Читать книгу Каждый выбирает для себя - Владимир Николаевич Князев - Страница 17

Поеживаясь от прохладного ветра, подняв воротники курток, Мишаня с Шуриком стояли возле разбитой телефонной будки, напротив дома Благоярова.

– Вон его окна светятся. Слева, на втором этаже. Докурим и пойдем, – затягиваясь зажатой в кулаке сигаретой, сказал Мишаня.

– Ты уверен, что все будет тип-топ? – еще раз спросил Шурик.

– А как иначе. Старичок дряхлый. Ты на него только зыркни – он сам все отдаст. Заберем свое и – ходу.

– Во-первых, не свое, а его, а во-вторых, почему ты решил, что старичок дряхлый? Ты же его никогда не видел.

– Ну, пусть, не дряхлый. Все равно – старик.

– А если хату пасут?

– Махнем через чердак. Замочек на дверце, хлипкий. Выйдем из другого подъезда, как порядочные люди.

– Вдруг и там замок, да не «хлипкий»?

– Вот об этом я не подумал, – Мишаня почесал затылок, – может, пойдем, посмотрим?

– Поздно. Незачем лишний раз светиться. «Срисуют» – и все. Сразу отпадет нужда куда-то идти. Ладно. Хватит болтать. Пошли, а то мне все больше домой хочется.

– Пошли, – решительно сказал Мишаня, бросил окурок на асфальт и растер его носком ботинка.

Мрачный, гулкий подъезд, встретил их резким запахом мочи и закисших пищевых отходов. Шурик поморщился и прикрыл нос ладонью.

– Что за уроды. Ни одно животное не гадит возле своего жилища. Разве, что свинья. Так чем человек от свиньи отличается?

– Риторический вопрос, – заметил Мишаня, – Состав крови и внутренних органов обоих видов, практически, одинаков.

Они осторожно, стараясь не прикасаться к липким от многолетней грязи стенам, испещренным многочисленными памятными иероглифами, типа: «Верка – проститутка», «Спратак» – чемпион!», поднялись на второй этаж, к обшарпанной двери, обитой коричневым дерматином и заляпанной зеленой краской.

– Звони, – нервно подергиваясь, сказал Мишаня.

– Сам звони, – прошипел в ответ Шурик, – это твоя идея.

– Ну, ладно-ладно. Только не нервничай, – дрожащим пальцем, Мишаня надавил на пимпочку звонка. В квартире раздалась механическая соловьиная трель.

Пару минут, внутри не было слышно ни звука. Потом, за дверью, послышался харкающий кашель и шаркающие шаги. Мишаня пригладил волосы и придал лицу озабоченный вид. Его внимательно рассматривали в «глазок».

– И чего ты хочешь, «тимуровец»?

– Телеграмма… Вам телеграмма «Молния», – Мишаня напрочь забыл тщательно готовившийся им текст про агитатора очередного политического движения и ляпнул первое, что пришло на ум.

– Ну, так воткни ее в дверь, сынок, да ступай с Богом.

– Не могу. Мне Ваша подпись нужна. У нас отчетность строгая. Могут квартальной премии лишить. А для меня, студента, каждая копейка на счету.

То ли у Мишани действительно был жалкий вид, вызывающий сострадание и понимание, то ли старик действительно поверил в этот бред, но, после тяжелого вздоха, два раза щелкнул замок, и дверь приоткрылась на расстояние стальной цепочки.

– Давай сюда твою «Молнию»…

Не успел Благояров договорить, как Шурик, прятавшийся за кабиной лифта, с разбегу, всей своей массой врезался в филенчатый прямоугольник. От удара, звенья цепи разогнулись, дверь распахнулась и отбросила Петра Игнатьевича в глубь коридора. Не давая старику опомниться, Шурик навалился на него и наотмашь врезал по лицу. Тот затих.

– Ты, это… Его – не того?.. – опасливо прошептал Мишаня.

Шурик нащупал пульс на шее Благоярова.

– Не боись. Жив. Только, временно в нокауте. Через полчасика очухается.

– Мы не можем столько ждать. Могут прийти эти. Давай его свяжем и приведем в чувство. Каждая минута на счету.

Шурик легко подхватил Петра Игнатьевича, как плащ, под мышку и перенес в комнату. Усадил в кресло и крепко привязал его к ножкам и подлокотникам хозяйскими же галстуками. Тем временем, Мишаня приволок из ванной комнаты ведро воды и с ходу плеснул ею в лицо Благоярова. Петр Игнатьевич фыркнул и пробормотал что-то несвязное. Шурик, дважды, хлестко ударил его ладонями по щекам.

– Тише ты, – Мишаня остановил третий удар, – соразмеряй силушку-то. Нам он нужен говорящий. А у тебя, что ни удар – нокаут.

Шурик пожал мощными плечами, отошел от кресла и уселся на диван. Мишаня принес еще воды и вылил ее на голову Благоярова. Он завертел головой, начал отплевываться и, наконец, поднял веки. Удивленно и, в то же время, испуганно, посмотрел на Мишаню:

– Кто вы и, что вам надо?

– Если мы правильно определимся с тем, что нам надо, и ты это отдашь, то мы сразу же тебя покинем, оставив в добром здравии.

– У меня три тысячи рублей с мелочью, все, что осталось от пенсии. Лежат на полочке в шкафу. На столе, в конверте несколько долларов. Золота, серебра и прочих драгоценностей никогда не имел, – Петр Игнатьевич задумался и добавил, – Можете взять еще сберкнижку. Там еще около десяти тысяч. Больше у меня ничего нет.

Это была чистейшая правда. Благояров уже справился с первым испугом, поэтому вопросительно и, как бы, с усмешкой, посмотрел на Мишаню: «Что, тимуровец, мимо кассы?».

– Нам не нужны твои копейки. Отдай документ, за которым к тебе сегодня приходили и мы тебя оставим в покое.

– Какой документ? Я не понимаю, о чем Вы говорите.

– Старик, – подал голос Шурик, – не вынуждай выбивать из себя признания. И нам и тебе от этого только легче будет. Мы знаем, что бумага у тебя. Отдай ее по-хорошему, и мы избавим тебя от необходимости тратить деньги на свое лечение и восстановление квартиры.

– Нет у меня никакой бумаги. Вас ввели в заблуждение. Я обычный пенсионер…

– Все! Ты мне надоел, – Шурик достал из кармана кнопочный нож, щелкнул им перед лицом Благоярова. Блеснуло остро отточенное лезвие. Петр Игнатьевич испуганно моргнул и сглотнул подкативший к горлу комок, – Сейчас я буду отрезать тебе по одному пальцу, пока ты не скажешь, где документ.

– Вы, наверное, шутите?

– Какие шутки, старик, – Мишаня вытащил из кармана, заранее припасенный рулон скотча, оторвал кусок и заклеил Благоярову рот, – Потому что будет очень больно и захочется громко позвать на помощь, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд пенсионера.

Петр Игнатьевич замычал и протестующе затряс головой.

Шурик прижал ладонь Благоярова к подлокотнику кресла и приставил острие ножа к основанию мизинца. Лоб пенсионера покрылся испариной. Он с ужасом смотрел на сверкающее лезвие и трясся.

– Ну, что будем говорить? – Шурик прищурился и посмотрел на старика. Тот, только дрожал всем телом и не отрывал взгляда от орудия пытки, – Что ж, право твое, – он провел острием ножа по пальцу и, слегка, разрезал кожу. Проступившие капельки крови вызвали у Благоярова бурную реакцию. Он издал утробный крик, конвульсивно дернулся и потерял сознание. У Мишани подкосились ноги, и он сполз по стене. Его лицо было белее мела. Глаза тупо смотрели на Шурика. Он хотел что-то сказать, но только открывал и закрывал рот, подобно рыбе, выброшенной на берег. Наконец, он хрипло спросил:

– Ты… Ты, действительно, отрезал ему палец?!! Я не думал, что ты… Я же пошутил.

– Так и я пошутил, – Шурик с откровенным удивлением смотрел на Благоярова, – Но, как вижу, шутка не прошла. У старика нервы – не к черту. Ладно, хватит сопли распускать. Дед в полной комплектации. Лучше перевяжи его.

Мишаня, пошатываясь, прошел к шкафу и, не глядя, схватил какую-то тряпку. Дернул ее. Стопка белья упала с полки. В глубине ячейки стояла небольшая коробка, аккуратно перевязанная шпагатом.

– Шурик, – крикнул Мишаня, – Я, кажется, что-то нашел.

Торопливо схватив коробку, он развязал тесемку и посмотрел на содержимое. Это были пожелтевшие от времени рукописи с пометками на полях, планы, исчерченные разноцветными карандашами, рисунки древних зданий и украшений.

– Работать мне токарем на заводе, если это не то, что мы ищем, – Мишаня бережно перебирал бумаги. О том, что надо перевязать Благоярова, он уже забыл – Шурик, растолкай старика.

Шурик оторвал кусок оконной занавеси и перетянул старику порезанный палец. Легко потрепал его по щекам. Петр Игнатьевич медленно открыл глаза.

– Ну, это те бумаги? – Мишаня поднес коробку к лицу Благоярова.

Петр Игнатьевич скосил взгляд на бумаги и быстро закивал.

– Порядок, – Шурик повернулся к выходу, – Пошли отсюда.

– Подожди, – Мишаня замялся, – а как же старик? Эта редиска на первом скачке расколется.

Благояров вытаращил испуганные глаза и отрицательно завертел головой. Шурик задумчиво посмотрел на него.

– Не расколется. А если попробует – я его из-под земли достану, – банальная фраза была сказана так, что Петр Игнатьевич прочувствовал ее всеми клетками своего тела и поверил в реальность выполнения этого обещания.

Через час, подельники сидели в «Трех капитанах» и отмечали успешное завершение начала предприятия.

– Шурик, – закуривая сигарету, заговорил разогретый ароматным коньяком Мишаня, – не знаю, где тебя учили проводить допросы, но сделал ты это, как настоящий специалист. Когда ты сказал ему, что отрежешь палец, у тебя было такое лицо, что даже я готов был все рассказать о тайне мирового заговора масонов.

– Да уж, – Шурик помрачнел, – были знатные профессора, в свое время. И захочешь, их науку не забудешь. Только давай не будем об этом.

– Как скажешь. Правило номер один: меньше знаешь – уверен в завтрашнем дне.