Читать книгу Эхо души - Владимир Пироцкий - Страница 9

Муза его выгоняла из дома, в отчаяньи.

В ночь и премерзкую злую погоду,

в самую хлябь беспросветную стылую,

дерзко кричала ему нескончаемо вслед,

он кричал и ругался, и плакал в ответ, ей и миру.

Их злые несчастные вопли метались по ветру,

свирепо и точно жалили яростно, невыносимо.

Больные слова переплетались искусно

надрывно и скорбно со скрежетом мира, визгом

горластого и ненасытного вечно семейства.

Шквальный задиристый ветер, слепой ураган

превращался в неистовый смерч, он смешал

все проклятия, жалобы, черное, алое, стоны

в неимоверно бесстыдную адскую хищную

необъяснимую сна круговерть.

Он крушил, выворачивал навзничь привычное,

ввысь улетал, достигая до самого дна,

превращая живое в зыбкое и эфемерное.

В фартуке голая смерть, с усмешкой

дерзко и тщетно цветы поливала.

Под мертвой водой, скрижали, препоны

железобетонные слов, рушились,

медленно плавились в буре мосты,

оседая в седую пучину…

Молнии жгли и мерцали,

легко рассыпаясь синкопами искр,

проливаясь лучистым дождем через край,

немного наивным и ждущим ответа,

во тьме, барабаня игриво по листьям и лужам,

тревожил он, жег, хохоча, а ближе к рассвету,

всё уже было разрушено, смято, пустынно…

и что-то уже нарождалось в душе

и пространстве…

Извергшись, мощно раскинулась даль,

отпуская устало ресницы и молча

дышала вокруг неизбывной тоской

неотступной, томительной негой…

нездешний покой, крался неслышно и нежно

стелил покрывало тумана ковыльного,

щедро жемчуг капель росы разбросав,

улыбаясь скользил в горизонт,

пожирающий прошлое,

время, миры и пространства…

Но время суровое, что неприкаянно дружит

со смертью, в мудрые сроки свои,

однажды всё оживит, брызнув живою водой

и воспрянет цветок и взойдет, с солнцем,

живые слова, обескураженно, дико, очнувшись,

стремглав возвращались в чернильницу,

будто страшась потеряться во тьме,

раствориться в глубинах омута чувств

исчезали значенья.

Новые жадно бурлили, в котле клокоча,

колдуя, клубясь ослепляя, дразня и играя,

яды дробя, превращая отраву и боль

безнадёжной тоски в волшебное зелье.

Слова, горечь скрывая за ложью, а ложь

за беззубой улыбкой судьбы,

рассыпались каскадами искр,

фонтаном аорты, магмой сжигая несчастье,

дико танцуя над пропастью острой и зыбкой,

томно над вязкой и подлой трясиной мечты,

тянущей медленно вниз непреклонно и жадно,

встряхнувшись в последнем рывке,

растворялись туманом…

Ему оставалось, только перо обмакнуть

и уверенно, но осторожно

вытянуть их золотой и жемчужною нитью живой

на чуткую кожу бумаги…

Спокойно и трепетно, весело, честно и просто,

оставив как есть, как случилось…

Выплеснуть всё!

Не стыдясь, не тая, беспощадно,

чтобы доверчивый яркий цветок-огонек

трепетал на печальном больном пепелище,

чутко играя смешным озорным ветерком…

Возникало мгновение радости, боли,

чуть сожаленье о чем-то несбыточном…

Тут приходил таинственный сон бородатый,

ключами звенящий, тушил догоревшую свечку.

Небо ночное темнело на миг…

и взрывалось задиристо утро!

Муза с авоськами шла на базар

продавать эти строчки за гро́ши и

за просто так раздавать для души,

чтобы кормить всё семейство

тихой прохладой и радостью,

чуть улыбаясь, а горе и боль,

незаметно и тихо, мягко,

спокойно она забирала себе…

Ему доставалась украдкой

грустная полуулыбка ее мимолетная.

Страх ожидания новой охоты за словом, азарт

гонки слепой нестерпимой и яростной

дерзко летя безрассудно легко

                                             за лучом вдохновенья,

в муке горенья, над пропастью непостиженья,

будто играя, ловя, обжигаясь

осколками чувств и счастьем дерзанья…

Нежданно случается пристань.

Покоя неимоверного миг

и усталость мертвецкая.

Сон с эфемерной надеждой

на жажду души и свершенья,

и чуточку счастья любви…

чтобы лететь, замирая от страха

и чуда свободы парить и

мечтать…