Читать книгу Стихийное - Владимир Пироцкий - Страница 7

Муза его выгоняла из дома, в отчаяньи.

В ночь и премерзкую злую погоду,

в самую хлябь беспросветную стылую,

дерзко кричала ему нескончаемо вслед,

он кричал ей и миру в ответ, ругался и плакал.

Злые несчастные вопли метались по ветру,

свирепо и точно жалили яростно, невыносимо.

Больные слова переплетались искусно

надрывно и скорбно со скрежетом, визгом

горластого и ненасытного вечно семейства.

Шквальный задиристый ветер, слепой ураган

превращался в неистовый смерч, он смешал

все проклятия, жалобы, черное, алое, стоны

в неимоверно бесстыдную адскую хищную

необъяснимую сна круговерть.

Он крушил, выворачивал навзничь привычное,

ввысь улетал, достигая до дна, превращая живое

в зыбкое и эфемерное. В фартуке голая смерть

дерзко и тщетно цветы поливала, препоны

рушились медленно плавились в буре мосты,

оседая в седую пучину…

Молнии жгли и мерцали,

легко рассыпаясь синкопами искр,

проливаясь лучистым дождем через край,

немного наивным и ждущим ответа

во тьме барабаня игриво по листьям и лужам,

тревожил и жег, хохоча,

а ближе к рассвету,

всё уже было разрушено, смято, пустынно…

Извергшись, мощно раскинулась даль,

отпуская устало ресницы и молча

дышала вокруг неизбывной тоской

неотступной, томительной негой…

нездешний покой, крался неслышно и нежно

стелил покрывало тумана ковыльного,

щедро жемчуг капель росы разбросав,

улыбаясь скользил в горизонт,

пожирающий прошлое,

время, миры и пространства…

Слова, обескураженно, дико очнувшись,

стремглав возвращались в чернильницу,

будто страшась потеряться во тьме,

раствориться в глубинах омута чувств

исчезали значенья. Новые жадно бурлили,

в котле клокоча, колдуя, дразня, ослепляя

и яды дробя, превращали в волшебное зелье.

Слова, горечь скрывая за ложью, а ложь

за беззубой улыбкой судьбы, рассыпались,

дико танцуя над пропастью острой и зыбкой,

томно над вязкой и подлой трясиной мечты,

тянущей медленно вниз непреклонно и жадно,

встряхнувшись в последнем рывке,

растворялись туманом…

Ему оставалось, только перо обмакнуть

и уверенно, но осторожно

вытянуть их золотой и жемчужною нитью живой

на чуткую кожу бумаги…

Спокойно и трепетно, весело, честно и просто,

оставив как есть, как случилось…

Выплеснуть всё! Не стыдясь, не тая, беспощадно,

чтобы доверчивый яркий цветок-огонек трепетал

на печальном больном пепелище,

чутко играя смешным озорным ветерком…

Возникало мгновение радости, боли,

чуть сожаленье о чем-то несбыточном…

Тут приходил

сон бородатый,

ключами звенящий,

тушил догоревшую свечку.

Небо темнело на миг…

и взрывалось задиристо утро!

Муза с авоськами шла на базар

продавать эти строчки за гро́ши и

за просто так, раздавать для души,

чтобы кормить всё семейство

тихой прохладой и радостью,

чуть улыбаясь,

а горе и боль, незаметно и тихо,

мягко она забирала себе…

Ему доставалась, украдкой

грустная полуулыбка ее мимолетная.

Страх ожидания новой охоты за словом,

азарт гонки слепой нестерпимой и яростной,

муки горенья, над пропастью непостиженья,

летя безрассудно легко за лучом вдохновенья,

будто играя, ловя, обжигаясь

осколками чувств и счастьем дерзанья…

Нежданно случается пристань.

Покоя неимоверного миг

и усталость мертвецкая.

Сон с эфемерной надеждой

на жажду души и свершенья,

и чуточку счастья любви…

замирая от страха свободы,

парить и мечтать…