Читать книгу Проклятье фаворитки - Владимир Николаевич Стрельников - Страница 6

Глаз танкового прицела отчетливо различал каждый зубчик того, что осталось от носовой башни. И ликующая радость рыцаря, смертельно ранившего злого дракона, захлестнула естество лейтенанта. Одной рукой он уже нажал кнопку радиостанции, чтобы поделиться с друзьями секретом победы, а второй вел пушку вдоль корабельного борта, разыскивая новые цели, как волна немыслимого дикого ужаса, идущего из самых глубин обоих существ, сидящих в Жормоне, мгновенно остановила эти движения.

На лейтенанта смотрела смерть. Его смерть. Та, что мрачной тенью ходила на задворках солдатских снов, вырастая из смутных мыслей о вероятной войне, что засела в подсознании еще с первых мальчишеских страхов. Прямо в глаза Мишелю заглядывал черный бездонный круг ствола… Чудовищная пасть чудовищного орудия – страшный кошмар танковых войск.

И все мужество, весь благородный порыв рыцарства мгновенно исчезли, захлебнувшись в жутком истошном крике:

– Не-е-е-е-е-ет!!!

Лейтенант мог бы смело погибнуть от кинжалов, пуль, воды, адского пламени, зубов или когтей мертвецов – чего угодно, но только не от этого черного глаза. Слишком долго и мучительно он ждал именно эту смерть. Ведь сейчас его надежный, почти неуязвимый «Леклерк» разлетится вдребезги, как стеклянная лампочка от удара кувалдой!

Мишель собрал в кулак все мужество, чтобы разделить судьбу своего танка, но двойник не желал погибать. До сих пор он считал все происходящее едва ли не увеселительной прогулкой, большим приключением. Но сейчас он должен был умереть! Умереть от чужого снаряда, с чужого броненосца, в чужой (?!) стране…

Впрочем, одно прощало его трусость – он понял, что не успеет выстрелить первым. И погибнет как беззащитная жертва, а не как сражающийся солдат. Поэтому существо, до этого поддерживавшее мужество Мишеля, само панически заорало:

– Спасайтесь!!!

И мгновенно бросилось к люку в днище.

В этот момент что-то случилось. Где-то ощутимо звякнуло, словно разорвав невидимые зубчики стройного механизма Вселенной, и какая-то едва уловимая ненормальность, возникшая еще при появлении двойника, стала ощутимее, заметнее.

Что-то испортилось, стало не так. Механика уже не было на его месте, а «Леклерк» стоял с выключенным двигателем. Через распахнутый люк в днище танка виднелась развороченная земля. «Здесь должен быть автомат!» – вспомнил лейтенант и выхватил его из специального крепления. По-змеиному выскользнул из танка.

Зубчики же все звенели и звенели, ненормальность усиливалась. Мишель не понял, как оказался в сотне метров от своей машины. И в этот момент чудовищный взрыв разорвал ее, подбросив высоко в воздух тело сержанта Эндрю. Жормон стоял оглушенный, засыпанный землей, облитый чьей-то кровью, в чужом обмундировании, с чужим оружием в руках. Теперь он был лишь вторым существом.

Вокруг полыхал бой, точнее – безжалостное истребление. Ведь лейтенант не успел передать друзьям секрет победы. А когда Мишель увидел, что целая и невредимая носовая башня разворачивается для очередного выстрела, он понял, что спасения нет. Что-то серьезное случилось с миром, разрушилась тонкая грань между тем и этим светом, и через провал хлынуло сверхъестественное зло.

Призрачный странный туман окутал танкодром. Он становился то абсолютно прозрачен, так, что были видны мельчайшие подробности разыгрывавшейся трагедии, то, наоборот, сгущался до плотности молочной завесы. И в такие моменты казалось, что танкодром накрыт призрачным куполом. Сквозь который светили чужие злобные звезды.

Жормон, забившись в уголок сознания нового тела, спокойно раздумывал о природе жуткого феномена – армии госпожи Сильфии. Теперь уже он ощущал себя «гостем» и равнодушно предоставлял возможность другому человеку выпутываться из сложной ситуации, в которую (Мишель был в этом уверен) тот сам его и втянул.

– Очевидно Сильфия, – размышлял он, – обладает действительно огромным могуществом, пользуясь покровительством сверхъестественных сил. Но и ее власть должна иметь свои пределы. По-видимому, она возрастает в связи с верой в нее. С верой… – он споткнулся на этой мысли.

– Ну конечно же! С верой! Стоило патриотам сбросить немецкий гарнизон в Озеро Сильфии, тем самым принеся ей кровавую жертву и освежая память детской веры в призрака с ее сверхъестественной армией – как тут же ожившие мертвецы в немецкой форме уничтожают своих последователей. Стоило в городке появиться нам, современным французским солдатам – и горожане снова вспоминают старое проклятие. Да еще со страхом, то есть с верой, пересказывают его нам. А когда комбат, приказом «узаконил» страх озера – начали исчезать люди. Это еще больше укрепляет веру людей в могущество призрака. Как результат – нападение на оцепление и батальон. Мы сами провоцируем сверхъестественное зло! Ведь когда мы уверовали в победу (все-таки молодец двойник!) – то победили. Лишь укоренившийся в сознании страх перед огромными пушками, очевидно уловленный чувствительным призраком Сильфии, помог ей вызвать к жизни мертвый линкор – это артиллерийское чудовище, закованное в броню. А моя вера в Святой Крест снесла ему главную башню!

В тот же миг Мишель снова стал самим собой. Только в руках вместо неуклюжего французского пистолета-пулемета остался лежать русский автомат Калашникова, а на поясе висели сумки с боекомплектом к нему и штык-нож. Взрывы звучали реже, и были уже не столь чудовищны. Лейтенант обернулся к линкору, объятому дымом и вспышками выстрелов. Его самовосстанавливающиеся орудия главного калибра методично выбивались попаданиями танковых пушек.

Но все меньше целых «Леклерков» кружило по полю. Один за другим они вставали горящими остовами или же бесследно разлетались вместе с экипажами. По всему затянутому туманом и гарью танкодрому, освещаемому

вспышками взрывов и росчеркам трассеров, шло кровавое побоище. Восставшие мертвецы били, душили, рвали, расстреливали и топили пытающихся спастись солдат. Отчаянные крики их жертв, сильных и смелых французских солдат, смешивались с звериным рычанием, хлюпаньем и бульканием утопленников, их воплями радости или злобы.

Из тумана к Жормону бросилось несколько фигур. Он увидел неестественные синие лица – два немца в полевой форме, служанка, от плеча

до груди рассеченная мечом, какой-то крестьянин с ружьем и длинноволосый парень в джинсовке с тяжелой суковатой дубиной. Вскинув автомат, двойник прострелил обоих фашистов, увернулся от направленного ружья, проскочил под протянутыми руками служанки и с силой врезал прикладом по челюсти замахнувшегося парня. Изо рта того фонтаном хлынула вода, а Мишель, прикрываясь его телом от атаки оставшихся, перекрестил стволом повернувшегося охотника и служанку, а затем «угостил» их одиночными выстрелами. Так же поступил и с парнем, и с поднимающимися немцами.

Едва он успел пристегнуть к своему оружию штык, как со всех сторон на него кинулись другие утопленники. Лейтенант ударил одного, второго, третьего… А затем удары, пинки, выстрелы и штыковые удары, по возможности, предваряемые крестным знамением, щедро посыпались на визжащую и орущую ораву. Иногда сквозь туман он видел лицо Сильфии, насмешливо следящее за дракой, и тогда на него находила одержимость – Мишель расшвыривал мертвецов с утроенной яростью.

Между тем танков на поле почти не осталось, а большая часть еще живых танкистов сражалась врукопашную. Так велико было мужество этих людей, знавших, что спасения нет, но выполняющих свой ратный долг до конца. Мишель смог, наконец, крикнуть им, что бы перед выстрелом они «этих гадов» крестили. Его услышали, и дело сдвинулось с мертвой точки. У танкистов появился шанс.

В этот момент у лейтенанта кончились патроны к «Калашникову». Чудом вырвавшись из кольца врагов, он споткнулся о тело убитого сослуживца, сжимавшего в руках 7,62-мм пистолет-пулемет. В отчаянии Жормон выдернул его прямой магазин и воткнул к себе в автомат. К его удивлению, рожок подошел. Хотя, вообще-то, такого не должно было случиться…

Впрочем, думать было некогда. Мертвецы то и дело выныривали из тумана, и нужно было успевать, предварительно перекрестив, расстреливать их. Неперекрещенные, упав в воду, тут же поднимались снова. Тем временем у Мишеля возникла еще одна идея. Притаившись за кустом, когда туман наиболее сгустился, он нацарапал на головках нескольких пуль крест и, ради эксперимента, пальнул в возникшего рядом утопленника, не перекрестив его. Тот разлетелся огненным фейерверком. Похоже, идея была правильной.

Туман рассеялся, и взору лейтенанта предстала картина боя трех оставшихся танков и горстки пытающихся сбиться в кучку пеших танкистов с разношерстной мертвой армией, поддерживаемой огнем броненосца. Выросшие до двух с половиной метров маркиз де Тодес и шевалье д`Эвтанази, размахивая гигантскими шпагами, собирали свою смертоносную жатву. Глаза их при этом светились зловещим красным огнем, а из ртов изредка вылетало пламя. Пахло сгоревшей взрывчаткой, порохом, серой и водорослями.

Мишель оказался на пригорке, вокруг которого уже не осталось «живых» покойников. На другом конце огневого рубежа, сбоку от проклятого линкора, стояла грустная Сильфия. Неожиданно ясно, словно адский грохот был всего лишь шелестом листьев, лейтенант услышал ее слова:

– Тебе еще не надоело? Ведь я просто играю твоей жизнью. Я уже давно могла бы забрать ее… А эта картина, так ужасающая твой разум – ты думаешь, что это? Это лишь плод твоего упрямства. Не нужно было пренебрегать мною.

– Как бы не так! Ты просто ничего не можешь поделать с нашей волей!

– Ну, как знаешь. Испей же свою чашу до дна. Как и все они.

Гигантские кавалеры направились к Мишелю. Но он хладнокровно перекрестил их и выстрелил по каждому помеченной крестом пулей. Два столба адского пламени взметнулись кверху, на какие-то мгновения остановив схватку. Призрак Сильфии растерялся. В это мгновение Жормон услышал голос своего сержанта:

– Господин лейтенант, я все-таки нашел Вас! Какая радость! Моя Жюли тоже жива!

Мишель оглянулся и увидел спешащего к нему радостного Эндрю, крепко держащего за руку невысокую миловидную девушку. Что-то в ее лице насторожило офицера. Парочка приблизилась и он, разглядев синий оттенок кожи, непроизвольно отшатнулся.

– Командир, это же я, Эндрю!

– Уйди!

– Командир… То, что вы делаете – бессмысленно.

– Что?! … Не приближайся ко мне!

Мускулистый Эндрю почти вплотную подошел к лейтенанту.

– Вы проиграли, командир. Лучше…

Настороженный взгляд двойника уловил боевое движение, и мгновенно отпрыгнув, лейтенант перекрестил в воздухе мощную грудь сержанта. А затем ударил длинной очередью в своего бывшего друга, едва не вспоровшего его немецким кинжалом. Бросившуюся вперед Жюли, у которой оказались неожиданно большие двадцатисантиметровые когти, офицер хладнокровно убил штыком. Сам Жормон никогда не смог бы ударить девушку, но его двойник был неумолим:

– Это не люди!

По полю лихорадочно крутился последний «Леклерк», на который ополчились все пушки броненосца. Но он все еще держался, дерзко отвечая огнем на огонь. Мишель рассмотрел номер смельчака – лейтенант Дюпон. Глядя на его схватку, у Мишеля тоже возникла дерзкая мысль.

Он сорвал с шеи легкий алюминиевый крестик, поцеловал его и с силой вдавил в пулеприемник автомата. Затем патроном, с начерченным на пуле крестом, дослал его в ствол и прицелился в борт корабля. Все мертвецы как по команде ринулись к лейтенанту, но он, стараясь не отвлекаться и тщательно рассчитав траекторию, выстрелил. Сначала Мишелю показалось, что ничего не произошло. Но потом такое пламя полыхнуло на озере, что вспыхнула вся туманная сфера, окружившая танкодром, и он оказался в кольце огня.