Читать книгу Смерть после - Владимир Викторович Савинов - Страница 3

Знойным летом 1898 года англо-египетская армия под руководством блистательного Герберта Горацио Китченера стояла лагерем на берегу Нила, вблизи Вад Хамида, собирая силы для решающего удара по столице махдистского государства Омдурману.

Многолетняя война Египта и Англии против восставших в Судане махдистов близилась к завершению. По численности войско дервишей, по меньшей мере, вдвое превосходило армию Китченера, но во много раз уступало в отношении вооружения и боевой подготовки. Настроение англичан было вдохновленным, дух дервишей, напротив, балансировал на грани отчаяния. Вот уже четыре года минуло с той поры, как гнилая горячка забрала их духовного лидера Мохаммеда Ахмеда, самопровозглашенного Махди, мессию, которого чтили и страшились, а его приемник Халифа Мохаммед Абдаллах при всех его неоспоримых достоинствах не был для армии авторитетом. Расклад был ясен заранее, никакой реальной возможностью предотвратить поражение махдисты не располагали. Изменить ход истории могло лишь нечто сверхъестественное.

Наперекор здравому смыслу и строгому ходу истории, сверхъестественное стало происходить. Началось все с нелепых, даже смехотворных слухов о разгуливающем по британскому лагерю черном силуэте, жутком и безмолвном, являющемся солдатам накануне их гибели. Со временем эти слухи стали вырисовываться в ином свете, не комичном, но пугающем. Пересуды множились, насыщались красками и деталями, бытовали теперь не только среди солдатни, но и в офицерских кругах. Дошло до того, что майор Герберт Бордо известный всем своей рассудительностью и трезвостью мыслей вдруг заявил, что лично видел персонажа жуткой молвы.

– Он приходил ко мне, – дрожа и запинаясь, лепетал майор, осунувшийся и постаревший в одну ночь. – Я видел… видел его. Как вас вижу. Пустые глазницы под капюшоном… боже… боже! Это знак. Предзнаменование. Я должен вернуться в Англию!

Бордо насилу удержали от опрометчивого поступка, который наверняка стоил бы ему карьеры, его убедили, что все это, должно быть, ему привиделось – на нервной почве или из-за гнусного климата – и что на деле никакая опасность ему не грозит. Майор остался. Здравомыслие взяло верх над суеверной одержимостью. Он был горд, что пересилил страх. Это была победа просвещенного рассудка.

Весь тот долгий знойный день помешательство Бордо было главной темой сплетен и насмешек. О нем говорили не только в расположении британских пехотных дивизий, но, казалось, во всем Вад Хамиде.

Следующей ночью майор Герберт Бордо скончался. Армейский врач без особой уверенности констатировал сердечный приступ. Впрочем, что бы ни было причиной его смерти, существовал факт: Бордо говорил, что видел нечто по описанию похожее на Ангела Смерти, и спустя сутки умер по не вполне ясным причинам.

Слухи теперь обрели твердые основания. Дабы суеверный страх не обуял сердца солдат, кончину Бордо было решено держать в тайне. Но правда всплыла, предсказуемо окатила ужасом весь лагерь. Перед лицом неоспоримого присмирели и самые заядлые скептики.

– Здесь бродит нечистая сила, – шептали во всех углах. – Демон. Мрачный Жнец. Ангел Смерти.

Четыре дня спустя еще один офицер, капитан Руперт Торн объявил, что тоже видел кошмарное создание, сулящее скорую кончину. По его подробным описаниям выходило, что англичане действительно имеют дело с Ангелом Смерти. Под капюшоном черного балахона капитан Торн рассмотрел не только пустые глазницы, но весь лик целиком.

– Череп, – клялся Руперт Торн, – голову даю на отсечение, череп.

Нервы у капитана Торна оказались крепче, чем у майора Бордо – он, хоть и был напуган, наотрез отказывался верить во всякую сверхъестественную чушь, ни секундой не сомневался, что имеет дело с кем-то из плоти и крови и не собирался тут же сбегать в Англию. Без истерик и лишней болтовни Торн отправился к генералу Хантеру и потребовал предоставить ему охрану. В силу таинственных обстоятельств смерти Бордо, Хантер не осмелился отказать.

Охрана, впрочем, нисколько не помогла. Едва Вад Хамид погрузился во тьму, как всех приставленных к капитану Торну солдат вдруг разом сморило сном. Утром следующего дня Торна нашли уже остывшим. Причину смерти установить не удалось, врач опять промямлил что-то насчет схожести симптомов с сердечным приступом и попросил о трехдневном увольнении.

Запахло паникой. Мнение, что все это не случайно, что кампания обречена на провал, и что пора паковать вещи и убираться восвояси, росло и множилось. Высшее командование, дотоле игнорировавшее происходящее, не могло не вмешаться.

Случилось это в двадцатых числах августа – в одну из самых темных и жарких ночей под сень пальмовой рощи, где размещались кавалерийские офицеры британской армии, инкогнито пожаловал сам лорд Герберт Горацио Китченер.

Был он в ту пору в расцвете сил: едва шагнул за порог сорока восьми лет, но уже Рыцарь Командор ордена Святого Михаила и Святого Георгия и ордена Бани, генерал-майор, один из первых джентльменов великой Британской империи. Идеальная осанка, широкие плечи, прямые черты лица, усы пышные, изогнутые, словно лезвия сабель. Отважный, но осторожный, решительный, наделенный невероятным интеллектом, закаленный войнами и походами, пользующийся равным авторитетом, как среди военных, так и у гражданского населения он и подумать не мог, что однажды встретится с чем-то совершенно мистическим.

* * *

Полковник Роберт Бродвуд уже готовился тушить свечи и укладываться спать, когда вдруг в его палатку вошел долговязый закутанный в плащ человек.

– Добрый вечер, сердар, – произнес Бродвуд самым будничным тоном, будто появление у него в палатке главнокомандующего было для него делом обыденным, даже скучным. – Рад вас видеть.

– Дьявол, неужели меня так легко узнать? – проворчал Китченер.

– Никто кроме вас не может похвастаться такой выправкой.

– Вы льстите мне, полковник.

– Определенно, – согласился Бродвуд. – Я узнал вас по плащу. Он очень приметный.

Китченер поморщился.

– Не предложите мне сесть? – его голос звучал раздраженно.

– Одно мгновение, – Бродвуд скинул с единственного стула свою аккуратно сложенную парадную форму и придвинул его к приземистой бочке, исполнявшей здесь роль стола. – Прошу простить мою неучтивость, но я до сих пор взбудоражен вашим визитом. Присаживайтесь.

– Взбудоражены? – Китченер снял плащ и уселся на стул с просто невероятной в данной обстановке солидностью. – По вам не скажешь.

– Не считаю демонстрацию эмоций необходимой, – Бродвуд зажег еще несколько свечей и висящий под потолком масляный фонарь.

– Прослывете сухим и бесчувственным, – проговорил Китченер с насмешкой в голосе. – Женщинам такое не нравится.

– Во мне есть масса других достоинств, – ровным голосом сказал Бродвуд, – таких, что им очень нравятся.

Китченер громко фыркнул, чуть-чуть выпав из своего образа.

– Полковник, позвольте личный вопрос, – он сделал паузу, – у вас есть невеста?

– По одной в каждом городе, где я был, – все также сухо ответил Бродвуд. – Кроме Лондона, разумеется – в Лондоне их не счесть.

Китченер расхохотался. Бродвуд нарисовал на губах нечто отдаленно напоминающее улыбку, подвинул к бочке ящик из-под галет, сел на него и воззрился на генерала с учтивым вниманием.

– Так чем обязан?

Слава полюбила полковника Бродвуда с самого начала его офицерской карьеры, он был исключительной личностью, выделялся среди прочих практически всем, но прежде всего внешним видом: высокий и статный, худощавый, стянутый канатами мышц, с прямыми решительными чертами лица, с темно-русыми всегда художественно взлохмаченными волосами и с многодневной щетиной. При всем этом он производил впечатление утонченно-элегантного безукоризненного джентльмена с классической манерой держать себя, был проворен и ловок, в его движениях наблюдалось что-то хищное, кошачье и одновременно паучье. Было две вещи, с которыми Бродвуд не расставался практически никогда: серебряные карманные часы на длинной серебряной цепочке и черно-серебряная трость с набалдашником в форме черепа – страшного, острозубого, не совсем даже человеческого. Бродвуд был груб и резок в выражениях, эксцентричен, циничен, прямолинеен, замкнут и нелюдим, отважен до безрассудства и хладнокровен. У него не было друзей, почти не было доброжелателей, но зато было то, что можно назвать авторитетом: его уважали и боялись, с его мнением считались, ему доверяли, его кое в чем даже боготворили. Но чаще всего его ненавидели.

– Вижу, к пустым разговорам вы не расположены, – проговорил Китченер, отсмеявшись. – На фоне прочего офицерья это делает вам честь. Догадываетесь, почему я здесь?

– Из-за убийств Бордо и Торна, – предположил Бродвуд.

– Гм. Так и есть. Вы очень проницательны.

– Это легко. Все, что сейчас происходит в лагере, так или иначе связано с их смертью.

– Не без оснований, – Китченер нахмурился. – Все напуганы, полковник. Даже высшие чины. Любой из моих офицеров не боится погибнуть в бою от руки реального врага, но вся эта бесовщина, призрак, сулящий смерть – это совсем другое, то, к чему, мы не готовы.

– И вы хотите провести расследование, – продолжил за Китченера Бродвуд.

– Не совсем. Я хочу, чтобы вы провели расследование.

– Я? – Бродвуд поднял брови.

– Да, вы! Майор Максвелл и полковник Слоггетт в один голос уверяли меня, что вы единственный кто сможет раскусить этот орех. К тому же след убийцы ведет именно сюда, в ваше расположение.

– Так вам уже что-то известно? – Бродвуд слегка подался вперед.

– Да, – Китченер понизил голос. – Кое-что. Совсем немного. После того, как наши уважаемые доктора не смогли сказать ничего путного по поводу смертей моих офицеров, один лейтенант из разведывательной службы, Бутч Хорнсби предложил попросить помощи у следопыта из племени бишарин, которые, по его словам, отличаются просто-таки сверхъестественным чутьем. В другое время я бы не стал прибегать к помощи этих дикарей, но ситуация требовала нетипичных решений. И вот что… бишаринский следопыт свое дело сделал, он не только указал, откуда пришел и куда ушел убийца, но и разъяснил, каким образом были совершены убийства.

– Яд? – предположил Бродвуд.

Китченер посмотрел на Бродвуда с удивлением.

– Яд.

– И вы утверждаете, что убийца где-то здесь, в моем расположении?

– Так сказал дикарь.

– Но как он взял след?

– Понятия не имею. Да, и вот еще что, – Китченер замялся, что вообще-то этому великому человеку было совершенно не свойственно, – тот бишарин пришел в ужас, едва вошел в палатку Торна. Он учуял… – Китченер нервно облизал губы, – дух Махди.

Бродвуд прищурился.

– Дух Махди? Он выразился именно так?

– Примерно. Лейтенант Хорнсби сказал, что бишарин однажды виделся с Мухаммедом Ахмедом и на всю жизнь запомнил его запах. Сулейман, так зовут этого бишарина, уверен, что Махди бывал в палатке Торна и в палатке Бордо тоже, – Китченер пригладил усы. – Глупо полагать, разумеется, что это сам Махди вернулся с того света, чтобы помешать нам завоевать Судан, но, представьте, почти все, кому известно, о словах бишарина, втемяшили себе в голову именно это. Даже тот факт, что, как оказалось, в смертях нет ничего сверхъестественного, а убийца банальный отравитель, ничего для них не меняет. Шутка ли, майор Льюис, отважнейший человек, сегодня днем явился ко мне и выразил мнение, что нам нужно срочно уносить отсюда ноги. И это в шаге от окончательной победы. Суеверный кретин! – лорд Китченер злобно раздул ноздри и выругался покрепче. – Нас хотят запугать, обвести вокруг пальца, заставить сдаться еще до сражения! Дьявол! От боевого духа моих солдат не осталось и следа. В этом, как его называют, Ангеле Смерти, все видят предзнаменование поражения. Еще одно убийство и начнутся дезертирства. Нет, с этим пора заканчивать!

Китченер умолк, злобно сопя и выжидающе глядя на Бродвуда. Но Бродвуд ушел в себя, его взгляд был направлен в пустоту, а губы шевелились, не издавая ни звука.

– Полковник!

– Да, генерал, – Бродвуд очнулся. – Простите, я немного задумался, – он потянулся к открытому сундуку, достал из него свою знаменитую трость с черепом в оголовье, и пробежал по ней изящными длинными пальцами, словно флейтист по клавишам своего инструмента. – Я так понимаю, вместе со мной расследованием будет заниматься этот лейтенант… как вы сказали, его зовут?

– Лейтенант Бутч Хорнсби. Да. Но он будет у вас в подчинении. Руководить расследованием будете вы и только вы.

– Ясно.

– Сулейман тоже вам поможет.

– Хорошо.

– У вас есть возражения?

– Никаких. Я могу подключить к следствию еще кого-то? Для мелких поручений.

– Разумеется.

– Волшебно. И еще: то, что вы пришли ко мне тайно ведь не значит, что я буду действовать неофициально, только от своего имени?

– Нет. Анонимность – лишь мера предосторожности. Я хотел увидеться с вами лично, но не желал предавать это огласке. Кто бы ни был этим Ангелом Смерти, он где-то рядом, он среди нас, один из нас, – сердар прокашлялся. – Я подозреваю, у вас уже есть план действий.

– О, да, – Бродвуд кивнул. – Есть одна… – он вдруг застыл на полуслове, насторожился и прислушался.

Китченер хотел было что-то сказать, но Бродвуд остановил его, подняв указательный палец вверх.

– Тсс…

Прошло несколько вязких, как мед секунд – вдруг Бродвуд сорвался с места, уронил трость, метнулся к кровати, выхватил из лежащей на ней кобуры револьвер и выскочил наружу. Он оббежал палатку, замер, опустил оружие и криво улыбнулся, обследуя взглядом множество беспорядочных следов на песке.

– Дерьмо ваша конспирация, генерал, – сказал Бродвуд, выскочившему следом за ним Китченеру.

– Что такое?! – выдохнул сердар. – Что, черт вас дери, происходит?!

– Нас подслушивали. Не знаю как долго.

– А? Дьявол! Но как вы поняли?

– Услышал щелчок курка.

– Что-о?!

– Кто-то взводил курок в нескольких шагах от нас.

– Меня хотели убить?! – Китченер сжал кулаки.

– Без сомнения.

– Но ведь если это… он… значит… нет! В день накануне он должен был явиться ко мне, и…

Бродвуд посмотрел на Китченера с обнаженным презрением.

– Думаю, смерть главнокомандующего подействовала бы на боевой дух войска не в меньшей степени, чем расхаживающий по лагерю Ангел Смерти. Предзнаменования и сверхъестественность в таком случае менее значимы.

Лицо Китченера исказила гримаса ужаса.

– Б… Бродвуд…

– Не советую вам, сэр, впредь путешествовать по лагерю в ночное время, да еще без охраны. Пойдемте, я проведу вас к вашей палатке.

– Да-да, пойдемте.

Почти весь путь к центральной части лагеря Бродвуд и Китченер проделали в нервном задумчивом молчании, прислушиваясь к каждому шороху и поминутно оглядываясь.

– Вы спасли мне жизнь, полковник, – объявил Китченер, когда они достигли штабных палаток. – Я такого не забываю.

Бродвуд рассеянно кивнул, глядя в горящее звездной россыпью небо.

– Вам никогда не говорили, что вы похожи на тощего моржа? – спросил он неожиданно.

– Э… нет, – Китченер вздрогнул и посмотрел на Бродвуда с недоумением.

– Тогда и я не скажу, – решил Бродвуд, продолжая разглядывать небо. – Кажется, не стоит говорить подобные вещи своему командиру, – его взгляд спустился на землю и столкнулся с растерянностью Китченера, который все не мог взять в толк, как ему реагировать на слова Бродвуда в непростых обстоятельствах этой ночи. – Завтра утром жду бишаринского следопыта и этого вашего из разведки.

– Да, конечно.

– Очаровательно. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы раскрыть личность убийцы. Доброй ночи, сэр.

– Э… да… да, и вам доброй ночи, полковник.

Бродвуд возвращался в приподнятом настроении. Наконец-то унылое течение повседневности закончилось. К тому же внушить Китченеру, что их подслушивали, а его драгоценная жизнь висела на волоске, оказалось делом невероятной легкости.