Читать книгу Проклятье фаворитки - Владимир Николаевич Стрельников - Страница 5

Все-таки решено было стрелять. Потому что штабисты в Париже наверняка не поняли бы слов «утопленники» и «призраки». А здесь, к тому же, оставался шанс накрыть эти существа артиллерийским огнем. Что добавляло даже толику охотничьего азарта в плановое мероприятие.

Сердце Жормона бешено стучало. Его двойник жаждал пушечной стрельбы и уже не раз жадно поглядывал на полный боекомплект. Почему-то он по-доброму завидовал Мишелю, имевшему возможность часто стрелять боевыми снарядами.

Но – увы. Ему не суждено было дождаться команды «Огонь!» Вместо нее в эфире прозвучал испуганный возглас: «Смотрите!» А дальше – абсолютно правильное танковое целеуказание.

Случилось то, чего так опасался лейтенант – ненавистные призраки снова появились. Они вышли из незаметно наползшего тумана и, сопровождаемые его колеблющейся завесой, медленно двинулись по дорожкам вдоль линии танков. Десятки глаз припали к стеклам оптики, со страхом рассматривая потусторонних пришельцев, и десятки глоток непроизвольно задержали дыхание… Это снова была Сильфия, сопровождаемая двумя кавалерами. Но теперь ее платье, поразившее до этого Жормона своим великолепием, было безжалостно разорвано и смято. Призрачная девушка стыдливо пыталась закрыть развевающимися лоскутами восхитительные линии и округлости своего тела. Но, несмотря на всю ее женственную прелесть, от всей группы веяло таким ужасом, что казалось сама смерть пришла к ним в стыдливо-прекрасном обличье.

Очень скоро Жормон догадался, что призраки хотят видеть его. Он уже поменялся местами с Эндрю, что бы самому пострелять из пушки, и сейчас видел, что загробное трио обращается к люку, под которым съежился перепуганный мускулистый сержант. Весь батальон, оцепенев, смотрел на ожившую легенду. Тем временем двойник открыл клин затвора пушки, извлек снаряд и уложил его на пол. Мишель уже доверял этому существу, поэтому не вмешался. Пушка опустилась прямо к голове Сильфии.

– Я слушаю тебя! – отрывисто сказал он в ствол.

– Ты боишься? – прозвучало оттуда.

– Ты знаешь мой ответ.

Сильфия помолчала.

– Посмотри на меня еще раз. Видишь ли ты меня?

– Вижу.

– Неужели я не кажусь тебе обворожительной, прелестной и желанной?

– Первый раз ты понравилась мне больше.

Мертвая фаворитка тотчас же приняла прежний облик. Даже стала еще прекраснее. Теперь волосы ее были убраны в высокую прическу, украшенную жемчугом и изумрудами.

– Ты прелестна!!! – не выдержал двойник.

Взгляд Сильфии моментально вспыхнул огнем:

– Выйди ко мне, милый. Поцелуй меня, и я буду твоей!

При последних словах молния сверкнула в черных глазах утопленницы.

– Нет уж! Благодарю покорно. Нам и отсюда все хорошо видно! – насмешливо ответило существо.

– Иди сюда, трус!!! – пришла в ярость фаворитка. – Проклятый де Тампль, ты тоже смеешься надо мной! Но – нет… Я выпью кровь этих людей, я сделаю всех своими солдатами и покорю мир – но ты будешь моим. Ничто не может спасти тебя. Никто не смеет смеяться над чувствами Сильфии Аштаротской!

Не успел Мишель ответить, как маркиз засунул свою руку в пушку, и лейтенант с ужасом услышал, как она быстро приближается по стволу. Он захлопнул тяжелый клин, и сразу же рука де Тодеса заскреблась о его гладкую стенку. Мишель с силой нажал педаль выстрела, острый боек вместо капсюля снаряда впился в кисть мертвеца.

Призрак закричал и выдернул из пушки окровавленную семиметровую руку. Пока он по-собачьи зализывал рану, конечность приняла нормальные размеры.

– Смотри, малодушный! – снова прозвучал голос фаворитки. – Все готово к нашей свадьбе. Свита несет приданное, дорогу посыпают розами… С тобой, а не с ничтожным Людовиком пойду я под венец!

Туман уже окутал весь танкодром, и из него выходили все новые и новые существа. Они несли мертвых детей с прокушенными шеями и вырванными сердцами, драгоценности времен Людовика XV и ордена германского Вермахта. Красивые, но обезображенные сабельными ударами, девушки из свиты фаворитки разбрасывали по изрытым танковыми гусеницами дорожкам маленькие детские сердца, которые языки адского пламени тут же превращали в яркие алые розы.

У Жормона закружилась голова:

– Я не понимаю… Причем здесь де Тампль?

Сильфия расхохоталась:

– Ты думаешь, крестьянская кровь и простые фамилии спасут тебя? Наивный! Вы оба – последние из рода де Тамплей. Рода, подарившего мне величайшую любовь и еще большую ненависть.

– Любовь?! Но ведь это по приказу де Тампль тебя…

– Да!!! – ярчайшее пламя полыхнуло из глаз призрака. У танковой оптики автоматически сработали светофильтры.

– Да!!! Но меня обидела виконтесса. В тебе же, глупый, я вижу кровь и плоть графа, прекрасного Мишеля де Тампль. А не его ревнивой кузины.

– Так ты – де Тампль?! – одновременно спросили друг друга лейтенант и двойник. И так же синхронно ответили:

– Да хрен его знает. Мало ли что было до революции…

Вот только революции они подразумевали разные.

– Попали же мы с тобой в переплет, – неожиданно произнес двойник. А затем громко ответил Сильфии:

– Извини, милая. Я не могу предать товарищей. Ты ведь их всех умертвишь.

– Какое тебе дело до них, лю…

Фаворитка не договорила. Резкой злобной скороговоркой застучал башенный пулемет, и трассирующая очередь ударила сначала в прекрасную грудь утопленницы, а затем в ее кавалеров.

– Дави!!! – хрипло взвыл в переговорном устройстве голос двойника, а безжалостный свинец ударил по свите. Когда, сухо щелкнув, пулемет замолк, вся прислуга Сильфии была вторично мертва.

– Делов-то, оказывается, всего ничего! – весело подытожил лейтенант. Он не видел, как поднялась раздавленная танком Сильфия и, недобро улыбнувшись, начертила в воздухе магический знак. Вспыхнувший и угасший. Почти сразу же из всех озер, луж и ручьев, в обилии рассыпанных по танкодрому, поднялись мертвецы. Все когда-то утонувшие или утопленные: изъеденные раками скелеты и неразлагающиеся солдаты чернокнижницы, призванные ее властью обитатели окрестных кладбищ и исчезнувшие вчера горожане. И не было числа восставшим из ада, и снова ужас обуял сердца танкистов.

– Задраить люки! К бою! – неутомимый двойник не желал сдаваться. – Осколочно-фугасным, по ожившим трупам – огонь!!!

И первым выстрелил по бредущим утопленникам. Огромный огненный язык вырвался из длинного хобота 120-мм пушки «Леклерка», и последовавший за ним взрыв подбросил в воздух несколько мертвецов. Грохот пушечного выстрела и задорные слова команды придали недостающей уверенности товарищам Мишеля. Вскоре сорок танков уже с истинно французской отвагой бились огнем и гусеницами с полчищем ожившей нечисти. Утопленники бросались на башни, палили по ним из старинных ружей и немецких автоматов, изъеденных ржавчиной и покрытых водорослями, пытались рвать танки руками и зубами, били их чем попало – но броня терпела все. Лишь кавалеры смогли уничтожить несколько машин своими пистолетами и шпагами, пробивавшими и разрубающими даже многосантиметровую броню.

Но маркизу лейтенант отстрелил половину туловища удачным выстрелом, а д`Эвтанази разорвало еще чьим-то снарядом. Хотя, в целом, танкисты экономили боеприпасы. Мишель по радиостанции объяснил всем, как драться пушкой, и многотонные дубины завращались над корпусами «Леклерков», перешибая нападавших почти пополам. Довершали дело стальные гусеницы.

Уже смеркалось, когда утопленники начали исчезать в водах озера, раскинувшегося за командной вышкой, унося с собой вторично убитых. Кто-то «протрубил» по радио победу… Но уже в следующее мгновение батальону снова предстояло почувствовать, как встают дыбом волосы. Воды озера расступились, выпуская из своих сумрачных глубин сначала ржавые антенны, затем мачты, трубы, палубные надстройки и, наконец, чудовищные башни главного калибра огромного корабля. Такого ужаса танкисты не испытывали никогда в жизни – из маленького, захолустного, никому не известного озерка могущество мертвой Сильфии поднимало боевой линкор.

Кто-то в азарте развернул пушку и врезал по нему осколочно-фугасным. Но яркий взрыв лишь сорвал перила с борта всплывающей махины и слегка повредил палубу. Через секунду целый артиллерийский шквал обрушился на корабль. Помятый и покореженный разрывами он, словно и не замечая этого, прекратил всплытие и застыл, как если бы колеблющаяся поверхность озера неожиданно превратилась в бетонный постамент.

На какое-то время танкодром замер. На безжизненных палубах и переходах линкора ничто не двигалось. Даже живые мертвецы не нарушали

зловещей неподвижности корабля. Было в нем что-то действительно мертвое.

– Это французский броненосец, – раздался в молчаливом эфире чей-то слегка изумленный голос. Кажется, лейтенанта Дюпона, большого знатока военной истории. – В 1914 году он подорвался на мине недалеко от Кале. И водолазы до сих пор не нашли его корпус.

– Зато нам посчастливилось…

– Он что, посуху, что ли, приполз сюда из-под Кале? Через пол-Франции?

– Я откуда знаю, – ответил Дюпон.

Повисло молчание. Потом кто-то из сержантов робко спросил:

– Если это броненосец, то какая у него броня?

– Миллиметров триста.

– Значит, наши пушки его не пробьют.

– Почему? Если бронебойным шарахнуть… К тому же броня у него старая.

Все это время мозг Мишеля сверлила одна лихорадочная мысль – как? Почему? Откуда у Сильфии броненосец? Каким-то углом сознания, допускающим сверхъестественное, он понимал оживление утопленников, подчинение их сатанинской власти. Поэтому, не колеблясь, вступил с ним в бой. Но как Сильфии удалось поднять железный корабль?! Да еще и затонувший в огромном количестве километров от этого места? Это было против даже сверхъестественных правил.

Но если все, что он сейчас видел, всего лишь мираж – то почему о него рвались вполне реальные снаряды? Или это тоже мираж?.. А если все-таки предположить, что броненосец настоящий, и перенесен сюда неведомым способом? (Тем более – кто его мерил, могущество Сильфии Аштаротской?) Пожалуй, реальной угрозы он представлять все равно не может. По земле корабли не плавают, а его пушки аж с 1914 года находились под водой. И пусть даже стволы у них в порядке, и на линкоре остались боеприпасы – порох и капсюли в них не только отсырели, а поди уже и растворились в морской воде!

Но только Мишель собрался сообщить товарищам о своих соображениях, как главная башня броненосца с тремя двенадцатидюймовыми орудиями начала бесшумно разворачиваться в сторону танков. Абсолютно бесшумно, хотя корабль был покрыт донной грязью, ржавчиной и водорослями! Включилась радиостанция, и кто-то сумрачно заметил:

– Ну, сейчас они свои мешки развяжут!

Словно по команде все пушки батальона ударили бронебойными. Листы ржавой брони тотчас, словно оспинами, покрылись темными пятнами пробоин. Никакого эффекта! Второй лихорадочный залп. На этот раз – кумулятивными снарядами. Огненные струи направленных взрывов прожгли чрево броненосца в тридцати с лишним местах… Опять безрезультатно! Только из щелей повалил пар, да в незамеченную до этого подводную пробоину с шумом хлынула вода, заполняя место выкипевшей от взрывов.

– Ребята, да он же просто висит в воздухе!

Это уже и так всем было ясно – с такой пробоиной не плавают. И тут огромные корабельные орудия, с которых до этого только капала грязь, дали залп… Казалось, земля опрокинется от грохота, и все ослепнут от вспышки. Жаркие и длинные пороховые языки лизнули три темных «Леклерка», и они тут же исчезли в султанах взрывов, подбросивших весь батальон.

Эта сволочь, затонувшая в 1914 году, стреляла! И как!!! Развернулась вторая корабельная башня, третья… Задвигали свои хоботы более мелкие пушки. И танковый батальон, яростно лупя из своих 120-миллиметровок, закружил по полю, не давая взять себя под прицел.

Но – увы. Гигантские, словно вырывающиеся из самой преисподней, взрывы засверкали тут и там, сшибая башни и разбивая в куски мечущиеся танки. Их же попадания не причиняли вреда боеспособности броненосца, хотя рвали и корежили его.

– Не так! Не так! Не так! – лихорадочно соображал Жормон. – Нельзя простым снарядом уничтожить «жизнь», данную адом.

И словно в доказательство его слов, из озер снова встали зловещие мертвецы. Все до единого, включая и танковые экипажи, только что зарезанные ухмыляющимися в отдалении кавалерами. Поднятая на их руках окровавленная, но все еще прекрасная Сильфия словно дирижировала пляшущей огненной смертью.

– Не так! – кричал вместе с Мишелем и его двойник. Рванув «уши» стабилизатора сверху вниз и слева направо, он перекрестил пушкой главную башню линкора, а затем врезал по ней осколочно-фугасным. Весь огонь броненосца тут же стих, словно перейдя в яростный смерч, расколовший нос корабля. Когда дым рассеялся, вместо башни виднелся лишь искореженный обод крепления.