Читать книгу Час-корень - Владимир Сканников - Страница 5

В кадре был Дом Советов, о котором Роберт сегодня вспоминал в школе. Но диктор нёс какую-то ахинею: «Ясно одно – тогда, в девяносто третьем, история нашей страны застыла в неустойчивом равновесии. Если бы сторонники Ельцина проявили больше решительности, всё могло бы пойти совсем по-другому. Танки Таманской дивизии, как известно, выдвинулись на Калининский мост. Что если бы они начали стрелять?»

Камера показала многоэтажное здание с разных ракурсов. Толпы вооружённых людей на прилегающих улицах, бронетехника, рёв толпы. Но фасад парламента белеет по-прежнему, никаких следов пожара и копоти. И депутатов не выводят на улицу…

Диктор говорил: «Давайте на минуту представим, что Верховный Совет прекратил работу, а его защитники не сумели взять под контроль останкинский телецентр. И у власти остался Ельцин. Какой была бы страна сегодня? Волей-неволей мы задумываемся об этом. Но история не имеет сослагательного наклонения. Борис Ельцин был отстранён, и новым президентом стал Александр Руцкой…»

Опять архивные кадры – инаугурация в Кремлёвском дворце, Руцкой принимает присягу, положив ладонь на текст конституции. Аплодисменты, гимн…

Не постановка и не монтаж.

Роберт чувствовал это интуитивно.

Он словно заглянул в другую реальность. Приоткрыл запретную дверь и увидел то, чего никогда не существовало. Это было дико и жутко, сознание пыталось протестовать, но он буквально прирос к экрану.

Боялся даже пошевелиться.

Сеанс, однако, оказался совсем коротким.

Изображение дёрнулось, расплылось. Голос диктора утонул в надсадном хрипе помех – а сквозь хрип этот, в свою очередь, прорвался знакомый вой.

Вьюга-история заметала следы.

Роберт, судорожно вздохнув, откинулся на спинку дивана. Сцапал бутылку, хлебнул ещё минералки. Стало легче. Спустя минуту он мог уже нормально соображать.

Спросил себя – а может, всё-таки бред?

Мысль была соблазнительная, но он отбросил её. С чего бы вдруг ему бредить? Наркотики не глотал, а пил только воду.

Значит, следует рассуждать логически.

Ведь даже фантастика без логики не работает.

Во-первых, надо всё время помнить, что Усть-Кумск – в аномальной зоне. Это не выдумка, а объективный факт, уже неоднократно проверенный на собственном опыте. Так почему бы не допустить, что аномалия принимает и вот такие формы?

Во-вторых, передача, которую он сейчас поймал по ТВ, была привязана к совершенно конкретной теме. К той, которую он затрагивал на уроке. Конфронтация в октябре девяносто третьего и её последствия. Более того – в школе он сам сказал, что есть две основные версии тех событий. Два взгляда в прошлое, которые противоречат друг другу…

Ладно, и какой вывод?

Телевизор уловил его мысли и превратил в картинку?

Гипотеза, мягко говоря, смелая.

Если её принять, хотя бы чисто ради прикола, то надо сделать и следующий логический шаг. Вчерашняя передача, которая ему показалась фэнтези-сериалом, тоже должна иметь под собой основу. Иначе говоря, «сериал» – это тоже чья-то фантазия, которую воплотил телевизор.

Впрочем, почему «чья-то»? Автор известен – Антон, одноклассник Тани. Он сочиняет сказку с таким сюжетом, а вчера как раз ошивался тут, под балконом.

Мда.

Как-то уж слишком логично всё получается.

То есть он, Роберт, взял и за две минуты всё разгадал. Телевизор-мыслеприёмник – элементарно, Ватсон. Можно ложиться спать с чувством выполненного долга…

Живот заурчал, напомнив, что ужина ещё не было. Роберт поднялся, прошёл на кухню. Наполнил кастрюлю водой из крана, поставил на плиту, зажёг газ.

Мысли продолжали крутиться.

Нет, если без шуток, то в этой гипотезе с телевизором, который ловит фантазии, что-то есть. Крупица логики, искра смысла. Её можно использовать как точку отсчёта, но истинная картина – наверняка гораздо сложнее. А заодно – страшнее, если интуиция не подводит. И разговоры о ведьмах на этом фоне уже не кажутся такими забавными…

В комнате зазвонил телефон.

– Алло.

– Здравствуйте, могу я побеседовать с Робертом Александровичем?

– Слушаю вас.

– Прошу извинить за поздний звонок. Я пытался связаться с вами сегодня днём, но, к сожалению, не застал…

Собеседник, судя по голосу, был немолод. Говорил он тихо и медленно, делал паузы между фразами, словно сомневался, стоит ли продолжать. Роберт подбодрил:

– Так что вы хотели?

– Ваш номер мне дала Ксения Тихоновна, директор школы. Я сказал ей, что хочу с вами обсудить кое-какие аспекты преподавания. Я действительно ваш коллега, моя фамилия Коновалов…

«Это который Конь?», – чуть не ляпнул Роберт, но удержался. Собеседник между тем продолжал:

– Я, как вы, вероятно, знаете, отвечал за тот класс, который теперь передали вам. Обстоятельства так сложились, что я предпочёл уйти. В последний год у нас с учениками возникло… гм… устойчивое взаимное непонимание. И я, к стыду своему, так и не нашёл способа, чтобы разрешить ситуацию.

– А из-за чего был конфликт?

– Боюсь, что в этом вопросе я слишком субъективен. А у вас – незамыленный, свежий взгляд. Искренне надеюсь, что вам повезёт с этим классом больше. Вы молоды, и это огромное преимущество. А мне, похоже, и правда пора было на пенсию…

Роберт тактично промолчал.

– В общем, – сказал Коновалов, – если не возражаете, оставлю свои домыслы при себе. Обращу ваше внимание только на один факт, который легко проверить по документам. Ради этого я, собственно, вас и побеспокоил. За лето класс совсем поредел, как вы могли убедиться. Я сегодня просмотрел список. И получилось, что из четырнадцати…

В трубке что-то щёлкнуло, засвистело. Роберт сказал:

– Простите, вас плохо слышно. Можете повторить?

– Я говорю, из четырнадцати – уже половина… Семеро… На следующей неделе будет восьмая…

– Опять не расслышал. Что там про семерых? Алло!

Но связь прервалась окончательно и бесповоротно. Роберт выждал ещё какое-то время, потом пробормотал:

– Ёлки-палки, как же вы все достали.

Бросил трубку и вернулся на кухню.

Поев и умывшись, он долго ещё лежал на диване с пультом в руке, но по таинственному каналу ничего больше не увидел. Остальные же передачи казались уныло-пресными, да ещё и комары зудели над ухом мерзко и нагло.

Заснул он за полночь.

Ему приснилось, что он опять идёт через поле в сторону санатория. И снова солнце заслоняется облаком; налетает ветер, швыряясь пылью. Роберт отворачивается – и замечает в пейзаже какой-то неестественный штрих. Присматривается, но никак не может понять, что конкретно его смутило. Злится на себя, напрягает память…

И просыпается.

При ярком солнечном свете приключение с телевизором уже не казалось столь драматическим. Теперь, когда ночная жуть схлынула, хотелось простых ответов. На ум всё настойчивее приходили аргументы в пользу того, что фильм про Ельцина и Руцкого мог-таки оказаться и постановочным…

И вообще, пора было в школу.

На первом уроке, рассказывая пятому классу про первобытный мир, Роберт уже не думал об увиденном ночью. Просто некогда было. Детишки – совсем ещё мелюзга – к долгим лекциям не привыкли. Они шушукались, отвлекались, хихикали. Их смешили древние обезьяноподобные люди, нарисованные в учебнике. Им, пятиклассникам, самим хотелось орать и бегать с дубинками в первобытно-общинном стиле.

Потом пришли семиклассники, которым он должен был объяснить, что такое Новое время и чем оно отличается от средневековья. Следом явился ещё один седьмой класс, и объяснение пришлось повторить с минимальными вариациями. Роберт запарился, в горле пересохло. На перемене хотел сходить за водой, но в гости опять заглянула Людмила-математичка.

– Ну как? – спросила она. – Адаптация продолжается?

– Полным ходом.

– Город уже смотрели? Хотя смотреть у нас тут, честно говоря, нечего. Особенно после Санкт-Петербурга.

– Ну, если насчёт достопримечательностей, то да, – согласился Роберт, – сравнивать глупо. Но у вас тут есть свои… э-э-э… провинциальные прелести.

– Серьёзно? И какие же, например?

– Вид с балкона мне нравится.

– Неужели лучше, чем в Питере?

– Там я в коммуналке жил, на первом этаже. Окна выходили во двор.

– Ну ладно, а ещё?

– Минеральная вода. Я распробовал, оценил. Не зря она у вас даже на гербе нарисована.

Людмила посмотрела на него с некоторым сомнением. Покосилась почему-то на дверь, потом сказала:

– Вода – это отдельная тема. Вы в магазине брали?

– Ну да, а где же ещё?

– Можно прямо в источнике.

– А, действительно, это я не сообразил. Где он, кстати, находится?

– Их четыре штуки. Самый большой – далеко за городом, там разливочные цеха. На маршрутке можно доехать. Ещё один – в санатории. Третий – в центре города, самый старый. Он, правда, давно уже не работает. Просто исторический памятник.

– А четвёртый?

– Четвёртый, гм… Тут, знаете, в двух словах не расскажешь. История мутноватая. Его сравнительно недавно открыли, уже в двадцать первом веке. Сначала почему-то решили, что он вообще уникальный, чуть ли не все болезни должен лечить. Думали – к нам теперь полстраны приедет. Но потом вдруг сделали новую экспертизу, и оказалось, что источник на самом деле – не очень. То есть воду-то можно пить, но лечебных свойств там особо нет.

– Неожиданно.

Она развела руками:

– Ну я ж и говорю. Слухи ходили, что эта повторная экспертиза – заказуха от конкурентов. Подгадили якобы специально, чтобы Усть-Кумск не смог раскрутиться. Может, и правда, кто его знает. А тут ещё, как назло, пошли проблемы со связью. В общем, не стали мы туристической столицей России.

– Да, невезуха. А сами вы эту воду пробовали? Из нового источника?

– Пробовала, конечно. Мне не понравилось, если честно. Не сказать, что прямо совсем противная, но специфическая. Кисловатая, что ли. Бювет открыт до сих пор, но туда никто не ходит почти.

Взглянув на часы, она поднялась и констатировала со вздохом:

– Настроение – нерабочее совершенно. Вот вроде занятия всего второй день, а уже так и тянет на кого-нибудь наорать. Желательно – нецензурно.

– Лучше не надо, – заметил Роберт.

В кабинет заглянул здоровяк Никита:

– Можно, Роберт Александрович?

– Да. Но рассаживайтесь не по углам, а так, как я вчера попросил.

Пока десятиклассники занимали места, он листал учебник и размышлял. По идее, он должен вдалбливать им параграфы (тем более что на вчерашнем уроке ничего толком не успел). С другой стороны, вокруг этого конкретного класса творится такая дичь, что учебник может и подождать. Сначала надо бы выяснить, чем они живут, чем дышат, как воспринимают окружающий мир. Дети аномалии, блин…

– Ваш Усть-Кумск, – сказал он, – не такой уж и тихий город, как я успел убедиться. Вот и коллега мне только что рассказала, какой был скандал с источником. Слышали ведь эту историю?

– Да, – подтвердил Никита, – нас тупо зачморили, потому что боялись нашей воды.

– Имеешь в виду – боялись, что город перехватит туристов у конкурентов?

– Ну, и это, в принципе, тоже.

Формулировка несколько озадачила Роберта, но переспросить он не успел, потому что уже подключилась Катя:

– Источник заткнуть хотели. Залить бетоном и заровнять.

– Это был бы вообще зашквар, – сказал Никита.

– Мне кажется, – сказал Роберт, – тут вы уже немного драматизируете. Пересказываете городские легенды. Он ведь не ядовитый, чтобы вот так, бетоном. Обычная вода, кисловатая…

– Почему кисловатая? – удивилась Катя. – Вы сами-то её пробовали? Именно из источника, а не из магазина?

– Нет, сам ещё не успел. Сужу с чужих слов.

– И зря. Она на вкус… ну, даже не знаю… вроде как кола, только не приторная.

Класс одобрительно загудел. Роберт поднял ладони:

– Ладно, ладно, сдаюсь. Обязательно схожу и продегустирую. Составлю, так сказать, собственное экспертное мнение. А пока давайте ещё немного поговорим о вас. Я, правда, не пойму, почему выступают всё время одни и те же? Хочется и других послушать. Вот, например, тебя.

Он указал на девушку, которая села за первый стол на среднем ряду. У неё была крайне интеллигентная внешность и характерный взгляд близорукого человека, стесняющегося надевать очки.

– Меня? – переспросила она не то с удивлением, не то с испугом.

– Да. А почему бы и нет? Только напомни, пожалуйста, имя.

– Ольга.

– Очень приятно. Вот и расскажи нам, пожалуйста, Ольга, что ты думаешь о перспективах Усть-Кумска.

– Я думаю, – сказала она, – что перспективы плохие. Насчёт воды я точно не знаю, а санаторий в этом году почти обанкротился. Он три месяца вообще не работал, потому что боялись вируса. Сотрудников отправили по домам, платили копейки. Хорошо, что всех не уволили.

– Ты, я смотрю, хорошо осведомлена. У тебя кто-то из родителей там работает?

– Мама.

– Врач?

– Медсестра.

– Ну, могу только пожелать, чтобы ситуация быстрее наладилась. Со стороны, по крайней мере, мне показалось, что санаторий не бедствует. Я сам вчера видел – отдыхающие там есть, и не так уж мало… Хочешь возразить, Ольга?

– Нет.

– Да перестань, чего ты пугаешься? Ещё буквально два года – и твоё поколение войдёт во взрослую жизнь. От вас зависит, что будет дальше с городом. Я не говорю, что вы обязаны лезть на политические трибуны, махать транспарантами и стучать себя пяткой в грудь. Но хорошо бы всё-таки иметь своё мнение…

Он замолчал, одёрнув себя. Нет, по смыслу-то всё нормально, но с пафосом надо поосторожнее. Прежде чем вещать с умным видом, не мешало бы разобраться с собственной жизнью.

– Короче, – сказал он, – вы мне подали мысль. Сейчас попробуем кое-что любопытное, подождите.

Роберт взял пустую тетрадь и начал выдирать из неё двойные листочки. Кто-то спросил недоверчиво:

– Чё, контрольная?

– Спокойно, без паники. Не контрольная, а творческое задание – назовём это так. У нас ещё полчаса…

Сказав это, он с подозрением покосился на циферблат, висящий над дверью. Но стрелки вели себя сегодня прилично – не убегали и не крали минуты. Можно было работать.

– Итак, – объявил он, раздав листочки, – задание будет следующее. Напишите, каким бы вы хотели видеть Усть-Кумск. Как его обустроить, чтобы люди не уезжали.

– Вручить всем по ляму баксов, – буркнули с места.

– Слишком прямолинейно мыслите, молодые люди. Хотя признаю – вопрос непростой. Философский, можно сказать. И я, естественно, не надеюсь, что вы мне за полчаса накатаете развёрнутую стратегию, которую можно сразу вносить в Госдуму…

– Так что писать-то?

– Давайте так. Не надо вымучивать рецепты идеального общества. Просто опишите мне город, в котором вам было бы интересно. Такой вот выдуманный Усть-Кумск. Понимаете, да? В нём могут быть недостатки, проблемы, трудности – но он вас должен чем-то притягивать.

– Я не поняла, – призналась блондинка-троечница, которая говорила, что у неё скоро день рождения.

– Как тебя зовут?

– Лера.

– Лера, ты вчера жаловалась, что тебе тут живётся скучно. Теперь представь жизнь, при которой скучно уже не будет. И напиши.

Опять раздались смешки. Катя открыла рот, явно собираясь съязвить, но Роберт предостерёг:

– Без комментариев! Каждый пишет, как может. Пусть коряво, наивно, коротко – это сейчас без разницы. У нас не литература, мне не нужен изящный слог. Главное – думать и фантазировать без стеснения. Приступайте.

Энтузиазма, однако, не наблюдалось – ручки взяли от силы человек пять. Он подбодрил:

– Смелее. Ни двойки, ни тройки ставить не буду. Если уж совсем ерунду сдадите – оставлю без оценки, и всё. Но если увижу, что честно пытались включить фантазию, то оценка будет хорошая. Используйте шанс.

Он сел за стол и добавил:

– Да, и фамилию подписать не забудьте.

Первые минут десять дело шло туго. Лишь интеллигентная Ольга (отличница, как заподозрил Роберт) выводила строчку за строчкой. Антон, непризнанный корифей российского фэнтези, тоже вроде бы заинтересовался, но втянуться никак не мог – царапал несколько слов, зачёркивал и начинал заново. Катя и Таня, сидя прямо перед учителем, пересмеивались и заглядывали друг другу в бумажки.

Потом народ понемногу раскочегарился. Большинство, во всяком случае, приступило-таки к работе. Текли минуты. Роберт, получив передышку, смотрел в окно. Небо над городом было примерно того же цвета, что и вода на гербе Усть-Кумска. Если долго не отводить взгляд, начинало даже казаться, что это не небо вовсе, а перевёрнутая бездонная чаша, в которую окунулись крыши домов. Наваждение было настолько сильным, что он ощутил прохладный привкус на языке. Подумал – вода и правда не кислая…

Раздался звонок.

Вернувшись в реальность, Роберт громко сказал:

– Работы сдаём. Кто сколько успел. Ну или, если хотите, можете задержаться на перемене и дописать.

Задерживаться, естественно, мало кто пожелал. Десятиклассники бросали ему на стол исписанные листы и покидали класс. Остался только Антон – и, как ни удивительно, Лера-троечница.