне ночью. Чистка животных, в частности лошадей, чему ещё предстояло обучиться. Во время представления стоять в униформе, помогать всем, кому это требуется. Бегать на рынки и по магазинам с заданием хозяев. Убираться, подметать, мыть, носить, таскать, пилить, строгать. Короче, беспрекословно исполнять всё, что прикажет Пасторелли или его Джулия. Даже дышать. За всё за это, Эвальду как новичку на первых порах полагается десять рублей и кормёжка со стола хозяев.

Во всех цирках были сложившиеся правила ученичества. До пятнадцати лет ученики жалования не получали. Их кормили, одевали, обували и на этом всё. Как только ученику исполнялось пятнадцать, хозяин дарил ему костюм, ботинки, пальто, пару белья, и с этого момента ему полагалось жалование десять рублей в месяц. Пищу молодой артист по-прежнему получал хозяйскую, но одеваться должен был теперь за свой счёт.

Эвальд пришёл к Пасторелли, когда ему уже исполнилось пятнадцать. Хозяин цирка радостно потирал руки – некоторые пункты из этих правил он может не выполнять. Например, о своём гардеробе и брате старший Лутц должен заботиться сам. К тем десяти рублям он ему, конечно, немного прибавит. Со временем. Как только тот выйдет на манеж. Это уже не за горами. А пока всё как у всех…

Кормили их скудно. Они с Филиппом откровенно голодали. Вынуждены были частенько лазить под зрительскими рядами, которые уходили уклоном вверх. Шарить на земле в поисках того, что выпадало из карманов тех, кто смотрел их представление, подбирая конфеты, печенье, пряники, мелкие монеты. Когда собиралась дополнительная небольшая сумма, они покупали молоко, ситный хлеб и пировали.