Читать книгу Стихийное - Владимир Пироцкий - Страница 11

Я верю, что найдутся знатоки,

уже нашлись

среди заядлых почитателей Шекспира,

их послушать,

они еще вчера с Вильямом вместе,

и Ричардом Бёрбеджем

в таверне «The Anchor», что рядом с «Globe»

друг друга угощали элем,

и до утра та́к дружно бражничали,

чуть не подрали́сь.

Из-за айфона, с Ма́рло,

или из ревности.

И не случайно эти знатоки

Из первых уст несут нам истину

О том, что им доподлинно известно,

Что чувствовал Уильям, да…

Да просто Will!

Наутро после пьянки беспросветной.

И заострив перо, в чернильницу до дна,

макая, сквозь мигрень

успел он написать нам «Новый Органон»

под маской «Френсис Бэкон».

Иль под другими никами писали вместо барда

граф Оксфорд-Саутгемптон-Дерби-Ратленд,

иль Ма́рло Кри́стофер, не важно, лишь бы кто-то.

Они ещё не то расскажут, только слушай!

Про то, что не было Шекспира. Он был – фейк.

И «всё придумал Черчилль.»

Как будто их читатель так доверчив.

Они никак не могут согласиться,

Что жил, писал, трагедий и комедий

тома и «потрясал копьем»5,

обычный семьянин, эсквайр и просто гений.

Но одновременно, всё знают

Про «to  be, or not to be…»

В наивности ученой, с хитрецой,

черпают силу самоутвержденья.

Попутно, незаметно для себя,

теряют глубину и неохватность

сверхтонких окрыляющих мгновений

в рассвете и закате,

приливах пунктуальных и отливах,

в привычном городском пейзаже,

грустных звуках и переливах нежных,

простой удобной флейты.

И в страстях, неудержимых, неизбежных,

касаниях сердец и единеньи душ.

Они не слышат кожей

симфонию пред вечным расставаньем,

на пороге решений злых,

невольных и неотвратимых,

ошибок честных, лжи, как откровенья,

как кинжал, но он,

вонзаясь в плоть, убьет, но не остудит

горячей крови в буре бытия.

Попутно упускают

алмазы мысли гения, вживленные навечно,

в метеоритный лунный камень ноосферы.

Они отбрасывают смело предсказанье

грядущих бед, несчастий и прозрений.

Все в упоеньи варвара, крушащего святыню,

уйдут в небытие, покрывшись слоем пыли,

неинтересные потомкам, как фальшивка,

намазанная сверху на Джоконду

в музее городских предметов.

В то же время, они и сами верят!

Иногда. На свой аршин.

А может и не верят. Для прикола

«За правду» всё сожгут дотла и заморочат,

и просидят в недоуменьи до глубокой ночи.

В чаду и пустоте самодовольного веселья.

Пытаясь грецкие орехи расколоть с похмелья,

вертя в руках зачем-то кастаньеты.

Наутро, испустив последние монеты,

всё просекут, наивные,

про «беззащитного» поэта.

Как чувствовал, любил, как нарушал заветы,

Когда писал свои нетленные сонеты.